впечатление, что жители в один прекрасный момент все бросили и разом сбежали.
— При этом практически в чем были, — заметил Шнайдер. — Мы заходили в несколько домов и квартир. Вещи целы. То есть те вещи, которые лично я бы прихватил с собой, будь у меня время собраться.
— Помните, Распорядитель говорил, что, по его данным, человечество на самой грани уничтожения? — сказал Хейниц. — Может, оно уже того… уничтожилось, а мы опоздали?
— Типун тебе на язык, — пробормотал Вешняк и потянулся налить себе еще чаю.
— Нет, Карл, — качнула головой Аня. — Я бы почувствовала.
— А сейчас ты что чувствуешь? — спросил Велга.
— Люди есть. И не очень далеко. Просто мы пока их не нашли. Или они нас.
— И на том спасибо, — усмехнулся Александр.
— Не стоит недооценивать мои способности, — пожала плечами Аня. — Я не строю предположений, а говорю лишь то, в чем совершенно убеждена.
— Вообще-то и так понятно, что люди должны быть, — сказал Дитц. — Мы же разведчики и прекрасно знаем, что бесследно никто не исчезает. Давайте мыслить. Первая мысль такая: если бы люди погибли, мы обнаружили бы трупы. Однако их нет. То есть я не исключаю, что где-то в городе лежит десяток-другой мертвецов, но если бы погибли все, мы бы по ним буквально ходили. Значит, что? Они ушли, как и бьшо сказано. Теперь следующий вопрос. От чего уходят или бегут люди?
— От смертельной опасности, — подсказал Велга. — Обычно так.
— Какого рода бывают смертельные опасности?
— Война. Эпидемия. Природные катастрофы. Голод.
— Ничего из перечисленного не наблюдается, — заметил Валерка Стихарь. — Я вот, кстати, вспомнил историю со шхуной «Мария Целеста». Знаете о такой? Солдаты переглянулись.
— Что-то слышал, — почесал в затылке Майер, — но подробности…
— Она болталась в океане, брошенная экипажем. В абсолютно целом состоянии. Даже столы были накрыты к ужину. То есть люди просто спешно сели в шлюпки, в чем были, и отчалили в неизвестном направлении.
— А их потом нашли? — спросил Малышев.
— Нет. В том-то и дело. Никто до сих пор ничего понять не может. Судно не терпело бедствия, на нем бьшо вволю запасов воды и продовольствия. А экипаж сбежал. Как будто смертельно чего-то испугался. Понимаете, к чему я клоню?
— Ага, — сказал Шнайдер. — По-твоему, жители этого города смертельно чего-то испугались и спешно сбежали в леса? Но что-то в лесу мы их не видели.
— Леса в России большие, — сказал Валерка. — Вам ли не знать… И, кстати, думаю, что не только из этого города люди ушли. Мы ведь шарили по эфиру — пусто. Может, конечно, плохо шарили, но все равно. Будь в городах живые, кто-нибудь обязательно использовал бы радио. Хотя бы для того, чтобы дать о себе знать другим. Помолчали.
— Загадки и тайны, — вздохнул Дитц. — А также тайны и загадки. Что-то в твоей мысли, Валера, есть. Одно плохо. Мы не знаем, что именно произошло с экипажем этой самой шхуны… как ее…
— «Мария Целеста», — напомнил Стихарь.
— Вот. И что здесь произошло, тоже не знаем. Ситуация похожая, но и только. В общем, как всегда, мало разведданных. Впрочем, торопиться нам, как я понимаю, некуда. Пока, во всяком случае. А значит…
— Спать, — сказал Велга. — Уж что-что, а хороший сон никогда и никому не вредил. При условии, конечно, что караулы выставлены и бдят.
— На «Ганса» и «Машу» полагаться не будем? — осведомился Дитц.
— Я бы не рисковал. Они хоть и живые, а все же машины. Мало ли что…
— Разрешите, я первый, — вызвался Вешняк. — Чаю напился крепкого, спать пока не хочу.
— Добро, — кивнул Велга. — Через час тебя сменит Майер. Ну и дальше соответственно графику. Не маленькие, сами разберетесь в очередности.
Через десять минут свечи были потушены, и отряд, за исключением сержанта Сергея Вешняка, спал крепким сном.
Глава 9
Утро выдалось солнечным. Леонид Макарович давно привык вставать рано, невзирая на погоду и самочувствие, но все же чистое небо любил больше обложных дождей, а потому, только проснувшись и поглядев в окно, почувствовал определенный душевный подъем и даже некую, уже изрядно подзабытую общую бодрость организма. Непроизвольно Леонид Макарович покосился на спящую рядом четвертую, самую молодую жену, черноволосую Смолку, почесал, прислушиваясь к собственным ощущениям, заросшую седыми волосами грудь, решился и нырнул под одеяло к юному жаркому телу. С вечера заждавшаяся ласк Смолка, даже толком не просыпаясь, повернулась поудобнее, и вскоре Леонид Макарович сполна доказан молодой жене и самому себе, что жизнь, вопреки подступающей старости, продолжается. В совсем уже замечательном расположении духа он поднялся с постели, умылся приготовленной с вечера водой, оделся и вышел во двор заводоуправления. И тут же увидел поджидающего его разведчика. Звали разведчика Соболь (когда-то парень носил фамилию Соболев и был к тому же проворен и ловок, словно упомянутый зверек). Облаченный в изрядно потрепанный камуфляж армейского образца, Соболь терпеливо сидел на корточках прямо напротив двери посреди двора и явно ждал появления вождя.
«Что-то случилось», — подумал Леонид Макарович и прислушался к собственным ощущениям. Интуиция крайне редко его подводила, что вкупе с умением принимать ответственность на себя, а также известной жестокостью и сделало его вождем. На этот раз ощущения продолжали оставаться приятными.
Хорошие новости? Редко, но бывает. Ладно, но сначала — завтрак.
— Завтракал? — спросил он у Соболя, не здороваясь.
Разведчик молча покачал головой, по опыту зная, что вождь не любит лишних слов.
— Есть что важное сообщить?
Соболь кивнул.
— Хорошо. Пойдем, что-нибудь съедим. Не люблю новости на голодный желудок.
В столовой дежурные поварихи уже приготовили завтрак. Умяв тарелку овсяной каши, Леонид Макарович отхлебнул травяного чая (настоящий, экономя, пили только по праздникам и особым случаям) и приказал:
— Рассказывай.
— У нас гости, — сообщил разведчик. — Видел их сегодня ночью в городе.
— Рабы или Люди?
— Не смог разобраться. Они приехали на машинах.
— На… чем?!
— На машинах, Леонид Макарович. На самых настоящих машинах. Два вездехода. Большущие… И странные какие-то. Я таких никогда не видел. Даже в кино и на картинках. Ни колес, ни гусениц. Плывут над дорогой. А в них — девять человек. В одной пять, в другой — четыре. И опять странность. Восемь мужчин и одна женщина. Разве так бывает?
— Да уж, — хмыкнул Леонид Макарович, в подчинении которого на сегодняшний день было, не считая детей, двести тридцать человек, сто пятьдесят из которых составляли женщины и еще двадцать? — дети. — Интересное соотношение. Ни колес, ни гусениц, говоришь… Может быть, на воздушной подушке? Хотя что это я… не в этом же дело… Ты уверен, Соболь, в том, что видел? Сушеных грибочков, часом, с вечера не отведал?
— Обижаете, вождь. Говорю вам — девять человек на двух странных машинах. И одеты чудно. Комбинезоны на них такие, что только лица ночью заметить можно — полностью с фоном сливаются.
