надо сказать, был топор, новый. Говорил Семену мой дед, чтобы не брал он ничего, что Кривому принадлежало, но тот не послушался. И поплатился. Схоронили Игната за кладбищенской оградой. А через три дня Сеня тем топором себе на левой руке два пальца и отрубил, когда дрова колол. Указательный и средний. И ведь трезвый был, заметьте. Сам говорил потом: не знаю, мол, как это случилось. Будто кто-то топор подтолкнул да направил мимо полена точно на пальцы. Я, говорит, и понять ничего не успел. Тяп — и нет двух пальцев! Морок. Наваждение. Такая вот история. А вы говорите, не бывает. Все бывает, права Аня.
— Не знаю, не знаю… — покачал головой Дитц. — Вас, русских, послушать, так выяснится, что за каждым пнем какой-нибудь леший прячется, а в автомате моем дух живет, которого ублажать надо, чтоб оружие хорошо стреляло. Дикий вы народ все-таки.
— А может, и сидит, — не стал возражать Малышев. — Кто ж его знает… Немцы рассмеялись.
— Бессмысленный спор, — сказал Велга. — В чем-то Аня, может, и права. Но лично я склонен думать, что машины сами по себе взбунтоваться не могли. Кто-то или что-то ими управляло и управлять продолжает. Не знаю, что это. Или кто. Но знаю совершенно точно, что если этот управляющий разум существует (а он должен существовать), то его можно найти. А если можно найти, то можно и уничтожить.
— Или с ним договориться, — подсказал Дитц. — Вот тут я с тобой, Саша, полностью согласен. А то ударились в мистику, понимаешь…
— Это не мистика, — возразила Аня. — Это объективная реальность. Просто тебя, Хельмут, не так воспитывали и тебе трудно это понять. Ничего, поймешь. Со временем.
— Может быть, может быть… — не стал спорить обер-лейтенант. — Скажите, Леонид Макарович, а вы этот самый управляющий разум искать не пробовали? Леонид Макарович открыл было рот, чтобы ответить, но не успел — пронзительный крик горна прервал беседу, прилетев откуда-то сверху, со стороны административного корпуса.
— Это сигнал тревоги, — привстал со своего места Леонид Макарович. — Черт, неужели патруль… Странно, мы вроде в запретную зону не совались… Или это лес? Ну-ка, Соболь, — пулей туда и назад. Узнай, в чем дело.
Но Соболю никуда срываться не пришлось: молодая черноволосая женщина, одетая в мужскую фланелевую рубашку и кожаные штаны, с луком в руках и колчаном за плечами выскочила из-за угла столовой и бегом направилась прямо к ним.
— Тревога, Леонид Макарович! — звонко крикнула она на ходу. — Это племя Хрипатого! Их много, и они тащат с собой баллисты!
Отряд вместе с Леонидом Макаровичем и двумя совсем молоденькими девчушками, взятыми в качестве адъютантов-посыльных, расположился на панели перекрытия третьего этажа недостроенного здания, которое находилось как раз возле бетонного забора с той стороны, откуда наступала вооруженная банда.
Племя лихорадочно занимало оборону (сразу стало заметно, какое оно маленькое и как мало в нем мужчин), подтаскивая к забору лестницы и громоздя друг на друга ящики, с которых можно стрелять. Все делалось быстро и четко — было видно, что подобные действия на случай внезапной атаки отрабатывались не раз, и Дитц одобрительно хмыкнул, наблюдая, как быстро боеспособные мужчины и женщины племени вооружились, облачились в невесть откуда появившиеся бронежилеты и каски (вместе с луками и полными стрел колчанами подобная экипировка смотрелась довольно комично, но никто из отряда даже не улыбнулся) и заняли свои места.
Противник появился со стороны той же дороги, откуда прибыл утром отряд, и теперь, построившись в боевой порядок, замер, чего-то выжидая, метрах в ста восьмидесяти — двухстах от бетонной стены завода.
— Около трехсот человек, — сообщил Шнайдер, опуская бинокль. — Может, больше. И в основном — мужчины. Четыре баллисты. Надо же, я такие раньше только на картинках в школьном учебнике истории видел.
— Да, — не замедлил подтвердить всезнающий Хейниц. — Практически точная копия римской баллисты. Дальность стрельбы каменными ядрами, если мне не изменяет память, около трехсот метров. Это в среднем.
— Вижу, — сказал Дитц. — Сколько у вас бойцов, Леонид Макарович?
— У меня всего-то двести тридцать человек, — зло сплюнул на бетон тот. — Из них двадцать детей и пятнадцать подростков. Мужчин, умеющих держать оружие, сорок человек. И восемьдесят пять обученных стрелять из лука и относительно боеспособных женщин. А баллиста у нас только одна. Вон ее уже тащат.
— Негусто, — сказал Велга. — Но вы не переживайте, мы вас в обиду не дадим. Убивать, конечно, людей не будем, а вот урок, если придется, преподнесем. Кстати, а что им, вообще, надо?
— Известно, что, — с некоторым облегчением в голосе ответил Леонид Макарович. — Этот Хрипатый — бывший недоучившийся студент и одержим идеей объединения Людей. Я и сам не против такой идеи, но ни меня, ни мое племя не устраивают предлагаемые им методы этого самого объединения и последующей организации власти… По-моему, он самый настоящий психопат, и психопат очень опасный. До сегодняшнего дня нам удавалось с ним не пересекаться, но сами видите… Э, да они сейчас начнут стрелять! Глядите, заряжают баллисты! А я-то, старый дурак, до последнего надеялся на переговоры…
— Переговоры? — приподнял бровь Дитц. — А что, это мысль. Руди, по-моему, через наш переносной пульт можно и внешние динамики у «Ганса» включить, нет?
— Можно. Сделать?
— Давай. И на полную мощность. Саша, не хочешь сказать короткую речь своим воинственным соотечественникам? Я, конечно, и сам могу, но все-таки русский русского всегда лучше поймет, чем русский немца. Хотя мне иногда кажется, что я давно уже русский… Ну что?
— Попробую. Руди, динамики включены?
— Включу по вашей команде.
— На счет «три». Раз, два… три!
Майер нажал на пульте, величиной с папиросную коробку, какие-то кнопки и молча передал его Велге.
— Внимание! — громко сказал лейтенант во встроенный в пульт микрофон и даже слегка присел от неожиданности, потому что его голос, многократно усиленный динамиками вездехода, громоподобно прогремел, казалось, на все близлежащие окрестности в радиусе как минимум пары километров. Кто-то из защитников внизу, у стены, зажал уши, кто-то недоуменно завертел головой, а один даже сверзился вниз с ящиков, но тут же вскочил и шустро полез обратно.
— Сила! — восхитился Валерка Стихарь. — Прямо глас с небес, ей-богу. Наставьте-ка их на путь истинный, товарищ лейтенант!
— Эй, там, в поле, которые с баллистами! — недовольно покосившись на Валерку, продолжил командным голосом Велга. — С вами говорит лейтенант вооруженных сил Земли Александр Велга! Данная территория и люди, проживающие на ней, находятся под нашей защитой. Требую немедленно прекратить подготовку к атаке и выслать парламентера для переговоров. В противном случае вынужден буду открыть огонь на поражение! Считаю своим долгом предупредить, что мы обладаем действующим огнестрельным оружием! Высылайте парламентера к воротам или будете уничтожены! Повторяю… И Велга еще раз громко и внятно повторил сказанное.
— Даю на раздумье десять минут! — закончил он. — По истечении этого срока и в случае невыполнения наших требований открываю огонь. Время пошло!
Трубный глас Велги произвел в рядах противника замешательство, и какое-то время казалось, что люди Хрипатого проявят благоразумие и вышлют парламентера. Но этого не случилось. Минута, вторая… и вот на всех четырех баллистах щелкнула спущенная тетива, и коричневатые точки ядер, сорвавшись с деревянных направляющих, взвились в воздух и, увеличиваясь в размерах, понеслись по направлению к заводу.
— В укрытие! — автоматически скомандовал Велга и машинально присел на корточки.
Люди внизу вплотную прижались к бетонному забору, стараясь понадежней укрыться в мертвой
