К обеду выяснилось, что делать уже совершенно нечего.
Конечно, при желании они могли бы заново обыскать весь городок, что называется, до последнего закутка, но таковое желание напрочь у отряда отсутствовало. Да и откуда бы ему, желанию таковому, взяться, если и так уже было ясно, что ничего особого, могущего немедленно дать ответы на все их вопросы, они не найдут. А лазить по каждому дому и выстукивать стены в поисках неизвестно чего… Нет, к черту. Уж лучше завалиться на озерный пляж и заслуженно отдохнуть после всего недавно пережитого. Так они и поступили.
Немного тревожило отсутствие в городке продовольственных запасов, но, во-первых, их рюкзаки еще отнюдь не показывали дно, а во-вторых, Сергей Вешняк и Михаил Малышев, поднявшись еще до зари, соорудили из подручных материалов пару удочек, накопали червей, сходили к озеру и притащили к общему подъему такой знатный улов, что все только ахнули. Велга собрался было вставить разведчикам соответствующий фитиль за самовольные действия в малознакомой обстановке, но, поразмыслив, не стал. Ребята хотели сделать приятный сюрприз, им это вполне удалось, и перегибать в данных конкретных условиях палку с дисциплиной не стоило.
После обеда, состоявшего из наваристой вкуснейшей ухи (сразу тебе и первое блюдо, и второе), часок вздремнули и отправились на пляж. Купались, валялись на песке, курили, лениво перебрасывались ничего не значащими фразами и снова купались.
— Везет нам на водные процедуры в последнее время, — сообщил Валерка Стихарь сидящему рядом Курту Шнайдеру, переворачиваясь на живот и наблюдая за резвящимися у берега Малышевым и Аней. — Сначала на Лоне, теперь здесь.
Михаил, кажущийся рядом с невысокой девушкой настоящим великаном, подставлял ей сцепленные в «замок» ладони, после чего делал мощное резкое движение и подбрасывал Аню высоко вверх и вперед. Девушка пролетала по изящной дуге пару-тройку метров спиной к озеру — лицом к небу и, вытянувшись в струнку, почти беззвучно входила в воду.
— Красиво, — вздохнул Шнайдер и поправил накинутое на плечи и спину полотенце. У него, как у всех ярко-рыжих, была очень чувствительная белая кожа, которая легко получала ожоги под прямыми солнечными лучами. — Повезло Мише. Аня очень хорошая девушка. Думаю, из нее получится замечательная жена.
— Завидуешь, что ли? — подмигнул Валерка. — Ничего. Вот кончится вся эта бодяга, найдем и мы себе достойных подруг. В Ростове знаешь какие девчонки! Идет такая краля летом по Садовой… Глаз не отвести! Смотришь вслед, и так все в тебе и подымается. Неудержимо.
— И ты в это веришь? — серьезно посмотрел на ростовчанина Курт. — Наивный человек… И с чего ты взял, что я завидую? Может быть, им как раз придется в конечном счете гораздо хуже, чем нам.
— С чего бы это? — искренне удивился Валерка. — Они же любят друг друга, разве нет?
— Вот именно потому, что любят, им и труднее, и хуже. У нас нет иллюзий, понимаешь? А у них они уже есть.
— Какие-то вы, немцы, пессимисты, — сказал Валерка и потянулся за лежащими рядом сигаретами. — И философы там, где надо, и там, где не надо. Нет чтобы искренне порадоваться за товарищей. Без всякой философии.
— Мы не пессимисты, — возразил Шнайдер. — Просто умеем рационально и трезво смотреть на вещи. И думаем сначала головой, а уж затем сердцем. А вы русские — наоборот. Отсюда и все ваши беды. А за Мишу и Аню я радуюсь, можешь не сомневаться.
— Ой-ой. — Валерке явно было лень спорить. — Можно подумать, у вас никаких бед нету.
— Это верно, — вздохнул Шнайдер. — У каждого народа хватает своих бед. Ладно, пойдем, что ли, искупаемся? — Пошли, — согласился Валерка. Первым людей заметил Руди Майер. И заметил совершенно случайно.
Просто в очередной раз кинул ленивый взгляд на вершину холма и в мягких, уже почти вечерних лучах солнца увидел, что там, по щиколотку в траве, стоят, взявшись за руки, двое. Мужчина и женщина. Стоят и тоже смотрят. На озеро, на сосновый бор, на песчаный пляж и на них, отдыхающих на этом пляже. Оба в длинных, ниже колена, шортах и свободных майках навыпуск. Вот женщина увидела, что их кто-то заметил, и приветственно помахала рукой. Майер подумал и осторожно помахал рукой в ответ.
— Кому это ты? — удивился Дитц. Обернулся и тоже увидел.
— Господа, у нас, кажется, гости, — произнес он негромко, но внятно.
— Ну, наконец-то! — Велга поднялся на ноги и, заслонившись ладонью от солнца, посмотрел на вершину холма. Теперь уже им помахал рукой мужчина.
— Они нас видят, — констатировал Александр.
— Странно, если бы это было не так, — усмехнулся Дитц. — Мы тут как на ладони.
— Чудно как-то, — сказал Вешняк. — Стоят и смотрят. А к нам не идут.
— Может, стесняются? — предположила Аня. — Деликатные люди, не хотят нам мешать.
— Хм… — наморщил лоб Дитц. — Не исключено, что и так.
— А давайте их позовем? — предложил Стихарь. — Чего нам-то стесняться? — И, не дожидаясь согласия остальных, махнул рукой и крикнул:
— Эй, люди! Давайте к нам! Здесь хорошо! Песочек теплый, водичка чистая!
Они думали, что уже давно утратили способность удивляться чему-либо. Но то, что произошло через секунду-другую… Мужчина и женщина переглянулись и, продолжая держаться за руки, взмыли над землей. Метров на пять, не меньше. Повисели в воздухе, как бы давая собой полюбоваться, а затем плавно и стремительно заскользили вниз, к отряду.
Валерка Стихарь еще и рот не успел закрыть от изумления, как парочка уже стояла на песке в двух шагах от них.
— Э-э… здравствуйте, — первым в себя пришел Велга, — и, как говорится, добро пожаловать в нашу компанию. Но… черт возьми, как это у вас получается?!
— Здравствуйте, — белозубо улыбнулась женщина. — Спасибо, мы с удовольствием. Что получается?
Выглядела она лет на тридцать, не больше и говорила по-русски с каким-то неуловимым акцентом.
— Здравствуйте, — поздоровался вслед ее спутник — крепкий широкоплечий мужчина примерно такого же возраста, с открытым прямым взглядом светло-голубых глаз.
— Да вот это, — Александр обозначил указательным пальцем воображаемую дугу, — по воздуху… Как вы это делаете?
Этот простой вопрос вызвал у «гостей» явное недоумение. Они снова переглянулись, и мужчина едва заметно пожал плечами.
— Это всего-навсего антиграв, — сказал он после секундного замешательства. — Просто он на поясе, и под майкой его не видно. Вы что же, не догадались?
И в доказательство своих слов приподнял майку, демонстрируя присутствующим плоский мускулистый живот, ремень на поясе шорт и какую-то матово отсвечивающую, похожую на металлическую штуковину на ремне с множеством на ней, штуковине, разноцветных мигающих огоньков.
— Ну, конечно. — пробормотал Велга и почесал мизинцем бровь. — Антиграв. Как это я сразу не сообразил…
— Это мы, наверное, на солнце перегрелись, — подсказал с самым серьезным видом Стихарь. — Бывает. Далее последовали взаимные представления.
Женщину звали Эля, а мужчину Зигфрид, что немедленно вызвало оживление у немецкой половины отряда.
— Вы немец? — спросил Хельмут с наивозможной доброжелательностью в голосе.
— Частично, — улыбнулся тот. — Мой отец был немцем наполовину. Ну, а я, соответственно, немец по крови на четверть. В общем, немецкого во мне — только имя. Даже языка не знаю. Так, три- четыре десятка слов… Впрочем, никогда не было нужды им владеть, а то бы, конечно, выучил. А вы?
— Я из Дрездена, — сказал Дитц. — Саксония. Половина из тех, кого вы тут видите, чистокровные немцы. Вторая половина, как вы, наверное, уже поняли по именам, русские.
— Тоже чистокровные? — изящно приподняв темную бровь, поинтересовалась Эля.
