— Вот как! Может быть. Впрочем, я никогда не была сильна в истории. Но что же это мы стоим? Прошу за стол, друзья, прошу за стол!
После того как были отведаны первые блюда (Велга отметил про себя, что на вид они гораздо лучше, нежели на вкус) и произнесены тосты за знакомство и здоровье присутствующих, сам собой завязался разговор. Который, разумеется, немедленно и самым непосредственным образом коснулся гостей.
— Как вы находите Золотой бор? — обратился к Хельмуту Зигфрид. — По-моему, здесь замечательно.
— Полностью с вами согласен, — наклонил голову обер-лейтенант. — Золотой бор… Да, отличное место для отдыха.
— А вы разве прибыли сюда отдыхать? — спросила Эля. — Мне показалось, что работать. Или и то и другое вместе? Впрочем, я прошу прощения за излишнее любопытство. Ловцы, насколько я знаю, не особенно афишируют свою профессиональную принадлежность.
Дитц неопределенно хмыкнул и вопрошающе посмотрел на Велгу: давай, мол, помогай.
— Понимаете, Эля, — медленно сказал Александр, промокнув губы салфеткой и отпив из бокала вина. — Дело в том, что мы не ловцы. Вам, наверное, это покажется невероятным, но мы даже не знаем, кто это такие. Точнее, мы понимаем значение данного слова в том смысле, что ловец — это тот, кто ловит кого-то. Или что-то. Но нам неизвестна профессия под названием «ловец». Нам многое здесь неизвестно и непонятно. Мы попали сюда, к вам, случайно. И теперь, честно говоря, нам требуется небольшая помощь.
Эля и Зигфрид переглянулись, и Велга заметил слабый огонек тревоги, мелькнувший в их глазах.
— Помощь? — спросил Зигфрид. — Пожалуйста. Говорите, что вам нужно, и мы с Элей постараемся вам помочь. Мне только не совсем ясно, что значит «мы попали сюда случайно». Вы назвали первое, пришедшее в голову место, и нуль-кабина перебросила вас сюда?
— Вы будете смеяться, — без тени улыбки сказал Дитц, — но мы не знаем, что такое «нуль- кабина». Это какой-то вид транспорта?
— Не знаете, что такое нуль-кабина? — откинулся на спинку стула Зигфрид. — Пожалуй, будет лучше, если вы расскажете все с самого начала, а то мы еще долго не поймем друг друга. Правда, дорогая? — Он как-то слишком пристально посмотрел на Элю.
— Да, — подтвердила хозяйка дома. — Я тоже думаю, что это будет разумнее всего. Мы слушаем вас.
— Давай, Саша, приступай, — вздохнул Хельмут. — Мне кажется, у тебя это лучше должно получиться. И Велга приступил.
Прерываемый время от времени вопросами Эли и Зигфрида, он говорил около часа и за это время кратко и внятно сумел изложить историю отряда.
— И вот мы здесь, — закончил он в полной тишине. — Мы понятия не имеем не только о том, как мы сюда попали, но и о том, где находимся. И будем очень благодарны, если вы нас хоть немного просветите на сей счет.
— Да… — после непродолжительного молчания откликнулся Зигфрид и протянул руку к фляге с коньяком. — Такую историю надо… сдобрить. И не вином. Девяносто лет живу на свете, но ничего даже близко похожего не слышал. Честно говоря, я думал, что меня практически невозможно удивить. Но вам это удалось. Ох, прошу прощения, кто еще будет коньяк?
— Я буду, — сказал Дитц и пододвинул свою рюмку.
— Я тоже не откажусь, — кивнул Велга.
— А мы тут себе сами нальем, — заявил Стихарь на другой стороне стола, — не беспокойтесь.
Выпили, молча приподняв рюмки, и Дитц попросил у Эли разрешения закурить.
— Э-э… да, конечно, — смешалась она. — Курите… Просто я думала, что уже никто давно… Впрочем, извините. С учетом того, что вы рассказали…
— Мы можем покурить и на крыльце, — сказал Малышев, поднимаясь.
— Не волнуйтесь, — махнул рукой Зигфрид. — Здесь отличная вентиляция. Сейчас я ее только включу… Он поглядел в потолок и громко произнес:
— Включить вентиляцию.
Они сидели при открытых окнах, но там, за стенами дома, в природе, царило затишье, и поэтому в гостиной не ощущалось ни малейшего сквозняка. Теперь же, после слов Зигфрида, откуда-то явственно потянуло свежим ветерком.
— Управление голосом? — осведомилась Аня. — Интересно. А мы и не догадались.
— Послушайте! — воскликнул Карл Хейниц. — Зигфрид, вы сказали, что вам девяносто лет, или мне это послышалось?
— Девяносто два, если быть точным.
— Невероятно… Я бы не дал вам больше тридцати. Как это у вас получается?
— Но это в порядке вещей, — пояснила Эля. — Мне, например, восемьдесят семь лет. А вам, простите, сколько?
— Нам всем далеко еще даже до тридцати, — ответил за ефрейтора Дитц. — Что ж, я вижу, что мы опять попали в какое-то будущее.
— Однако… — тихо промолвила Эля. — Я думала, что вы как минимум наши ровесники. Или даже старше.
— Ничего себе, — сказал Валерка. — Дожил, блин с горохом… Мне уже девяносто лет дают! И кто? Красивая молодая женщина! Нет, надо срочно что-то делать. Оздоровительные процедуры, режим питания, солнце, воздух и вода… Эх, жаль не хватает здесь представительниц женского пола! Желательно ровесниц, конечно, но можно и постарше. Ничто так не омолаживает душу и тело, как присутствие милых дам. Скажи, друг, — обратился он к Зигфриду, — а девушки и женщины в этот самый Золотой бор залетают хотя бы время от времени? Или русскому и немецкому солдату так и стареть здесь вдали от ласкового внимания?
Зигфрид открыл было рот, чтобы ответить, но не успел.
— Валера, — спокойно произнес Велга. — Ты не забыл, что мы в гостях?
— Кто, я?! — округлил черные нахальные глаза Стихарь. — Да я об этом каждую секунду помню. Но ведь надо же как-то разбавлять наш разговор. Шутками, там и прочим…
— Не обращайте внимания, — сказал Велга, улыбаясь Эле и Зигфриду. — Нашего Валеру иногда заносит.
— Ничего, — улыбнулся в ответ Зигфрид. — По-моему, все замечательно. А насчет возраста и Золотого бора… Понимаете, Эля решила, что вы наши ровесники по двум причинам. Во-первых, в вас чувствуется повадка очень опытных, много повидавших и много переживших людей, а опыт приходит только с возрастом.
— Увы, не только, — возразила Аня, переводя внимательный взгляд с Зигфрида на Элю и обратно.
— Да, не только, — согласился Зигфрид. — Но большей частью все же именно с возрастом. Во всяком случае у нас.
— Понятно, — сказал Дитц. — А во-вторых?
— А во-вторых, Золотой бор не считается местом отдыха молодежи. Сюда, как правило, приезжают люди постарше.
— Тут спокойно и тихо, — пояснила Эля. — А молодежь не очень жалует тишину и покой.
— Да, — согласился Дитц. — Молодежь всегда и везде одинакова. Скажите, а какой сейчас год от Рождества Христова?
— Сегодня двадцать второе июня две тысячи сто девяносто восьмого года, — чуть помедлив, ответил Зигфрид. — Мы с вами в России. Отсюда до Москвы около четырехсот километров на северо- северо-запад… Что это вы?
Дитц и Стихарь молча разлили по рюмкам коньяк, и отряд, как один человек, поднялся.
— Господа и товарищи, — начал Хельмут, — много-много лет назад по местному исчислению, а для
