максимальный фокус огня, шли один за другим, неумолимо приближаясь к жалким домишкам простых селян. Кролет, осторожно устроившийся во втором ряду, залюбовался слаженностью действий легиона и довольно кивнул головой: время, потраченное на отработку маневров, окупилось. Какова точность маневра! А если при этом его воины и сожгли пару-тройку деревушек – что с того? Нынешняя четкость того стоила!
Девушка, как будто соглашаясь с ним, кивнула и направилась обратно, в центральное здание. Она нырнула в открытые двери одновременно с волной огня, опустившейся на деревушку. Здания вспыхивали одно за другим, принимаясь гореть жарким веселым пламенем, но из них никто не выбегал, словно жители начисто потеряли инстинкт самосохранения. Следующая волна пошла ниже, поливая огненными струями все, что еще могло гореть… И тут огонь, весело прыгающий на крышах, точно взбесился. Языки пламени взвились вверх на десятки метров, обвивая виверн и их седоков. Тем временем по всей деревне, над каждым домом, вдоль всех канав, замаскированных под небрежные изгороди, вставали языки пламени. Рептилии кричали пронзительными голосами, тормозили, пытаясь погасить скорость. Сзади налетали другие шеренги, и люди и виверны беспорядочной кучей влетали в стены огня, расположенные таким образом, чтобы максимально уничтожить врага именно при полукруглом построении. Влетали – и горящими шарами падали на землю, не переставая кричать.
В сотне метров от огненной вакханалии, под небольшим козырьком, позволяющим комфортно наблюдать за событиями в деревне, не опасаясь быть увиденным, Ракх-инти согнулся над землей – его рвало от ужаса и пережитого волнения. Грея насмешливо подняла бровь, но не обернулась, а осталась стоять, внимательно изучая происходящее в деревне. При этом лицо ее оставалось спокойным и расслабленным, как у работника, хорошо потрудившегося и с удовлетворением принимающего награду за выполненную работу.
– Великая… Это жестоко. Ты уничтожила кучу народу и вызвала войну людей и ртило. Причем руками моих людей!
– Не преувеличивай. Твои люди лишь копали канавы и заполняли их горючим материалом, пропитанным кровью земли. Остальное сделала я, пока они по остаткам древних руин, над которыми мы устроили деревню, выбирались за ее пределы. Святоши, узнав о появлении Хранителя, сложили два и два и отправили сюда легион своих виверн, якобы для помощи местной власти, а на деле – чтобы отыскать и уничтожить меня. Те счастливчики, что выберутся из этого пекла, – драконесса кивнула в сторону горящих языков пламени, – расскажут своим, что легион был почти полностью уничтожен, но не драконом, а вспыхнувшей деревушкой, что вызовет растерянность и отложит следующий рейд по моему поиску. А то его и отменит, если я правильно понимаю характер моего нового Хранителя…
Грея хищно улыбнулась и продолжила:
– Малыш набирается опыта и неуклонно движется в мою сторону. Скоро мы встретимся – и твой народ будет с нами; если, конечно, ты сумеешь стать подходящим правителем. Вряд ли нынешняя власть после такого фиаско, – она снова кивнула в сторону догорающего пламени, – получит от святош какую-либо помощь. А значит, пора тебе выходить из подполья, как представителю древнего рода, озабоченному положением дел в стране и готовому помочь. Но при этом, не прекращая занятий! Я об этом позабочусь!
Ракх-инти тяжело вздохнул и в согласии опустил голову, а по губам драконессы, не отрывающей глаз от сполохов пламени, пробежала слабая улыбка. Она стояла, повернувшись к ртило одним боком – на другом, повинуясь поглаживанию тонких пальцев, медленно светлел и исчезал огромный ожог, полученный от одной из расторопных виверн.
– Почему тот стражник кинул в меня тобой? Зачем было меня добивать? Ведь сфера отрицания и так вполне надежно выдавливала из меня последние остатки дыхания!
Кристальный Пепел усмехнулся.
– Просто он сделал глупость.
– Глупости, глупости. Их я совершаю постоянно, с тех пор как встретился с тобой.
– Согласен. Могу даже назвать несколько. Например, умный человек не стал бы отправляться к черту на рога, в иные миры, удовольствовавшись только здоровым телом; сбежал бы из каравана работорговцев, наплевав на других и на меня; или договорился бы со священниками, сделав головокружительную карьеру. В конце концов, остался бы у эльфов, окруженный почетом и уважением, и провел бы дни в холе и неге, почитаемый народом, который спас бы от гибели.
– Последнее мне в голову не приходило, – со вздохом произнес Элан, продираясь сквозь заросли колючего кустарника.
В человеческом теле ходьба по дикому лесу давалась тяжело, но вновь становиться волком он теперь побаивался.
– Зато остальное приходило – но ты по-прежнему совершаешь глупости. Причем сам не понимаешь, зачем. Так?
– Может, ты понимаешь? Так объясни глупцу, не способному на умные поступки!
Меч вздохнул.
– Все очень просто. Большинство людей достаточно разумны, чтобы подчиниться сильному, надавить на слабого, устроиться поудобнее… Они умны и начитаны, они постоянно идут на компромиссы – с окружающим миром, с собственной совестью, с законом и другими людьми. Созданы очень интересные научные теории компромиссов, живя по которым, ты в бесконечной войне жизни будешь выигрывать одно сражение за другим. Это так правильно, так удобно. Но после каждой такой победы ты оставляешь в очередной сделке частичку себя, своей души – по чуть-чуть, по капельке, пока в конце не осознаешь, что, выигрывая сражения, войну ты проиграл. Это, конечно, если в тебе останется хоть что-то от того честного и наивного юноши, который только начинает сражение за свои идеалы. А чаще всего не остается ничего, и человек умирает в полной уверенности, что жизнь удалась.
– То есть стражник поступил по совести, решив меня прирезать?
Меч засмеялся.
– То есть я подсказал ему эту идею и немного надавил. Людьми управлять очень просто, используя их внутренние, нереализованные желания и подсказывая, в какой момент их исполнить. А как, по-твоему, я путешествую по миру в поисках очередного восторженного юнца, мнящего себя Хранителем?
– Значит, ты меня спас?
– Значит, соберись, за ближайшими деревьями – засада коротышек, оберегающих свои шахты от посторонних глаз. Не стоит каждый раз попадать в чужие ловушки, если, конечно, не хочешь их использовать, например, для учебы наивных юнцов.
Двое стражников народа Молотов заметили человеческого отпрыска еще издалека – он ломился через густой подлесок не менее громко и прямо, чем подвыпивший гном-шахтер, на выходные поднявшийся на поверхность. Ухмыляясь в прокуренные бороды, они подвинули к себе массивные дубинки, отложив в сторону тяжелые, покрытые замысловатым узором рун секиры. Предстоял не бой, а потеха, после которой юнец с громким криком должен рвануть в противоположную сторону, почесывая распухший зад. Однако стоило бородачам со страшным рыком выскочить из-за кустов, как все пошло наперекосяк. Пояс юнца молнией метнулся вперед, подсекая ноги у ближайшего из гномов, а тоненькая, но крепкая палка, на которую он опирался при ходьбе, оказалась в ногах у второго дозорного, отчего тот споткнулся и повалился на своего собрата. Юнец, вместо того чтобы выхватить оружие и начать резать оказавшихся беспомощными воинов, счастливо рассмеялся и воскликнул: «Ага, попались!» После чего отбросил котомку, которую нес на плече, и кинулся в образовавшуюся кучу-малу, тут же плавно перешедшую в какую-то праздничную потасовку, когда хотят не столько уничтожить соперника, сколько похвастаться своей силой, не причиняя особого вреда окружающим. Впрочем, против двух представителей народа Молотов, закаленных многочасовой работой с камнем, надолго паренька не хватило – руки и ноги его оказались прижаты к земле, а бородачи, тяжело отдуваясь, уселись сверху.
– Ответствуй, кто ты и что делаешь у наших шахт! – Стражник, чей глаз заплыл, но губы одобрительно улыбались, безуспешно пытался напустить на себя строгость.
– Обязательно отвечу. Но вначале давайте промочим горло. Тут я с одними повстречался намедни… одолжил у них кое-что из припасов. Выпьем, перекусим, заодно и поболтаем.
Парень кивнул на котомку, брошенную им в начале схватки, – оттуда заманчиво торчало горлышко
