болезненным образом треснулись об пол.
Немного позднее жидкость в чаше ОЖИЛА. Содержимое стеклянного горшка превратилось в огромную амёбу, которая самовольно покинула сосуд и принялась елозить по полу туда-сюда. Тётя и племянник спасались от неё бегством и в конце концов разбежались в разные стороны. Гигантское одноклеточное разделилось пополам, и каждая часть зачавкала следом за своей жертвой с явным намерением всосать её в себя. Лишь хитростью и превеликими трудами магу и ведьме удалось заманить обе части обратно в сосуд, где они тотчас с голодным урчанием набросились друг на друга и взаимно друг друга пожрали.
Наконец процесс магизации завершился. Субстанция выглядела теперь зеркальной и непрозрачной, как ртуть. Она была готова вобрать в себя любую магическую силу — в данном случае таинственную способность выполнять любые пожелания.
Мориц запрыгнул на низкий козырёк над боковым входом; оттуда — на навес над главным порталом; затем вскарабкался на острую башенку, отчаянным прыжком перескочил на карниз и едва не соскользнул на землю.
Ворон взлетел за ним вслед.
— Ну хватит! — хрипло крикнул он. — Давай-ка быстро вниз, слышишь, ты! Кондиция у тебя для таких трюков неподходящая.
Но кот упорно карабкался всё выше и выше. Он достиг уже большого круглого окна, расположенного прямо над главным порталом, когда внезапно почувствовал, как силы покинули его.
Вскочив на водосток, сделанный в виде ухмыляющегося чёрта с острыми рогами, кот начал медленно, но верно сползать вниз. Но в последний момент ворон успел поймать Морица за хвост.
Задыхаясь и дрожа, кот прижался к стене. Его усы заиндевели, снежный ветер выбивал слёзы из глаз, но Мориц пополз дальше — всё вверх и вверх.
— Эй! — орал ворон ему вслед. — Хочешь свернуть себе шею — хорошо, но без меня! Я не герой, у меня рвиматизм, а ты — непрошибаемый тупица! Я исчезаю, я испаряюсь, я уже улетел! Будь здоров! Пока! Чао! Адью, коллега!
В этот миг он увидел, что кот болтается в воздухе, вцепившись когтями передних лап в водосточную трубу. С трудом одолевая штормовой ветер, ворон подлетел к коту, ухватил его клювом за шкирку и из последних сил потащил наверх.
— Лучше бы из меня набили чучело! — вопил ворон. — Должно быть, я ещё яйцом тюкнулся из гнезда!
Он выглянул за край водостока. Далеко-далеко внизу переливались огни праздничного города.
При прохождении следующей фазы вновь взяла бразды правления Тиранья. Указание, каким образом следует придать пуншу силу исполнения всех желаний, было составлено на ведьмонтанском языке. Это такой особенный навыворотный язык: например, «мальчик» значит «глобус», «девочка» — «бочка», «идти гулять» — «лопнуть», «сад» — «чемодан», «видеть» — «дёргаться», «собака» — «мыло», «пёстрый» — «прыткий», «внезапно» — «безмолвно» и так далее. Так, предложение «Мальчик и девочка гуляли по саду, где внезапно увидали пёструю собаку» на ведьмонтанском читается следующим образом: «Глобус и бочка треснули в чемодане, где безмолвно дёргалось прыткое мыло».
Тиранья владела этим языком в совершенстве и легко перевела следующий отрывок:
Лампы в лаборатории были погашены. В полной темноте тётя и племянник начали безудержно колдовать наперегонки. Словно в горячечном бреду, сменяли друг друга видения, которые выныривали из темноты, теснили и изгоняли друг друга.
В воздухе складывались огненные спирали, они с шипением вращались, разрастались в смерчи, а смерчи превращались в червей, и гигантский клюв без птицы склёвывал их. Серое облако колебалось посреди комнаты; оттуда вдруг высунулся подвешенный за хвост собачий скелет; затем кости превратились в пылающих змей, которые свились в клубок и покатились по полу. Крысы с крошечными человечьими лицами завертелись в хороводе вокруг чаши с вуншпуншем. Крошечный робот на трёхколёсном велосипедике пронзил копьецом каменного голубя, который тотчас рассыпался золой…
Видения сменяли друг друга всё быстрее и быстрее и в конце концов исчезли в чаше с пуншем.
Якоб отыскал в себе жалкие крохи последних сил и полетел вслед за котом, но в темноте не нашёл его.
— Мориц, да где же ты? — закричал он.
Ответа не последовало.
Мориц, сам не ведая как, добрался до стрельчатого окна под самым шпилем и пролез в башню. Там он потерял сознание. И остался лежать, маленький пушистый шарик, в сплошной темноте на деревянных брусьях звонницы.
Якоб совершил несколько кругов вокруг башни, а затем нырнул внутрь звонницы. Подпрыгивая, ворон подковылял к коту и толкнул его клювом.
— Мориц, — захрипел ворон, — ты умер?
Ответа не последовало. Ворон медленно опустил голову. По его телу пробежала дрожь.
Твои именитые предки гордились бы тобой, ко- тейка… — тихо молвил ворон. — Если б только они существовали.
Тут и у него потемнело в глазах, и он упал навзничь. А ветер выл над шпилем башни, и обоих зверьков начало заносить снегом.
Остекленевшими глазами таращились Тиранья и Шуткозлобер на сосуд из ледяного пламени.
В эти последние минуты перед окончательным завершением дьявольского предприятия предстояло пройти через ещё одно испытание, которое оказалось едва ли не самым трудным. Оно заключалось в том, чтобы НЕ ДЕЛАТЬ одной определённой вещи.
Им надлежало дождаться, пока жидкость совершенно успокоится и весь осадок растворится без следа. Но до этого момента они НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ДОЛЖНЫ НИ О ЧЁМ СПРАШИВАТЬ. Даже ДУМАТЬ о вопросах они не должны.
Любой вопрос уже содержит в себе сомнение. А сомневаться в последние мгновения нельзя абсолютно ни в чём. Даже маленькое сомнение может оказать катастрофическое воздействие: весь напиток взорвётся, как атомная бомба.
Как известно, нет ничего труднее, чем не думать о чём-либо определённом, если предупредить о запрете заранее. Есть только один способ: изо всех сил сосредоточиться на чём-нибудь другом, неважно на чём именно.
Маг тихо бубнил стишки, которые заучивал ещё в детском аду:
