физические параметры. Так что, если говорить о разумных обитателях на Солнце, это еще куда ни шло. Но вот о Солнце в целом... Мы населяем Землю. Если теперь кто-то в космосе услышит наши радиопередачи, станет ли он считать, будто Земля в целом разумна? Да и сам человек не может в целом рассматриваться как мыслящее образование. И даже его мозг имеет строго локальные зоны, где осуществляются процессы мышления. Надо полагать, и в этих зонах имеются более или менее активные участки, нейроны, молекулы, атомы... Серега, я пока еще не слишком заврался?
— «Пока» не то слово, — мрачно буркнул Новский. — Как давно? Это подходит больше. Не слушай этого болтуна, Леночка. Мыслит система в целом, а не отдельные участки. К процессам мышления, хоть и текут они в головном мозгу, не остаются равнодушными ни один орган, ни одна клетка. Кровь должна постоянно обеспечивать работу мозга. Значит, в процессе мышления принимают участие все подсистемы и компоненты, зесь организм: и сердце, и легкие, и печень, и почки.. Спроси у этого физика: где появляется электрический ток? Где «бьет», на концах проводников? Если ты выскажешь такое предположение, он сразу же влепит тебе пару, отберет книжки и заставит привести родителей. Надо знать: электрический ток вырабатывается в системе, состоящей из статора, ротора, силовых полей. Но это же — физика! Точная наука! А кибернетика — это так, шурум-бурум, деленное на два. Мышление, Леночка, — это процесс обработки информации, и в нем участвуют все нейроны, все синапсы. А прием информации из среды обеспечивается рецепторами, нервными волокнами, тончайшими биохимическими процессами. Так что можно утверждать: процесс мышления осуществляется не только всей биосистемой в целом, но и ее индивидуальным биомагнитным полeм, принимающим на себя всю полноту информаии из среды. Значит, если говорить о Солнце как o мыслящей системе, то и оно перерабатывает информацию не только «всем телом», но и своей аурой, простирающейся далеко за орбиту Плутона. А вот физическая сторона этого процесса...
— Коллапс... — сказано совсем тихо, почти неслышно,
— Вы что-то сказали... э-э-э... молодой человек? — обескураженно спросил Новский. Пилот кивнул.
— Меня зовут Гришей, Сергей Иванович. Ваши работы я читал, — учусь на заочном... Одновременно интересуюсь и физикой. Так вот, мне кажется, что стремление к выравниванию любых структур, свойственное физическому коллапсу, сродни стремлению замкнутых систем к энтропии: Мозг, как замкнутая система, постоянно выводится из равновесного состояния информационно-энергетическими воздействиями и в поисках нового равновесного состояния на наименьшем из возможных энергетических уровней вырабатывает определенное решeние...
— Ба, Серега! — закричал Воронов. — А ведь в этом, разрази меня гром, определенно что-то есть!
— Ну, времечко, — удивленно сказал кибернетик. — Пилот вертолета подсказывает новые пути создания искусственного интеллекта, журналистка торопится на встречу с инопланетным разумом, а блюстители порядка отдают своего стрекозла в полное распоряжение малознакомых дядей...
— Они мне верят, — сказал пилот. — А вас я знаю...
— Пожалуйста, — попросила Лена, — кто-нибудь из вас обязательно должен мне напомнить, как только будем на месте, я должна поцеловать Гришу в его умный лобик.
Улыбнувшись, она посмотрела в зеркальце заднего обзора, нашла угол, под которым можно было видеть лицо пилота, и... зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть: ей вдруг показалось, будто на нее смотрят не два, а три глаза! И третий — чуть выше линии обычных глаз, в центре лба, — как раз там, куда она только что нацепилась со своим поцелуем...
«Какая странная оптическая иллюзия, — мысленно сказала она себе, стараясь успокоиться. — Или это просто в зеркальце трещина?» Все еще боясь чего-то, она снова всмотрелась, — третий глаз был на месте. Теперь она видела, что глаз этот совершенно не похож на обычный: он отсвечивал красноватым светом, а в его зрачке чудилась бездонная глубина, да и все его выражение, если только можно было говорить о выражении одного глаза! — нисколько не напоминало выражение обычных человеческих глаз, «Что это еще за чушь?! — кусая губы, думала Лена. И в то же время чувствовала, как ее завораживает, лишает воли, парализует этот взгляд — странный взгляд издалека. — Вот сейчас попрошу его повернуться... Отберу управление... Нет, нет смысла... Ах, как бы я сейчас поспала... И воoбще, все идет отлично».
Веки ее сомкнулись, плечи опустились. Она уже не слышала, как Невский, который вдруг тоже начaл клевать носом, бормотал ей: «Никогда не отклaдЫвай на завтра то, что можешь сделать послезавтра... Целуй здесь... Здесь и теперь... Или никогда... Или никогда... И нигде...»
Потом он уснул, за ним уснул и Воронов, но уже не видела своих спутников.
Еще со времен Королева так повелось, что дисциплина на космодроме, на всех участках, так или иначе связанных с космосом, была абсолютной. Там, где счет ведется на секунды и доли секунд, где малейшая ошибка в любом звене может повлечь за собой безвозвратные потери человеческих жизней и громадный материальный ущерб, любая расхлябанность, сомнение или промедление не могут быть терпимы.
С одной стороны, с таким коллективом легко работать. С другой — невероятно трудно: «Слово — не воробей...» Величайшая ответственность за каждое слово, жест, практически мгновенно претворяемые в действие, будящие колоссальные энергетические мощности, — все это накладывает неизгладимый отпечаток на выражение лица и глаз, сковывает движения, а мысль заставляет находиться в постоянном, сверхчеловеческом напряжении, приучая к величайшей концентрации внимания, быстроте и остроте всех реакций. И потому никто особенно не удивился ни стремительному взлeту Николая Аверина, успевшего в двадцать пять лет защитить докторскую, а в двадцать семь стать академиком, ни его быстрому возмужанию на посту Генерального.
Его находчивости и выдержке могли бы позавидовать бывалые и знаменитые военачальники... Но ни огромный авторитет, ни высокий пост, ни глубокие знания не мешали Аверину оставаться Человеком. Таким его знали в течение многих лет. И потому сегодня никто не узнавал его — перед ними вдруг начал говорить и действовать будто совсем другой человек, резкий и нетерпеливый, жесткий до жестокости. Люди удивленно переглядывались, но терпели: так, наверное, случается с каждым человеком, достигшим заветной цели своей жизни, либо оказавшимся на ближних подступах к этой цели: сейчас будет финиш — все силы в последний бросок!
Но очень немногие догадывались о том, что было истинной причиной метаморфозы, приключившейся с Николаем Авериным, Потому и списывалось все на нервное перенапряжение, неожиданное усложнение задач в связи с удивительными, прямо-таки невероятными событиями, которые вдруг принялись не то что громоздиться друг на друга, а затеяли форменную чехарду.
«Чехарда, самая настоящая чехарда!» — в который раз повторял для самого себя Аверин, пытаясь разложить эти события в хронологическом порядке, чтобы хоть как-то увязать их в причинно-следственные ряды. И все рассыпалось... «А если попробовать с конца? — мелькнула странная мысль. — Только вот с какого конца? От настоящего момента начинать пятиться или с момента достижения цели — установления контакта с представителями недомой цивилизации, предложившими людям встретиться на борту «Черного принца»? Пожалуй, имеет смысл начать именно отсюда...
Итак, допустим, мы наконец-то встретились, братья по духу и разуму. А вот почему они настаивают именно на космическом рандеву — это, в конце-то концов, их дело. Однако встрече должна предшествовать стыковка... Стыковка!
Кто из ученых или космонавтов не лелеял эту дерзновенную мечту несколько лет назад, когда удалось осуществить первую стыковку космических кораблей двух стран с различным социальным строем? Многие были склонны расценивать это техническое достижение как решающий шаг на пути решения проблем стыковки с «Черным принцем». Однако стыковке «Союза» с «Аполлоном» предшествовали длительные тренировки на земле, в которых отрабатывались мельчайшие детали, заранее обговаривались бесчисленные варианты, предусматривались различные осложнения... В космосе мелочей нет!
А здесь? Придется действовать вслепую, целиком и полностью полагаясь на предусмотрительность и совершенство космической техники неведомых пришельцев! Ладно, будем пятиться дальше.
Полет не был запланирован, но два корабля и два экипажа — основной и дублирующий — удалось подготовить за три дня. А до этого? Почти одновременно с получением приглашения — сногсшибательная новость: «Солнце разумно»! Кажется, вот тут-то и завязывается основной узелок.
