— Ну, тогда все отлично, — улыбнулся Аверин. — А то я уж было начал сомневаться в своих умственных способностях... А это вы куда еще?!
Вопрос был обращен к Грише Панченко, который пер к подъемному лифту небольшой, но, по- видимому, весьма тяжелый ящик.
— Так, безделица, — широко улыбнулся пилот. — Сувенирчики. Для инопланетян.
— Послушайте, «пер-рвый пи-лот»! — вскипел Аверин. — Неужели вы не знаете, что у нас рассчитывается каждый грамм массы?! Да что же это такое творится?!
Он беспомощно оглядел присутствующих, — тут собралось довольно много людей: все, кто мог оторваться от лихорадки предстартовой подготовки, чтобы поглядеть на невиданный экипаж. Бы л я среди них и космонаегы, те, что должны были полететь и вдруг почему-то не полетели...
Не ответив, Григорий поставил ящик, на землю, где-то что-то нажал. Вверх и в сторону отскочила крышка, и взглядам собравшихся представилась небольшая панель с несколькими кнопками.
— Подойдите сюда, — пригласил пилот Аверина, — дайте руку...
Он снова нагнулся, ткнул куда-то или передвинул какой-то рычажок, и собравшиеся ахнули: Генеральный и пилот взмыли метров на пять вверх.
— Иногда даже тяжести способны облегчать, тихо сказал Григорий беспомощно повисшему в воздухе Аверину. — Теперь будем спускаться. Держитесь, держитесь...
«Наверное, антигравитатор, — подумал Аверик, и от этой мысли ему сделалось совсем неуютно. Вот тебе и «пилот вертолета», — додумал он, мягко опускаясь на землю и обретая привычную тяжесть.
Но чудеса только начинались...
Многочисленные операторы, журналисты и свободные от работы сотрудники, поспешившие в укрытие после того, как люки были задраены, оказалась свидетелями еще небывалого в истории космонавтики старта: корабль вдруг отделился от всех трех ступеней ракеты-носителя и, замерев на несколько секунд в неподвижности, чуть склонился к югу, а потом с невероятной скоростью рванулся сверх. Через несколько секунд от него остался лишь след уплотненного воздуха, а пирамида ракеты-нoсителя являла теперь собой дикое, несуразное зрелище.
— Не менее тридцати «же», — пробормотал один из космонавтов. — Это ведь там... В лепешку! Товарищи, как там со связью? Есть связь? Да что вы молчите?
— Связи нет. Корабль не отвечает.
Аверин молча наблюдал, как Панченко устанавливает свой ящик в центре кабины, что-то налаживает, к чему-то прислушивается... Потом он почувствовал какое-то легкое головокружение и, недовольно поморщившись («нервы, что ли, стали сдавать?») направился к своему месту, отведенному по штатному расписанию бортинженеру. Остальные тоже успели разместиться и, судя по их спокойным лицам, чувствовали себя вполне сносно. Кабина корабля, рассчитанная на семь человек, свободно вместила пятерых, оставляя место даже для небольших передвижений.
— Послушайте, пилот, — недовольно сказал Аверин, глянув на часы, — может быть, вы все-таки займете свое место? Мы должны были стартовать полторы минуты назад.
— А мы и стартовали девяносто секунд назад, — ответил Григорий, снимая шлем и стаскивая с себя скафандр. — Кстати, советовал бы и вам снять эти доспехи, Николай Антонович. Остальным тоже. Полная безопасность гарантируется.
Аверин растерянно поморгал, потом вскочил, бросился к пульту. Пилот улыбнулся.
— Не трудитесь включать обзорные экраны или открывать иллюминаторы, вы все равно ничего не увидите. Мы движемся в свернутом гравитационном поле по пеленгирующему лучу нашей базы. С планеты мы невидимы тоже, — из этого поля не может вырваться ни один квант электромагнитной энергии. Но и мы не в состоянии видеть того, что у нас за бортом. Придется немного потерпеть.
— Потрясающе, — пробормотал Воронов. — Серега, ущипни меня, вдруг проснусь?
— Послушайте, а как же ракеты-носители? — спросила Лена.
— А я их оставил там, на космодроме, — сказал Гриша. — Николай Антонович предупредил меня о недопустимости лишнего веса,.
Аверин почувствовал себя совершенно обессиленным и опустился в кресло.
— По-видимому, мы уже вступили в первую фазу контакта?
— Вы очень наблюдательны, Николай Антонович, Но мне казалось, что вы констатировали этот факт еще там, когда мы с вами беседовали над головами провожающих. Строго говоря, прецеденты бывали и раньше, но уж таково свойство психики всех разумных существ: за деревьями они иной раз не видят леса.
— Значит... вы точно такие, как мы?
— И такие, — выпрямляясь во весь рост, сказал пилот, внимательно глядя в лицо Аверину. — И немного не такие, — он поднял руку ко лбу, и Лена снова увидела то, что показалось ей плодом оптической иллюзии, а то и галлюцинации — еще там, в вертолете: в центре лба, чуть выше линии обычных глаз, появился третий. Но длилось это всего лишь мгновение — глаз исчез так же неожиданно, как появился. Однако теперь уже у нее не оставалось никаких сомнений — это действительно было, это есть!
— Лю-бо-пыт-но! — сказал Ноаский. — Вот теперь я окончательно поверил, что можно ни о чем не беспокоиться.
Он весело подмигнул Воронову и принялся стягивать скафандр. Лена не замедлила последовать его примеру, но Аверин, казалось, уже ничего не видел и нe слышал. Он весь был погружен в какие-то невеселые мысли, на его лбу собрались морщины, вокруг ртa залегли тяжелые складки.
— Мы можем связаться с Землей? — спросил он Григория. Тот отрицательно покачал головой.
— Пока нет. Но разве мы нуждаемся в их помощи?
— А вы подумали о тех, кто остался там?
— Да. Увязав воедино кое-какие детали, они поймут, что ничего страшного случиться с нами не может. Вы будете поддерживать связь с базы. А теперь прошу внимания: вам придется пережить несколько непривычных, а потому неприятных минут. Сейчас нет времени на детальные объяснения... Главное — помните: с вами ничего страшного не случится. Зато вы собственными глазами сумеете увидеть любопытные картины энергетических инверсий, выход в нуль-пространство с последующим переходом в новые измерения и свернутое время. Я включаю обзорные экраны.
Он сел наконец в кресло пилота и уверенно проделал все необходимые манипуляции на пульте.
Глазам людей представилось усеянное мириадами звезд небо, а в самом центре экрана, заслоняя звезды, повис небольшой, абсолютно черный круг.
— Вот это и есть цель нашего путешествия, — сказал Григорий. — Наша база или, как вы называете ее, «Черный принц».
Вокруг черного кружка вспыхнула ослепительно-белая корона, тотчас распавшаяся на три лепестка, стремительно вытягивающихся, трепещущих. Потом белый цвет лепестков разложился на семь цветов радуги, а черный кружок в центре исчез.
Вместо него появились три светлых, — эти кружки образовались из сияющих лепестков. Сомкнувшись, кружки показали треугольник отрицательной кривизны, вокруг которого разливалось и вибрировало море чистейшего света, буйство красок. Эта картина напоминала переливы северного сияния, но ничего подобного по красоте людям еще не доводилось наблюдать.
Потом возникло довольно странное ощущение: людям показалось, будто что-то стремительно уходит из их тел. Но это было не знакомое чувство невесомости — тело теряло не вес, а саму плоть...
Еще более странные явления происходили в сознании: оно будто начало мерцать, то покидая людей, то снова возвращаясь, заставляя погружаться в небытие, чтобы тотчас опять вернуть к жизни. Все эти ощущения нельзя было назвать болезненными, даже неприятными. Неприятной, тревожащей была только их необычность.
В короткие периоды просветления Аверин пытался соединить воедино разрозненные впечатления, однако это удавалось ему с большим трудом.
Он видел, что звезды почему-то расположилась по краям, по стенам громадного туннеля, в котором с невероятной скоростью мчится корабль, В то же время звезды бежали во все стороны от какойто точки, расположенной прямо по их курсу. Периоды небытия все увеличивались, сознание возвращалось на все
