так «или, иначе воздействует на систему. Это — информационно-энергетическое воздействие, вызывающее возбуждение системы. Пришедший «с улицы» сигнал возбудил определенные, резонирующие с ним элементы системы, в результате чего возникло пространственно-временное энергетическое соотношение элементов, соответствующее полученному сигналу, адекватно отражающее объективную реальность — процесс, ситуацию.
А если, скажем, сигналов будет некое множество?
Тогда, надо думать, система начнет искать оптимальноe состояние, в котором ее энергия будет, опять-таки, наименьшей. В результате образуются все новые энергетические «мозаики» на все более низких уровнях. На некоторых из них система может как бы замирать, фиксируя их в памяти.
Допустим теперь, что из всего множестве сигналов поступил только один. Скажем, животное почувствовало запах хищника, хотя еще не слышит и не видит его. Но сигнал, несущий информацию о запахе, уже входил в качестве составной части в определенную энергетическую мозаику, отражающую со всей полнотой образ хищника. Значит, этот единственный сигнал оказывается в состоянии восстановить, возбудить энергию «мозаики» в целом.
Всё, образ построен, животное принимает решение к действию.
Вот так, утверждает Стив, и распознает образы любая биосистема, не исключая и нас, двуногих из отряда приматов, пышно именуемых Гомо Сапиенсами: образ знакомого человека складывается в нашем мозгу из множества сигналов — здесь и его запах, и цвет кожи, и черты лица, и мимика, и походка, и жестикуляция... Память хранит его анфас и профиль, интонации, своеобразие походки — тысячи, десятки тысяч признаков. И если только один из элементов этого множества привносится сигналом в мозг разумного существа, автоматически воссоздается полный образ, в результате чего мы и вспоминаем: это он! Важно только одно: чтобы этот единственный элемент строго соответствовал, резонировал с одним из уже закрепленных в памяти.
Потом может проводиться анализ, коррекция, выясняться некоторые несоответствия (ведь знакомый ваш мог и состариться, и похудеть) или подтверждаться соответствия. Для нас важно лишь то, что именно таков механизм распознавания образов».
Лола выдернула лист, переписала написанное, поморщилась.
«Что скажешь, Эо?» «А что я скажу? Все верно, и все... не так. Ты ведь можешь писать лучше, проще, образнее, доходчивей. Тебя поймут лишь специалисты, да и те примут штыки. Это даже мне ясно, хоть я довольно приблизительно знаю тезаурус твоих современников. Наверное, нужно будет еще поработать. Чем про, тем лучше. Вот и работай до тех пор, пока не эудет просто до гениальности».
Лола вздохнула и заложила новый лист.
«Сегодня даже слепые видят, что наше дальнейшее движение по пути технического прогресса теснейшим образом связано с решением проблемы искусственного интеллекта. Перед мысленным взором всех живущих в наше время — нескончаемая и необъяснимая трагедия Бермудов, из века в век разыгрываемая неведомыми силами по сценариям неведомых авторов. Кто-то спрессовывает время, освобождая какие-то виды энергии, чтобы уносить с планеты десятки и сотни человеческих жизней...
И тогда невольно напрашивается вопрос: а не имеют ли эти таинственные силы космическое происхождение? А не служит ли им наша планета этакой «грядкой для рассады», которую они время от времени выдергивают, чтобы пересадить на другие грядки — в иные миры, в другие галактики? Одно лишь предположение об этом вселяет в нас беспокойство и неуверенность в будущем: сегодня «выдернули» тебя, завтра то же самое могут сделать со мной, с кем-то из моих близких... Так кто же мы — подопытные кролики или истинно разумные существа? Но если мы искренне хотим считать себя разумными, не должны ли мы сегодня спросить у своя самих, спросить тех, кого избираем на высокие посты в государстве, — а все ли мы делаем для того, чтобы противостоять этим неведомым силам? Каков действительно наш объем знаний о ближнем космосе? Не затаились ли в нем враждебны» силы, аппетит которых со временем будет возрастать?)! Как, Эо?» «Кажется, впечатляет. Наверное, сработает».
— А сейчас я еще — про искусственный интеллект. Чтобы не затушевалось».
И Лола снова принялась стучать:
«Давайте смотреть правде в глаза: весьма вероятно, что в самом ближайшем будущем нас ждет жестокая борьба с сильным и опасным противником — неведомой космической цивилизацией, которая, быть может, намного обогнала нас в своем развитии. В этом не может быть ничего удивительного: ведь и сами мы сегодня выходим в космос, чтобы рано или поздно распространить свою экспансию не только на планеты солнечной системы, но и на весьма отдаленные системы Галактики. Экспансия свойственна любым формам жизни, любым цивилизациям, что же может быть странного в том, что кто-то уже проводит в жизнь то, что мы только намерены проводить? В этом свете работы по решению проблемы искусственного интеллекта имеют уже не просто важное, но жизненно важное значение! Все лучшие силы нации, все наше и экономическое могущество должно быть подчинено этой великой и благородной цели. мы держим экзамен на зрелость, на право свосуществования и развития в будущем. И мы не имеем права провалить этот экзамен, здесь — не оценка в зачетке, но сама жизнь...»
— Лично я, мистер Донован, считаю, что девка не представляет для нас реальной опасности.
— Чем раньше, Монтэг, вы перестанете считать, a начнете думать, тем больше пользы будет для его общего дела. И, разумеется, для нас.
— Сэр?
— Именно так! — Донован шлепнул по столу ладошкой, глянул на собеседнике из-под седых бровей и продолжил уже более миролюбиво: ему понравился собственный каламур, и он принялся обкатывать его всячески. — Именно так! Не отбивайте хлеб у роботов, это не лицу джентльмену. Пусть они считают, а мы с ими будем думать... Эта авантюристка уже трижды умела обвести нас вокруг пальца. Это много или мало? — он потер кончик породистого носа и реительно объявил: — Это много, Монтэг, эти слишком много! Пока еще я не знаю ее программы И конечной цели, но уверен: что-то здесь не чисто! Ох, не чисто...
— Насколько я понял, сэр, цель у нее проста и благородна: сделать деньги. Это ведь так понятно, так чисто по-человечески..
— Не жмите из меня слезу, Монтэг, я человек старый и слабый, мне доктора не велели волноваться... Идиот. Да вы отдаете себе отчет в реакции людей на ее статью?! До сих пор мы ориентировали их, и не безуспешно, на необходимость нейтрализации угрозы со стороны красных. А теперь начнем запугивать космической опасностью? Не перебор? Ведь эта новая «опасность» автоматически смажет, сведет на нет постулат красной опасности, а в результате... Да и откуда у нее может быть такая информация? Она что, в космосе побывала? Это же чушь первостатейная! Мы-то с вами знаем: они почему-то только с русскими контачат... Значит, если все ее предположения и концепции окажутся ложью, блефом...
— Осмелюсь напомнить, сэр, что один умный человек сказал по этому поводу: «Чем чудовищнее ложь, тем легче ей верят»...
— Ваша эрудиция, как и ваша память, делают вам честь, Монтэг, — внезапно смягчаясь, совсем миролюбиво заметил Донован. — Не забывайте только, что даже подобные высказывания не гарантируют человеку естественной смерти. Договоримся, что о Геббельсе мы впредь будем вспоминать именно в таком вот контексте. Теперь о деле. Я готов допустить мысль о том, что не вас провели, а вы проявили определенную оперативную сметку: вы только сделали вид, будто поверили в сверхъестественное исчезновение Смита. Это было тактической уловкой: таким образом вам удалось сблизиться с мисс Брайтон и ее друзьями. Я уверен, что рано или поздно правда вылезет... Только не прозевайте момент. Установите все ее связи. Кстати, что там у нее за дружба с э-э-э... Ба-ла-шо-вой? Посмотрите, подумайте: нельзя ли будет как-нибудь зацепиться, использовать? Это все.
Выйдя от шефа, Монтэг Габриэл Саммерс подумал о том, что еще никогда в жизни не попадал в столь скверное и нелепое положение. Он снова и снова так и этак пытался осмыслить ситуацию и всякий раз приходил к весьма неутешительному для себя выводу: только круглый идиот и кретин мог поверить в эти россказни о сверхъестественном исчезновении агента. «Растворился...» Монтэг не считал себя ни идиотом, ни кретином. И все-таки поверил и верит до сих пор этой ведьме! Но вот почему, почему?!
Конечно, в районе Бермуд всякое случается. Но эазве так уж мало было загадочных случаев в истории человечества? Однако все, что на первых порах «легко и просто» объяснялось вмешательством сверхъестественных сил, рано или поздно оказывалось либо блестящим надувательством, либо объяснялось,
