– Словом, творится там что-то у Сашки под самым носом, – продолжал Никита. – Стая, байкеры. Свободный Народ. По «Маугли» это вроде волки, да? Волки и волчата. Еще зоосад, мало мне одного! А Сергеев мне, между прочим, только о задержанном доложил, об этом Синеухове. А про остальное промолчал.
– А про остальное он сам пока еще не знает. Мы к этому мальчишке с Ирой Гречко ходили.
– Знаю ее, хороший следователь.
– Она моя лучшая подруга, – похвасталась Катя.
Никита снова одобрительно кивнул и аппетитно захрустел поджаренным гренком.
– Слушай, а чегой-то я один наворачиваю? Ты чего не ешь? – спросил он.
– А я, Никита, сейчас мясо не ем.
– Диета?
– Ну, вроде того. Пост.
– Тебе не надо худеть.
Она улыбнулась.
– Да ты меня слушай, чудачка. – Его глаза скользили по ее лицу. – Раз я сказал, не надо, значит, так оно и есть. У меня глаз – алмаз.
Катя встала, направилась к плите. «Что-то, мсье Колосов, слишком вы оживились. Прямо совсем другой человек. В кабинете служебном словно
– Я вместо мяса крабовые палочки ем.
Никита поморщился.
– Жабьи лапки. И охота тебе? Я под дулом автомата не стану. Ну ладно. Спасибо за ужин. – Он отодвинул тарелку. – За Каменск тоже тебе спасибо. Только без меня, прошу, не пиши ничего пока. Там все дела еще впереди, чувствую. А теперь… Я, собственно, Катюша, ехал за другим. Мне с тобой посоветоваться надо.
– Со мной? О чем?
– Ну, не посоветоваться, а… словом, я тебе кое-что расскажу, а ты скажешь, что ты обо всем этом думаешь. Идет?
Катя пожирала его глазами. Она слушала затаив дыхание, вся светясь от гордости, – наконец-то этот задавала, этой надменный «профи» сам пришел к ней и сам делится информацией. Сам! Дождалась-таки!
Колосов поведал ей все об убийстве Калязиной, об изъятом с места происшествия следе, о посещении зообазы и музея.
Об обезьянах он рассказывал каким-то извиняющимся тоном: мол, видел вот, а что видел, и сам толком не пойму. Сведения о разбитых неандертальских черепах Катя восприняла с замиранием сердца, а когда Колосов дошел до результатов осмотра тела Калязиной и выводах патологоанатома, побледнела.
– Из нее мозг извлекли?! Боже… Боже ты мой…
Когда Никита умолк, она долго тоже молчала, удивленная, встревоженная, окончательно сбитая с толку.
– И вот, Кать, понимаешь, когда совершилось это убийство, я ехал туда уже полностью уверенный – ну серийник, ну шизоид, ну геронтофил – пусть. Это все уже было. Были кой-какие аналоги, наработки, методы поиска, наконец. А тут – эта база и эта обезьяна в клетке с перемазанными грязью лапами и – бац! – словно вспышка была передо мной, словно шаровая молния шарахнула. Что-то мелькнуло, а что? Но теперь думать ни о чем другом не могу. А если уж честно – даже ума не приложу, с какого боку и как тут теперь подойти. В целом весь поиск у нас сейчас ориентирован именно на геронтофила – то есть типа с отклонениями насчет стариков. В этом у нас все уверены, все… кроме меня.
– А что, Соловьев тогда не обратил внимания на этого Хамфри? – спросила Катя.
– Нет, все очень быстро произошло. А говорить ему я пока не хочу, и другим тоже. А то, если что, ку-ку скажут, Никита, на покой пора по состоянию здоровья, заработался, – Колосов тяжко вздохнул. – Но это как вспышка! И она меня ослепила.
Вот живешь-живешь, обеими ногами, кажется, накрепко стоишь на земле, сказками считаешь все непонятное, и вдруг – бац! – и ты дурак дураком, и вся твоя реальность летит к чертям собачьим. И думаешь: вот, не верил, а зря…
– Между прочим, то же самое нам с Ирой тот мальчишка сказал, Кеша. Так их какой-то Акела учит, вожак Свободного Народа. Хотела бы я с ним познакомиться. – Катя прошлась по кухне. – Но подожди, не горячись. Давай-ка все по порядку. Я сама ничего не понимаю, – призналась она. – Не понимаю, но боюсь отчего-то. Что-то здесь такое… такое… Единственно, что мне стало ясно, – это только середина истории. Так?
Никита кивнул.
– Ладно, к началу мы еще вернемся. Надеюсь, ты мне расскажешь все, – Катя нахмурила брови. – А теперь давай поговорим об этой твоей вспышке. Будет, думаю, удобнее так: я начну задавать вопросы, а ты отвечать, какими бы нелепыми они ни показались.
Колосов откинулся на спинку стула. Его правая рука, все еще забинтованная, сжалась в кулак.
– Начнем с убойного вопроса: ты думаешь, что эту старуху убил этот самый самец шимпанзе? – спросила Катя, тон ее был серьезен, ни малейшей иронии. – Да или нет?
– Не уверен. Но в глубине души постоянно к этому возвращаюсь.
