невероятное. Это потребность.
– Эта потребность простительна для пацана. А мне тридцать четыре года. Я уже старый для таких игр. Бьют они по мне больно. По моей профессиональной карьере бьют.
– Все эти факты нельзя связать воедино, – сказала Катя твердо. – Пока, во всяком случае. Либо это просто цепь совпадений, либо…
– Либо что-то еще. Это я уже понял. – Колосов прищурился. – А цепь совпадений, Катериночка, тоже бывает ве-е-сьма любопытной. Ну, как, например, в нашем случае: в один день, неподалеку друг от друга убивают старуху и ребенка. Странная симметрия, да? И еще – все толкуют о том, что в области действуют сразу два серийника, причем диаметрально противоположных наклонностей: геронтофил и педофил.
– Эти преступления между собой никак не связаны, – заметила Катя.
Колосов поднялся.
– Пока – да, а что будет дальше… Эх, ежики в тумане. Поздно уже. Я вижу, устала ты от моей глупой болтовни. Но я все равно рад, что… что выговорился наконец. И что ты меня, Кать, выслушала и не вытолкала взашей.
– Я тоже рада, Никита.
Он смотрел на нее. Стоял близко, почти касаясь.
– Чему? Ну чему ты рада?
– Не знаю чему. Просто рада. Наверное, тому, что ты пришел со всем этим именно ко мне.
Он протянул было руку к ней, к ее пушистым легким волосам, но, взглянув на повязку, тут же опустил.
– Поранился, да? – спросила Катя робко.
– Ерунда, завтра сниму.
Они стояли в прихожей.
– Тебе это платье здорово идет, – сказал Колосов серьезно.
– Это сарафан.
– Все равно. На работу так ходи почаще, – он улыбнулся.
– Начальство не одобрит.
– Наплюй на начальство. Слушай, что я тебе говорю. Всегда меня слушай.
– Хорошо, – она тоже улыбнулась. – Спокойной ночи, Никита.
Он молча смотрел на нее. Затем открыл дверь и направился к лифту.
Когда его машина скрылась за углом дома, Катя отошла от окна, вымыла посуду, поставила ее на сушку. Делала она все чисто механически. Голова ее гудела, как колокол, но ни одной дельной и связной мысли там не бродило. Кате вдруг стало страшно в пустой, темной квартире. Она быстро включила везде свет, разделась и юркнула в кровать. Затем все же одумалась: встала, выключила лампы, оставив только ночник да радиобудильник.
Тихая музыка, передаваемая «Европой-плюс», понемногу отогнала ночные страхи. Но, зарываясь в подушку, Катя все равно слышала чей-то высокий, вибрирующий шепот, настойчиво прорывавшийся к ней сквозь синг Криса де Бурга и шипевший ей в самые уши, а что – она так и не могла разобрать. И от этого сердце ее тикало, как маленькая мина…
Глава 16 НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, НА СЛЕДУЮЩИЙ ВЕЧЕР
А на следующее утро Катя явилась на работу в самом мрачном расположении духа: ночные страхи обернулись жестокой головной болью. От кофе пришлось отказаться, заварить вместо него противный на вкус, но весьма полезный (так значилось на этикетке) травяной чай и запить им таблетку анальгина.
Катя с отвращением выпила этот напиток, затем вымыла чашку, прошла в ванную и с раздражением швырнула в стиральную машину спортивный костюм Кравченко, в котором он обычно делал утреннюю пробежку. После она выволокла на балкон его тренажер для брюшного пресса – пауэртек, загромождавший с незапамятных времен переднюю, снова вернулась на кухню, достала из холодильника курицу и бухнула ее в раковину размораживаться.
Все эти приготовления были не чем иным, как недвусмысленной демонстрацией и красноречивым намеком: мол, не пора ли тебе, дорогой Вадим Андреич, бросить бить баклуши и засучив рукава начать помогать той, что целыми днями бьется как рыба об лед: строчит статьи, стучит на машинке, хлопочет по дому, да еще попутно пытается разгадать какие-то жуткие убийства.
Впрочем, закрывая дверь квартиры, Катя уже знала, что все ее демонстрации и намеки – дохлый номер. Надо было остановиться только на одном: банке рассола. Кравченко это оценил бы непременно.
На работе, едва только сев за свой стол, она, как ни странно, успокоилась, тут же решив, что все ею вчера услышанное настолько важно и серьезно, что им просто невозможно заниматься в рабочее время в служебных стенах. Та информация, столь причудливая и фантастическая, требовала, чтобы ее, во-первых, тщательно и неторопливо обсудили с каким-нибудь умным и сведущим человеком (эта роль в Катиных мыслях отводилась Мещерскому), а во-вторых, так же тщательно взвесили, отвергнув явный вздор. Здесь же ни взвешивать, ни обсуждать
Катя повернулась спиной к наглой машинке, взяла стопку чистой бумаги, ручку и села набрасывать статью о ликвидации наркопритонов в Знаменске. Время поджимало, материал срочно требовался в криминальную полосу «Вестника Подмосковья».
Около трех часов, почти закончив, она позвонила домой. Но телефон молчал. Затем она набрала номер
