Венчание со страхом

– Во второй раз жертвой тоже стала пожилая женщина: Гликовская Антонина Сергеевна, член Союза художников. График она в прошлом была, книжки оформляла. Но потом, естественно, на пенсии.

– А ей сколько лет было?

– Семьдесят пять.

– Господи!

– Да… Господи-Господи, – Никита постукивал забинтованным кулаком по столу. – На эту напали тоже утром, примерно в половине восьмого. И тоже неподалеку от станции. Там лесной массив, и она через него шла к себе на дачу. Они со стариком мужем круглый год на даче жили. Их сын часто навещал, продукты привозил. А тут он улетал в командировку в Эмираты, ну, старушка, естественно, его в дорогу собирала. Вечер в Москве провела, а рано утром собралась на дачу к мужу.

Ее тоже сбили с ног, оглушили, затем выволокли на посыпанную гравием дорожку – там место солнечное, открытое – и нанесли около восемнадцати ударов камнем по голове. Камень мы тогда нашли в пяти метрах от тела. Его под куст бросили. Ребристый, увесистый булыжник. Похожий был изъят и с места убийства Калязиной. И еще одна деталь. На гравии следов, естественно, не осталось, на траве вокруг тоже. Но была там метрах в десяти от тела канава с водой. Так вот, на ее кромке мы кое-что обнаружили.

– Что? – Катя поежилась. Ей снова захотелось что-нибудь на себя накинуть.

– Обнаружили мы смазанный, сильно деформированный след босой ступни. Эксперт сказал мне тогда: тот, кто его оставил, видимо, поскользнулся на глине.

Катя молчала.

– Гликовскую тоже не ограбили, а было что взять. Накануне она в Москве на себя и на мужа пенсию получила, да сын еще подбросил деньжат. Везла она в сумке около полутора миллионов. Так вот. Сумочку с деньгами отбросили словно бы за ненадобностью. Одежду варварски разодрали – платье треснуло снизу доверху. Однако полового контакта нападавшего с жертвой зафиксировано не было.

– Что ж это он два раза, в двух разных местах и оступился? Поскользнулся? – Катя кусала губы. – И почему он босой? В мае земля ведь еще холодная, или он…

Она подняла глаза и встретилась со взглядом Никиты.

– Нет, глупости это все! Да быть этого не может! Ну, подумай сам, как шимпанзе, вырвавшись с этой базы, мог отмахать тридцать километров в Ильинское?! Да его б сразу заметили – переполоху было бы! И потом, это ведь в апреле случилось. Тогда снег еще лежит в Подмосковье! Обезьяны теплолюбивые, они же холодов не переносят, – говорила она быстро, словно отбиваясь от каких-то возражений, хотя ей никто не возражал. – И вообще это невозможно! Этих шимпанзе когда на базу привозят?

– В апреле, я узнавал.

– В апреле? – Катя поперхнулась. – Нет, чушь, чушь все это! Наваждение какое-то. Надо отвлечься от этих приматов и взглянуть на дело с другой стороны.

– И с какой же? – Никита усмехнулся.

– С человеческой, вот с какой! – выпалила Катя.

– Так мы этим и занимаемся, только этим одним. Остальное – это мой личный бред, – он вздохнул. – Но занятно, правда? Интригует, а?

– Скажи, а извлечение мозгового вещества из черепов в первых случаях было зафиксировано? – Катя тщетно пыталась зацепиться хоть за что-то мало-мальски реальное.

– А вот это я и пытаюсь выяснить. В Новоспасском патологоанатом первоклассный. Он сразу это заметил, а вот другие…

– А может, он ошибся?

– Не думаю. Скорее всего другие эксперты прошляпили. Там надо повторную судебно-медицинскую экспертизу проводить. Ну, не эксгумацию, естественно, это теперь уже бесполезно, а хотя бы по записям первоначальным.

– А разве такое возможно установить только по записям? – недоверчиво спросила Катя.

– Смотря какой спец за это дело примется. Я вот умницу из Спасска попробую привлечь. А что до остального…

– Слушай, а нельзя мне с тобой на базе побывать? – спросила Катя умоляющим тоном.

– Думаю, что исключено. Там любопытных не жалуют. Особенно почему-то женщин. Как я понял.

Она не стала настаивать: в конце концов, если потребуется, она попытается отыскать лазейку в это поразительное место через Балашову или Ольгина – Мещерский ей поможет, но…

– Вообще-то, Никит, у меня вот какие впечатления от всего услышанного. Ты же моих впечатлений жаждал. – Катя подошла к темному окну. Уже ночь на дворе. Беседа их затянулась: на часах половина двенадцатого. Что, если Кравченко вдруг заявится? – Это все… Я даже слов не могу подобрать, но сдается мне, что ты все-таки куда-то сильно уклонился.

– Куда это я уклонился?

– Ну, ты слишком много говорил о животных. Но ведь там люди работают. И на этой базе, и в музее. Наверное, интересно было бы познакомиться с ними поближе. Мне лично интересно. А до тех пор, пока мы не поняли этих людей, я думаю…

– Ну, Катерина Сергеевна, что думает твоя светлая головка? – Никита смотрел на нее печально и устало. – Что я круглый дурак, да?

– Господи, какой ты, право! У каждого из нас в жизни бывает период, когда хочется верить в самое