Никита в душе усмехнулся: слышал бы Соловьев! Иванова невольно сквиталась с ним за «кубышечку».
– Зоя Петровна…
– Что? – Она наконец удостоила его взглядом, скользнув по его фигуре.
– Вы в этой краже кого-нибудь подозреваете?
– Я? – Ее глаза расширились. – Нет.
– Нет?
– А почему вы таким тоном… почему вы мне такой вопрос задаете?
– Вопрос толковый и задан по существу. – Колосов наклонился к ней ближе. – Так подозреваете, а?
– Почему вы задаете этот вопрос
– Ну, мне так захотелось, – он улыбнулся. – Вот слышал я, что в день убийства Калязиной тут был с вами один человек любопытный…
Он шел ва-банк. Кое-что услышанное им сейчас от старичка, от Жени, а главное – тогда, несколько дней назад от Ольгина, упомянувшего в связи с Ивановой некоего «молодого человека», сплелось вдруг в единый узел. И он был либо полнейшим блефом, либо…
– Вы не имеете права. – Иванова вдруг резко оттолкнула его руку и спрыгнула с подоконника. Щеки ее пошли красными пятнами.
– На что я не имею права?
– Подозревать, впутывать сюда
Два вопроса пламенно рвались с уст Никиты: что за Костя? Подозревать в чем? Но он сделал глубокий вдох (лучшее средство против скоропалительных и необдуманных действий), состроил загадочную мину, напуская все больше тумана.
– Ну, я так не считаю.
– Но почему? – Иванова сверлила его холодным взглядом. – Почему? Он же честный человек!
– Обстоятельства…
– Какие обстоятельства, ну какие еще обстоятельства?!
Никита поразился сам себе: пробираясь на ощупь в потемках этой весьма загадочной беседы, он тем не менее рискнул запустить новый пробный шар – ему все казалось, мыльный пузырь это: одно слово – и лопнет он.
– Зоя Петровна, голубушка, ну вы же сами понимаете, какие обстоятельства… Не маленькая ведь вы.
– Но он же не мог украсть, а тем более убить! – Девушка тяжело дышала. – Он же просто не мог этого сделать! Неужели вам непонятно?! Мало ли что
И тут она увидела, какими глазами смотрит на нее Колосов, и осеклась.
А Никита… Голова его в этот момент абсолютно не соображала – его точно мешком ударили, так ему казалось. Работал один язык, и он (хвала ему) бойко и внятно выполнял обязанность всех профессионалов розыска во все времена: задавал и задавал вопросы. Больше, быстрее!
Последующий диалог напоминал игру в пинг-понг.
– Вы давно Костю знаете?
– Два года, нет, меньше… Но все равно – давно.
– Он прежний сотрудник базы? Так?
– Да.
– А когда его уволили? Или он сам ушел?
Иванова отвернулась.
– Это вам Ольгин сказал. Насплетничал уже. Так чего же вы меня об этом спрашиваете? У него и узнавайте. Это его история.
– Он вас здесь все это время навещал?
– Я люблю его! – Ее ответ прозвучал словно выстрел из двуствольного ружья.
– Накануне, ну, в тот вечер перед смертью Калязиной, он ведь тоже был у вас?
– Да.
– Когда он ушел?
– Он торопился на электричку девять двадцать. Так же, как и баба Сима. Они хотели ехать вместе.
Перед глазами Никиты вертелось что-то огненно-жгучее.
– Но ведь Калязина вышла за ворота одна.
– Да, мы поговорили, потом… Ну, она пошла вперед, ну чтобы не мешать нам проститься. Она была очень деликатной, все понимала…
