Венчание со страхом

базу прибыли, так? Будьте добры, опишите нам вчерашний день. Только поподробнее.

– Ну… – Ольгин снова поскреб подбородок. – Я приехал. Мы вместе с Женей Суворовым сидели в аппаратной. Довольно долго сидели. Надо было показания с приборов снять и сравнить. Потом, – он обернулся к Званцеву, – мы с Олегом до четырех работали в первом секторе.

– С обезьянами? – уточнил Никита.

– Совершенно верно. Затем пошли обедать. Затем Зоя осматривала Флору – так, традиционные процедуры. Брали у нее анализ крови. Потом… Олег, что потом-то было?

– Да что… Кормили животных, чистили клетки. В восемь ужинали. Потом телевизор смотрели, – Званцев пожал плечами. – Вчера «Момент истины» как раз шел. Вот и все вроде.

– А где у вас телевизор стоит?

– В жилом секторе. На террасе. Там у нас своеобразный клуб. Занимаемся кто чем, пока по комнатам не разбредемся. В шахматы играем, иногда в преферанс.

– Иванова тоже смотрела телевизор?

– Кажется, она вязала. Не помню, – это ответил Ольгин. – Потом часов в девять ушла к себе.

– Так. А вы когда ушли? – спросил Никита.

– В половине двенадцатого. Проверил обезьян – и на боковую. Устал, знаете ли, за вчерашний день.

– А серпентарий, выходит, закрывал гражданин Родзевич, – вставил Соловьев многозначительно и зловеще.

– Ну, это его прямая обязанность, – усмехнулся Ольгин. – Он за это деньги получает.

– И ночью, естественно, вы, Александр Николаевич, и вы, Олег, крепко спали и никакого шума не слышали, – подытожил Колосов.

– Да.

– Отлично. Но ведь были времена, когда вам так спокойно спать не приходилось. Вон у вас и дежурства предусмотрены, и Калязина, покойница, сутками работала.

– Ну что ж, были и такие ночи.

– А почему? Отчего весь этот распорядок зависит? – полюбопытствовал Никита.

– От стадий, которые проходят наши исследования. От самочувствия животных, – Ольгин усмехнулся уголками губ: ах, ты опер любопытный, все-то тебе знать надо. – Вчера ночью ничего экстраординарного не предвиделось, вот и спали мы как праведники.

– Значит, у вас выпадали ночи, когда случалось нечто экстраординарное?

Ольгин улыбнулся слегка натянуто.

– Как и во всякой работе, мы не застрахованы от сюрпризов. Но это происходит крайне редко.

– Очень интересно, – Никита ответил улыбкой на улыбку. – Редко, значит. Ну ладно. Я вот к чему все это веду. Итак, чужих у вас действительно не бывает. Так?

Ученые кивнули.

– И тем не менее дверь серпентария кем-то отперта, а змеи похищены – причем самые редкие и дорогие. И молодые – это тоже важно. Напрашивается вывод, что…

– Что мы сами себя обворовали, – Ольгин щурился дерзко и насмешливо. – Это первое, что вам приходит в голову. Ну и кого первого подозревать начнете? Меня? Его? – он кивнул на красного и негодующего Званцева. – А может, нашего ветеринара?

– Нет, начал я бы, пожалуй, с другого человечка. – Никита облокотился о стол. – Не совсем чужого на вашей базе, но и не совсем своего в доску. С некоего Константина…

– С Юзбашева? – Ольгин откинулся на спинку стула.

«Что-то у тебя вышло с этим молодцом, – думал Никита, глядя на его помрачневшее лицо. – Она сказала: «Он напоролся на Сашку и вышел скандал грандиозный». Из-за чего же вы скандалили? Из-за этой пышки Ивановой? Ведь ты, ты первый мне этот крючок насчет молодого человека закинул. Ты сам. И неспроста».

– С Юзбашева, – повторил он, ничем не выдав того, что фамилия Кости для него незнакома. – Вы когда его уволили-то?

– Я его не увольнял. Он написал заявление по собственному желанию.

– Ах, вот оно как, – Никита посмотрел на Соловьева, напряженно следившего за беседой. – Ну и когда это произошло?

– В начале мая, – ответил Ольгин равнодушно и устало.

– А сколько он у вас всего проработал?

– Года полтора или два. Там у нас документы, наша бухгалтерия. Надо посмотреть – скажу точно.

– Юзбашев кто по специальности?

– Этолог, – ответил Званцев.

Колосов пожал плечами, криво усмехнулся:

– Что это означает?