– Значит, она была в курсе того, что Костя вас навещает?
– Я сказала ей. Ему же надо было где-то есть. Он прямо с работы ко мне иногда приезжал. Вечером, ну, ночью. А баба Сима, когда дежурила, всегда его кормила.
– А как же он приходил? Как миновал ворота?
– Там, – Иванова кивнула на лес за окном. – В заборе есть дыра. Костя ее нашел. Ну через нее и… Прежде, весной, он как-то раз открыто ко мне приехал, так на Сашку напоролся. И вышел скандал грандиозный. Тогда он стал…
– Ясно. Ну значит, вы попрощались, а потом что было?
– Я закрыла ворота, а он пошел по бетонке догонять бабу Симу. – Иванова подняла на Никиту глаза. В них появилось выражение прежнего, так некогда удивившего Никиту недоумения.
– А после… ну, после того происшествия, вы с ним виделись?
Она отрицательно покачала головой.
– И что, ваш Ромео даже знать о себе вам не дал?
– Я ездила в Калиново. Там телефон на почте. Звонила ему, но дома никто не отвечает. Он и раньше, правда, пропадал на несколько дней.
– А где этот ваш Костя работает?
– Он работал здесь. Раньше, – голос Ивановой был печален. – А где сейчас, я не знаю.
– Но вы его любите? – спросил Никита насмешливо. – Тем не менее и несмотря на?
– Да! – Это снова прозвучало как выстрел.
Никита повернулся и пошел к двери. Спрашивать Иванову о том, как все же фамилия этого таинственного Кости, было лишним. Это явилось бы непростительным ляпсусом в столь виртуозно проведенной беседе, где одна из сторон до самого конца лишь смутно понимала, о чем все-таки тут идет речь.
Глава 18 ИЗГНАННИК
Фамилию Кости назвал Ольгин. Его и Званцева Колосов застал в кабинете начальника Спасского ОВД. Соловьев восседал в кожаном вращающемся кресле «а-ля босс», а ученые расположились за совещательным столом. Никита смекнул, что процедура приема заявления о краже ложноногих – в самом разгаре.
– Ну, Никита Михайлович, видел? – осведомился Соловьев скорбно. – Вона оно как! Какие дела! Тут гроб можно с музыкой заказывать.
Колосов, поздоровавшись с Ольгиным и его заместителем, уселся напротив них.
– Как рука? – спросил Званцев. – Опять повязка, вижу.
– Пришлось. Неудобно: служба, все время на людях.
– Предрассудки, – фыркнул Званцев.
Он и Ольгин – оба были в джинсах и одинаковых куртках защитного цвета – своей повседневной рабочей одежде.
– Побывал я у вас снова, увидел все безобразия, – Никита взглянул на Ольгина. – И вот что я хочу вам сказать, Александр Николаевич:
Ольгин потер рукой небритый подбородок. Потом спросил:
– Ключом Родзевича?
Фамилия заведующего серпентарием повисла в тишине.
– Именно, – Колосов побарабанил по столу. – Ведь
– Да что вы! Да как вам в голову могло прийти такое! Это же просто… – Званцев побагровел. – Да быть такого не может! Венедикт Васильевич – честнейший человек.
Никита откашлялся.
– Я повторяю: ту дверь открыли тем ключом. Или… его дубликатом.
– Дубликат хранится в институте, – быстро ввернул Званцев.
– У кого?
– У исполняющей сейчас обязанности директора института Балашовой Нинель Григорьевны. Она – заведующая нашим музеем. Но в связи с тем, что директор в этом сезоне работает в полевых условиях, возглавляя экспедицию на Южный Урал, и пробудет там до осени, она – Балашова то есть – возглавила все в целом и…
– А где именно она хранит дубликат? – перебил его Колосов. – В сейфе? Где вообще у вас ключи находятся?
– У Нинель Григорьевны как такового сейфа нет. Сейф, вернее шкаф с замком, есть у дежурного по институту, – пояснил Ольгин. – Там и хранятся дубликаты всех ключей.
– Ясненько. В шкафчике под амбарным замком. Эх, господа ученые! – простонал Соловьев. – В любом случае придется проверять теперь всех, кто имел доступ к шкафу. Весь ваш институт. Дайте-ка телефончик вашей начальницы. Мне список сотрудников понадобится.
– Да, всех сотрудников, – Колосов посмотрел на потолок, затем с не меньшим любопытством – на свою забинтованную руку. – Но я бы предпочел начать вот с чего. Александр Николаевич, вы ведь вчера утром на
