устраивать. – Она небрежно, по-хозяйски потрепала Сорокина по затылку. – Катенька, вас Юлия просила: через полчасика примерно приходите за Ниночкой. Юля ее пока к себе забрала, ей надо немножко окрепнуть, в себя прийти. Или даже не трудитесь – мы ее потом сами домой проводим.
– Нет, что вы, я заберу Нину. Мы и так столько хлопот вам причинили. – Катя тоже была сама любезность.
– Никаких хлопот, что вы? У Ниночки обыкновенный обморок. Витаминов не хватает, наверное. Это бывает. Юля говорит – ничего страшного.
– А что, Юлия Павловна медицинское образование имеет?
– Разве сейчас больных только врачи лечат? С нашей-то паршивой медициной… – Александра Модестовна положила Сорокину руку на плечо: он хотел вмешаться в разговор, но она не позволила.
– Мне всегда казалось, что лучше лечиться у врача. А в знахарей доморощенных, экстрасенсов там разных я не верю, – выпалила Катя.
– Ну, это со временем ко всем нам приходит, Катенька. Вера-то наша. – Александра Модестовна все продолжала улыбаться. – Неверие, вера – это все такие понятия расплывчатые, относительные, переменчивые. Сначала мы не верим, и не верим фанатически, а потом верим, и опять-таки фанатически жадно… Это смотря как припечет в жизни. А самое-то главное: с вашей подругой все в порядке. Ведь для вас только это сейчас важно, правда? Ты составишь мне компанию? – Вдова обратилась к Сорокину. – Я хочу к реке прогуляться.
Он послушно (Как «шестерка», – с раздражением подумала Катя) кивнул. Взял ее под руку, и они направились к калитке. Они выглядели странной парой: он годился ей в сыновья, однако… по их оживленным лицам Катя видела, что эта разница в возрасте для них совершенно не важна, по крайней мере для…
Катя поплелась следом. Ее вежливо выпроваживали, что ж. А Нина… Она оглянулась на дом – ничего, там с ней Кузнецов. На него в этой ситуации можно положиться.
У забора Катя снова увидела Колоброда: пошатываясь, подпираясь рукояткой косы, он созерцал дело рук своих. Лужайка почти вся уже была скошена, маленькие аккуратные кучки травы лежали тут и там.
– Извините, можно вас на минуточку? – Катя вспомнила: Нина ведь хотела поспрашивать среди местных – не возьмется ли кто облагообразить и их запущенный, заросший участок.
Колоброд глянул на нее мутными, благодушными глазками, словно с трудом различая, кто с ним говорит.
– Вы бы и у нас не хотели покосить, а? – спросила Катя громко. – Мы заплатим, сколько скажете. А то трава задушила.
– Отчего ж, можно… Ет-то можно покосить… какой дом-то у вас?
– А вон за забором, рядом тут. Когда придете?
– Ну, завтра с утреца… Сегодня-то того, жарковато, изморился я. – На Катю дохнуло ядреным перегаром. – Завтра пойдеть? Лады, стукну вам в калитку. Тока у меня так – гроши вперед.
– Хорошо, хорошо. – Катя была довольна: хоть что-то удалось сделать полезного в этот сумасшедший день. Нина, когда вернется, обрадуется.
У калитки она снова оглянулась на дом: силуэт в окне второго этажа. Снова Смирнов? Да что ему нужно? Отчего он не спускается? Штору опустили.
Полчаса тянулись будто полдня. Катя мерила шагами террасу. Начала было убирать со стола – и бросила. Арбузные корки, лужицы алого сока на клеенке привлекали ос из сада. С грозным гудением они кружили по террасе, гулко с лета стукаясь в стекло.
Нину и Юлию Павловну она встретила уже возле своей калитки. Нина шла сама, ступала уверенно. На щеках ее розовел румянец – ни следа бледности, слабости, нездоровья. Юлия Павловна, обняв ее за плечи, что-то говорила ей вполголоса. Нина слушала внимательно, иногда кивала, иногда смущенно улыбалась. Завидев Катю, Юлия Павловна замолчала на секунду. Потом улыбнулась ясно и добродушно:
– Ну вот и болезная наша. Ничего, все утряслось.
– Нин, ну как ты? – Катя бросилась к подруге. – Как себя чувствуешь?
– Нормально, – Нина потрепала ее по руке. – Трусиха ты, Катька. Я вижу – больше меня перепугалась, вон синяя вся. А это же просто… Ну должна же была я когда-то почувствовать, что это – не фунт изюма, а? Все первые месяцы так легко переносила… Девчонки на работе завидовали: счастливая, никакого токсикоза, никаких осложнений, ничего. И вот теперь расплата, – она вздохнула. – Спасибо вам, Юлия Павловна, огромное.
– Не за что, Ниночка. Мы еще поглядим, как у него первые зубки резаться начнут. И… всегда рада буду вам помочь. – Юлия Павловна была сама доброта и участие. – А вы, Катенька… Да, цвет лица и у вас неважнецкий. Я вам еще в прошлый раз хотела дать совет. Вы крайне впечатлительны. Я заметила, как сильно повлияло на вас несчастье с Лерой. И сегодня тоже вы за Ниночку испугались. Так вот, хотите совет: когда ощущаете такой вот дискомфорт в душе… Ну, в народе говорят – мороз по коже… Налейте стакан кипяченой теплой воды, две чайных ложки сахара положите туда и выпейте залпом. Это успокоит не хуже валерьянки и вернет здоровые краски вашему лицу. Ну, всего хорошего, девочки. Заходите, будем с Сашей всегда рады. Нина, насчет подушки не забудьте. Сейчас как раз самые лучшие деньки для сбора листьев. Собирайте утром, когда они еще в росе, а потом сушите на солнце.
– Не забуду. Спасибо, Юлия Павловна.
– О чем это она? – ревниво спросила Катя, когда они вошли в дом. – Что еще за листья?
– Якобы средство хорошее от бессонницы. Юлия Павловна считает, что обморок спровоцировало хроническое недосыпание. Я ж не сплю почти, верчусь с боку на бок. Она предложила попробовать вместо снотворного, которое мне сейчас нельзя, одно народное средство. У нас по забору хмель растет – во-он там, – Нина указала на сарай. – Надо нарвать листьев, высушить, набить ими маленькую подушку-думку – такую из простой наволочки сшить можно. И попробовать спать на ней.
– Чушь, не поможет это.
