– Да. – Кравченко уже и думать забыл о «хорьке», а он, ишь ты, гостеприимец какой! – Василь Василич поручил мне лично обо всем договориться.
– Я навел справки. Чугунова и вас ждут, только… только там очень высокий взнос и…
– Сколько? – небрежно осведомился Вадим. Арсеньев назвал цифру.
Кравченко изумленно свистнул: четверть такой суммы Чугунов, помнится, выложил за то, чтобы посидеть за банкетным столом в компании Чака Норриса в «Серебряном шаре», когда знаменитый актер и боец посещал Москву. Но это была всего только четверть, и это был звездный ЧАК!
– Однако… Ну и аппетит у кого-то… Что же это за зрелище такое, а? – спросил он недоверчиво. Облапошит еще «хорек», с него станется!
– Вы согласны платить? – вкрадчиво осведомилась трубка.
– Мы хотим сначала знать, за что.
– Там есть на что взглянуть. Ручаюсь. Это уникальное в своем роде зрелище, – шепнул Арсеньев доверительно.
– В принципе, босс согласен. – Кравченко заинтересовался. – Однако он не из тех, кто берет кота в мешке.
– Это уникальное зрелище, Вадим. Единственное в своем роде, – повторил Арсеньев настойчиво. – Только я должен задать вам один вопрос. Обязательный вопрос.
– Какой?
– Крепкие ли у вас нервы?
Кравченко помолчал.
– Хорошо, думаю, он согласится заплатить эту сумму, наверняка согласится, – сказал он тихо. – Когда и кому платить?
– Я вам перезвоню. – Арсеньев повесил трубку. Чугунову, совещавшемуся с управляющим банком «Провинциальный кредит» в итальянском ресторане на Полянке, Кравченко звонить по сотовой не стал, самому надо разобраться, что к чему. Арсеньев объявился спустя час.
– Записывайте телефон. – Он начал диктовать. – Спросите Данилу. Он назначит время, когда привезти деньги. Только наличные.
– Ну а все-таки, что за зрелище нас ждет, Иван?
– «САЛОМЕЯ».
– «Саломея»?
– Пьеса Оскара Уайльда.
Кравченко усмехнулся: – Уайльд и Чугунов – две вещи несовместные. Извините.
– Это уникальное зрелище. Единственное и неповторимое. – Арсеньев говорил веско и глухо и вдруг добавил: – Вы корриду видели?
– Нет.
– Ловите момент… тогда. Не пожалеете.
– Значит, это театральное представление? – осведомился Кравченко. Сердце его забилось.
– Не совсем. Но зрелище впечатляющее. На всю жизнь не забудете.
Вадим перевел дыхание: что-то происходит, что-то… вот сейчас. Катю он не желал ни во что вмешивать, однако спросить все же стоило:
– Господин Чугунов, коли уж ему предстоит заплатить такие деньги, предпочитает ходить на зрелища не только в компании телохранителя.
– Никаких дам, – отрезал Арсеньев. – Это непременное условие.
– А вы будете там?
– Где? – спросил создатель «Царства Флоры» тихо и мягко.
– На «Саломее»?
– А вам, Вадим, этого хочется?
– Да.
– Тогда приду, если… если звезды будут ко мне благосклонны. Мне тут надо уехать на пару дней, но я вернусь.
– Когда можно звонить этому Даниле?
– Завтра вечером, в десять часов.
Ответ на вопрос Мещерского «что случилось?» занял у Кравченко минут двадцать. Он подробно поведал ему и Кате обо всем: о Берберове, посещении «Ботанического Сада Души», знакомстве с Арсеньевым, его звонке, его «флоралиях».
Мещерский отставил бокал с коктейлем, слушал внимательно, очень внимательно.
– Так Арсеньев сам предложил вам взглянуть на свои «флоралии» в другой обстановке? – спросил он задумчиво.
– Сам.
