нас.
– Нам нужно отходить. У нас кончились патроны.
– Согласен. Надо сделать это именно сейчас. А то будет поздно.
– Берем гранаты и вперед, – сказал Садовский. – Известно ли вам, что в татарском языке нет слова «назад», есть только «вперед» – алга. Когда надо драпануть – разворачиваешься и алга!
– Я не татарин, – улыбнулся Спокойный.
– Пан поляк, – уточнил я, делая ударение, как это и положено у западных славян, на первом слоге.
– Потомок Ягайло, – одобрительно кивнул головой Садовский.
– Мне нравится ваше чувство юмора, – вежливо заметил Спокойный.
Мне показалось, что между ними пробежала черная кошка. Однако обмениваться любезностями было некогда – предоставленный нам тайм-аут позволял совершенно безнаказанно сняться с позиции и оторваться от боевиков. Создавалось впечатление, что они еще нескоро решатся на повторный штурм. По самым скромным подсчетам, бандиты потеряли более половины своих людей. Но, похоже, намерения заарканить нас скопом или перебить поодиночке они не оставили. Об этом свидетельствовал одиночный огонь, который вели «чечены» по брошенной нами высотке.
– Идите вперед, – сказал Спокойный. – Я заминирую автомат.
Он говорил о бесполезном теперь уже «АК», к которому не было патронов. Второй, с полупустым магазином, мы взяли с собой.
– А как же заложники? – спросил Садовский.
– Они обречены.
– Не делайте этого, – попробовал остановить его я.
Пока существовал риск гибели невинных людей, мы должны были с этим считаться и проявлять осторожность в выборе средств.
– Знаешь, какая между нами разница? – твердо посмотрев мне в глаза, ответствовал он.
– В горах все равны. И одинаково уязвимы.
– Нет. Вы слишком великодушны. И в этом ваша слабость. Я не отвечаю на подлость великодушием. На подлость я отвечаю подлостью.
– Пусть делает то, что считает нужным, – сказал мне Садовский.
Я вспомнил, что рассказывали мне о Спокойном сразу по прибытии в монастырь: он принадлежал к клану Кэндока, изгнанному в свое время из клана Спокойных за преднамеренное убийство с целью наживы. Психология киллера была глубоко чужда воинам, проповедующим шоу-дао – «путь спокойствия». Наш, далеко продвинутый в боевых искусствах друг, похоже, не разделял их взглядов.
Мы пошли вперед, к истокам Нмайки, которая служила нам нитью Ариадны, позволяющей выбраться из лабиринта гор, и вскоре услышали шум падающей воды. Река была рядом, до нее оставалось каких-нибудь три-четыре километра. Вскоре нас нагнал Спокойный. Оружия при нем не было.
– А где ваш пулемет? – спросил я.
– Зачем он мне без патронов?
«Значит, он заложил не одну, а две мины», – подумал я. Словно в подтверждение этой мысли на высотке, оставшейся за поворотом тропы, раздались один за другим два взрыва. Шорох в кустах заставил нас остановиться и замереть. Садовский вскинул автомат и дал очередь. К сожалению, эта предосторожность была излишней: в зарослях мы обнаружили толстого лори, убитого наповал...
– Никогда бы не подумал, что смогу поднять руку на обезьяну, – с досадой проговорил Садовский и бросил автомат на землю. Теперь мы были абсолютно безоружны и могли рассчитывать только на тот скромный арсенал, который унес с собой Игнатий и сопровождавшие его мастера восточных единоборств.
Наконец мы добрались до реки. За спиной у нас вырос воин – Железная Ладонь. Встретившись взглядом со Спокойным, он «отдал честь» прикосновением руки к подбородку.
– Почему не к голове? – спросил я.
– Это шаолинское приветствие, – пояснил Спокойный. – Я смотрю, ваш друг что-то невесел.
– Не могу забыть этот взгляд, эти сложенные лапки, – признался Садовский. – Бедный лори...
– Ты слишком долго воевал, – сказал я.
– Да, пожалуй.
На галечном берегу под сенью деревьев вовсю кипела работа: Игнатий и Самурайский Меч строили плот.
– Будем сплавляться по реке, – сказал протоиерей. – Это гораздо быстрее, чем по суху.
– У нас очень мало времени. Кстати, где наши очаровательные дамы?
– Приводят себя в порядок.
Буквально тотчас из-за камней вышли два дриады: одна из них – Даша – была все в той же куртке с эмблемой РХБЗ и лопуховой юбочке, прикрывавшей ее ноги почти до колен, другая – Светлана – в изорванном в клочья газовом платье, опоясанном тонкими лианами. Ее разрез, начинавшийся где-то под мышками, был уже не так заметен.
– Судно почти готово к отплытию, – доложил Игнатий.
– Браво, я вижу настоящих мужчин! – воскликнула Светлана и, ткнув пальцем в мою сторону, добавила:
– Этот не в счет.
Нежный поцелуй Даши несколько сгладил впечатление, произведенное ее язвительным выпадом.
– Не тратьте себя на этого пустого ничтожного человека, – немедленно включился в разговор Садовский, адресуя свои слова Светлане. – Обратите лучше внимание на меня.
– Да, посмотрите, как мастерски он держит в руках «ствол». Кстати, в нем нет патронов, – не остался в долгу я. Привычка пикироваться сохранилась у нас еще с курсантских времен.
Садовский проверил автомат Никонова, который он взял у Игнатия, и был вынужден согласиться.
– Осталась всего одна подствольная граната...
Вдруг из-за верхушек деревьев прямо на нас вылетел вертолет. За шумом водопадов и речных перекатов мы не услышали его приближение. С борта по нам веером хлестнула очередь. Мы бросились врассыпную. И тут раздался оглушительный взрыв: Садовский, выстрелив из подствольника, угодил прямо в раскрытую дверь «вертушки», из которой, изрыгая огонь, грохотал крупнокалиберный пулемет. Вертолет, объятый пламенем и густым черным дымом, стал падать. Секунда-другая – и он рухнул на скалы. Все, кто в нем находился, были погребены под его горящими обломками.
– Отлетался, бедолага...
Садовский тронул за плечо Дашу, распластавшуюся на траве под пьинкадо – железным деревом, и помог подняться на ноги вмиг обессилевшей Светлане. Повиснув на его шее, она дала усадить себя на плот и попросила не отходить от нее ни на шаг.
– Габариты плота не позволяют этого сделать, – успокоил ее Садовский. В том, что касается женщин, он ничуть не изменился. Ни плен, ни война, ни тяжелое ранение – ничто не смогло умерить его тягу к прекрасному полу. Я от души порадовался за свою дурищу – она попала в хорошие руки, хотя вовсе не заслуживала этого.
Мы погрузились на наше утлое плавстредство, едва не затонувшее под тяжестью пассажиров, и оттолкнулись от берега. Стремительный горный поток подхватил его и понес вниз по течению, ежеминутно грозя разнести в щепки о выступавшие над водой острые камни. Дамы испуганно повизгивали, завидев очередное препятствие в виде каменного волнореза или многотонного валуна, и прижимались к нам – Даша ко мне, Светлана соответственно – к Садовскому. Самурайский Меч, работая шестом, выступал в роли кормчего, Спокойный и Железная Ладонь, вооруженные неким подобием весел, пытались удержать плот в фарватере реки.
– Я хочу есть, – дрожащим голосом проговорила Даша и посмотрела на меня снизу вверх.
– Мы в ответе за тех, кого приручили, – заметил Садовский и достал катушку с леской, которую он использовал для растяжек.
– Зачем это? – спросила Светлана.
– Я приготовлю на ужин жареную форель.
– У нас нет ни соли, ни спичек, – сказал я.
