– Я была в отеле «Пьерра», у Гарри Уинслоу. Ты его вряд ли помнишь.
– Как не помнить! – Джин выказала живейший интерес. – Он сейчас в городе?
– У него там постоянный номер. – Тана сказала это по возможности безразличным тоном. В глазах матери отразились смешанные чувства. Это хорошо, что он такой состоятельный и такой солидный, чтобы платить за номер в дорогой гостинице, однако для Таны бывать там рискованно.
– Вы были одни? – озабоченно спросила Джин.
Тана рассмеялась.
– Конечно. Мы ели сандвичи и смотрели ТВ. И то, и другое абсолютно безопасно, мам.
– И все же… Мне кажется, что тебе не следует… – Она выразительно посмотрела в глаза своей красавицы дочери.
Лицо Таны помрачнело.
– Он мой друг, мам.
– Он – молодой мужчина. Никогда нельзя предвидеть, что может произойти в такой ситуации.
– Я знаю это лучше, чем ты думаешь! – Ее глаза вдруг стали жесткими. Она знала это слишком хорошо. Только случилось такое не в гостинице, а в заполненном гостями доме ее обожаемых Дарнингов, в собственной спальне отца Билли. – Я знаю, кому можно доверять.
– Ты слишком молода, Тэн, чтобы судить об этом.
– Нет. Я уже взрослая. – Тана сидела с каменным лицом. То, что сделал с ней Билли, перевернуло всю ее жизнь. Она теперь имеет печальный опыт, и если бы почувствовала хоть малейшую опасность со стороны Гарри, то никогда не вошла бы в его номер, тем более не осталась бы в нем. Интуиция ей говорила, что его можно не опасаться. Гарри совсем не то, что сын любовника ее матери. – Мы с ним просто друзья.
– Как ты наивна, Тана! Между юношами и девушками не может быть дружбы. Это противоестественно.
Глаза Таны изумленно распахнулись: она не верила своим ушам.
– Как ты можешь говорить это, мам?
– Но это правда! Если он приглашает тебя в номер, значит, у него есть что-то на уме. Может, он хочет улучить момент, а ты об этом и не подозреваешь. – Внезапно она улыбнулась. – Ты считаешь, у него серьезные намерения, Тэн?
– Что значит «серьезные намерения»? – Тана едва сдерживала себя. – Говорят тебе, мы только друзья!
– А я говорю, что не верю в такую дружбу. – Теперь Джин улыбалась почти интригующе. – Знаешь, Тэн, это был бы неплохой улов.
Это было уже слишком! Тана вскочила на ноги и окинула мать презрительным взглядом.
– Что он, рыба, по-твоему?! Я не хочу никого «ловить»! Я не желаю выходить замуж, не хочу, чтобы меня продавали, точно вещь. Я хочу учиться и иметь друзей. Можешь ты это понять? – В ее глазах стояли слезы, отражавшиеся в глазах Джин.
– Почему непременно надо так раздражаться по любому поводу? Раньше ты не была такой, Тэн. – Печальный голос матери разрывал ей сердце, но она уже не владела собой.
– Раньше ты не давила на меня так.
– Разве я на тебя давлю? – Джин страшно обиделась. – Ведь я тебя почти не вижу, Тэн. Мы встречаемся два раза в полгода, какое же может быть давление?
– Еще какое! «Выездной вечер», намеки в адрес Гарри, бесконечные разговоры о том, что надо не упустить добычу, «пристроиться», – что это, по-твоему? Ради всего святого, мам! Мне только восемнадцать лет.
– Тебе уже почти девятнадцать. А что впереди? Когда же ты собираешься думать об этом, Тэн?
– Не знаю. Может быть, никогда. И что из того? Может, я вообще не хочу выходить замуж. Если мне хорошо, какое кому дело?
– Матери до всего есть дело, Тэн. Я хочу видеть тебя женой хорошего человека, хочу, чтобы у тебя был свой дом, были дети…
Джин теперь плакала в открытую: она всегда хотела этого для самой себя и в конце концов осталась одна… Любимый человек навещает ее лишь изредка, а теперь она теряет и дочь… Она наклонила голову и зарыдала. Тана подошла и крепко ее обняла.
– Не надо, мам, перестань… Я знаю, что ты хочешь мне добра, но позволь мне идти своим путем.
Мать посмотрела на нее огромными грустными глазами.
– Ты хоть понимаешь, кто такой Гарри Уинслоу?
– Да, – негромко ответила ей Тана. – Он мой друг.
– Его отец – один из богатейших людей в Соединенных Штатах. Даже Артур Дарнинг нищий в сравнении с ним. – «Артур Дарнинг! – невесело подумала Тана. – Единственное мерило всему».
– Ну и что?
– Ты представляешь себе, какая жизнь у тебя может быть с ним?
Тану охватила грусть – за мать и за самое себя. Джин не понимает главного в жизни и, вероятно, не понимала никогда. При всем том она сумела дать дочери многое, и Тана чувствовала себя обязанной ей.
