одеться!
В конце концов, сходимся на брючном, темно-серого шелка костюме от «Армани». Приталенный жакет кажется Люси чересчур облегающим, но, по крайней мере, костюм черного цвета (ну, почти) и депрессивно-консервативный. Надену его с винтажными серыми крокодиловыми сапогами — они немного снимут напряжение.
После универмага Люси тянет меня в салон красоты. «Постарайтесь сделать все, что можете», — вздыхает она, и два часа спустя я выхожу оттуда с ощущением как после основательной головомойки: бумажник пуст, в голове странная легкость. Хотя, должна отметить, прическа мне идет. Укороченные кудри свисают симпатичными колечками, обрамляя лицо, вместо того чтобы торчать во все стороны словно ржавые диванные пружины.
— Думаешь, наши старания не пропадут даром? — вопрошаю я Люси по возвращении домой.
— Ты хороший врач, — говорит она. — И это все знают. Ты сделала все, что было в твоих силах.
— Ты не ответила на мой вопрос.
Она вручает мне новую губную помаду — волнующего телесного оттенка.
— Несмотря на то, что ты уверена в обратном, Элла, Ричард тоже считает тебя хорошим врачом. Если честно, одним из лучших. Приди вовремя, подыграй ему — и все будет отлично.
Внезапно мои глаза наполняются слезами. Я даже не пытаюсь их спрятать.
— Я все еще тоскую по нему, Люси.
Она стискивает мою руку.
— Конечно, я понимаю. — Ей не нужно спрашивать, о ком я.
В ночь накануне слушания я не могу уснуть. Расхаживаю взад-вперед по спальне, проигрывая в мозгу все произошедшее. Я не должна оправдываться. Я, в самом деле, хороший врач. И я сделала для малышки Хоуп все, что смогла. Ведь мы же, в конце концов, врачи, а не волшебники. Некоторые вещи просто нельзя изменить.
Задумчиво смотрю на громадную вазу лилий на журнальном столике. Комната наполнена их ароматом. Сегодня утром мне их прислал Купер — пожелал удачи накануне слушания. Не знаю, рассказывал ли ему Джексон, что лилии — мои любимые цветы, или это просто слепая удача. Застегивая сапоги, бросаю взгляд на свое отражение в зеркале. Несмотря на макияж, вид у меня такой, словно не спала я целую неделю. Может, это даже в мою пользу: Ангел поймет, что у меня бессонница на нервной почве. Выкажу должное почтение к его псевдоправосудию.
Когда я уже запираю входную дверь, звонит телефон. Сверяюсь с часами. Время есть.
Автоответчик включается, прежде чем я успеваю схватить трубку. Тоненький голос доносится через гостиную: «Говорит Линда Бисс из Консультационного центра ведения беременности и планирования семьи. Я звоню по просьбе мисс Кэтлин Эшфилд…»
Я отключаю автоответчик.
— Алло?
— Доктор Стюарт?
— Извините, я уже почти ушла. Не могли бы вы повторить, кто вы и откуда?
— Я звоню из женской консультации в центральной части Лондона, доктор Стюарт. У нас пациентка.
Я расправляю воротник.
— Извините, наверное, вы ошиблись номером. Я консультант-педиатр…
Погодите-ка. Она сказала «Кейт»? Кейт беременна?
— Дайте ей трубку, — резко говорю я.
— Элла, извините, я думала, мне хватит сил это сделать, а мне не хватило, и вы единственная, кому я могу позвонить…
В сумке дважды пикает мобильник. Это Люси меня проверяет. Меньше чем через час я должна быть на самом важном собрании в жизни; моя карьера висит на волоске. Ричард Ангел не станет давать второго шанса. Я никак не смогу добраться до центра Лондона, забрать Кейт и приехать в больницу к началу слушания.
Она мне не дочь; она мне даже не падчерица — просто дочь бывшего любовника. У нее свои отличные родители. Я ей не подружка. Вообще говоря, у нее есть все основания меня ненавидеть.
Она убивает ребенка, тогда как я бы убила, чтобы его заполучить.
Как сказала бы сама Кейт, какая туфта.
— Давай адрес, — говорю я.
— Элла, вы ведь не скажете папе?
Она выглядит совсем юной. Я быстро крепко обнимаю ее и улыбаюсь.
— Ты забыла? Я же врач. Мы как священники — не имеем права никому ничего говорить.
— Я потеряю ребенка, да?
— Да, милая, — сочувственно говорю я.
Беру ее дурацкий желтый рюкзак и помогаю спуститься по ступеням. Кейт всегда казалась мне разумной девочкой. Как же она такое допустила?
Одергиваю сама себя. В ее возрасте я вела куда более свободный образ жизни. Как знать, где я подцепила инфекцию, которая лишила меня возможности стать матерью?
— А я смогу еще родить? — спрашивает Кейт, жутковатым образом прочитав мои мысли.
Усилием воли я отбрасываю сожаление. Сейчас речь не обо мне.
— Нет никаких причин для обратного, особенно если мы постараемся избежать инфекции, — спешу я подбодрить девочку. — А потом следует поразмыслить о контрацепции, Кейт. Твоим родителям не обязательно это знать, но ты не должна подвергать свое здоровье такой опасности.
— Можно задать вам личный вопрос? — интересуется Кейт.
— Полагаю, теперь мы знаем друг друга вполне достаточно, верно?
— Почему у вас нет детей?
— О, Кейт! Как ты неосмотрительна!
— Извините. Не рассказывайте, если не хотите.
— Да нет, я не против, — вздыхаю я. Мы подходим к перекрестку. — Похоже, сегодня пришло время делиться тайнами… Нам на ту сторону.
Кейт отбрасывает с глаз волосы — и в этот миг я узнаю в выражении ее лица Уильяма.
Пытаюсь подыскать верные слова.
— Я никогда не хотела детей от мужа. Можно было бы целый год потратить на выяснение причин — и так до них и не докопаться. Первая причина в моих родителях — они не были готовы к моему появлению. Вторая — во мне: я была намерена сделать карьеру, доказать что-то самой себе. А третья — во мне и в Джексоне.
Говорить об этом не так уж и больно. Похоже, я начинаю принимать произошедшее, и письма Джексона сыграли здесь не последнюю роль. Про себя благодарю его в молитве.
— Я всегда знала, что любила его меньше, чем он заслуживал, — признаюсь я. — И мне казалось неправильным приводить ребенка в подобный мир — почти под ложным предлогом.
Светофор моргает, разрешая нам пройти. Я не могу пошевелиться.
— А как же папа? Вы любите его достаточно сильно?
— Слишком поздно, Кейт, — с болью говорю я. — Я встала на пути у твоих мамы с папой, хотя не должна была этого делать. Теперь у них появился шанс…
— Мама бросила папу.
— Она узнала обо мне? — в ужасе шепчу я.
— Нет. В конце концов, выяснилось, что никто не виноват.
В голове сумбур. Уильям свободен. Бэт ушла от него?!
Но теперь слишком поздно. Я сама сотворила разделяющую нас пропасть. Непреодолимую пропасть.
Нечего себя жалеть. Прошлое не изменишь. Впервые поцеловав Уильяма, я запустила цепь событий. Игра подошла к концу; у меня на руках те карты, которые я заслужила. Снова нажимаю на кнопку светофора.
