пробкового дерева.
— Здесь Басараб утверждает, будто узнал о ваших подвигах в Трансильвании от цыган, выживших в бою у ворот замка Дракулы. Но почему он вышел на связь именно с доктором, а не с кем-нибудь еще?
Холмвуд пришпилил к стене другое послание.
— Если верить дате, это письмо пришло следующим. Басараб просит Сьюарда помочь ему в поисках некоего лица, в котором он видит самого Джека Потрошителя.
Квинси вспомнилась пожелтевшая вырезка на стене квартиры в Уайтчепеле. В конвертах они с Холмвудом обнаружили немало статей на разных языках всей Европы, и во всех речь шла о зверски убитых женщинах. Даты укладывались в последние десять лет. Холмвуд разложил вырезки по столу, пытаясь найти в них систему. На каждом газетном снимке присутствовал изувеченный женский труп. Сходство с почерком Джека Потрошителя было очевидно.
Вдруг Холмвуд вскочил с места, точно на него снизошло озарение.
— Да ведь все яснее ясного!
Он подтащил Квинси к столу и начал объяснять:
— Из этих статей можно сделать вывод, что убийства Потрошителя отнюдь не закончились в 1888 году. Аналогичные преступления случались по всему континенту. Потрошитель всего-навсего покинул Лондон! Последние двадцать пять лет он промышлял в других странах. Перемещаясь из города в город, из государства в государство, он с легкостью уходил от полицейских, разделенных юрисдикциями и языковыми барьерами. В каждом городе — судя по статьям, которые я сумел перевести, — произошло от пяти до шести убийств. Жертвами неизменно становились проститутки, и во всех случаях серия обрывалась внезапно… потому что Потрошитель перебирался на новое место!
Квинси сорвал с доски первое письмо, вспомнив слово на фирменном конверте: МХТ. Московский художественный театр. Он продемонстрировал бланк Холмвуду.
— Басараб отправил Сьюарду первое письмо, когда в Москве начались гастроли его «Ричарда III». — Квинси вытащил из пачки еще одно послание, начертанное на фирменном бланке театра «Одеон», и подыскал соответствующие вырезки. — Это пришло из Парижа. Смотрите сами. Еще несколько статей — то есть несколько убийств. В Париже!
Чувствуя себя восторженным мальчишкой, Квинси взглянул на лорда.
— Разве не видите? Потрошитель все это время продвигался на Запад. Обратно в Англию.
— А Басараб под прикрытием гастрольного тура гонялся за ним по всей Европе.
Квинси уже хотел сказать то, о чем подумали они оба, но Холмвуд остановил его:
— Не стоит! Пока у нас нет доказательств.
— Зачем же еще Басарабу понадобилось выходить на Сьюарда? Зачем было просить его помощи? Джек Потрошитель — вампир, и никак иначе.
Лорд снова взял в руки пачку писем.
— Квинси, нам нужна полная уверенность. Безусловных доказательств в письмах нет. Надо разыскать еще какие-то улики. Сейчас мы знаем наверняка лишь то, что Сьюард пытался предостеречь нас насчет Джека Потрошителя. И погиб, не сумев докричаться до нас.
Юноша понимал: Холмвуд старается действовать разумно и не делать поспешных выводов. Однако для него все было очевидно.
— Если не хотите сами этого говорить, скажу я. Джек Потрошитель — это Дракула. Кто, как не он? «VIVUS EST!» Доктор Сьюард написал эти слова собственной кровью. Кого еще он мог иметь в виду?
— Вы забегаете вперед. Личность Потрошителя нам еще предстоит установить, — заметил Холмвуд. — Только тогда мы сможем быть уверены в истинности нашей теории и понять, какое отношение это все имеет к нам.
Квинси не хотелось попусту растрачивать бесценное время. Если Басараб познакомился сдоктором и подтолкнул того начать охоту за Джеком Потрошителем, то очевидно, что Потрошителем был Дракула, и румынский актер прекрасно это знал. Внутри Квинси все закипело: он вспомнил, с какой симпатией Басараб говорил о Дракуле, как проникновенно воплотил его образ на сцене. И все же именно он устроил охоту на демона. Так на чьей же румын стороне?
Взглянув на часы, Харкер-младший кинулся натягивать пальто.
— Вы сказали, нам нужны улики, — крикнул он через плечо. — Тогда идемте со мной, и они у нас будут.
— Откуда?
— Я опаздываю на репетицию. Пора поговорить с моим дорогим наставником начистоту. Он уже порядком поморочил мне голову, но теперь-то я вытяну из него правду.
Холмвуд последовал за юношей к выходу.
Они поспешили в сторону театра, на запад. На углу Веллингтон-стрит горланил уличный продавец газет:
— Франция установила протекторат над Марокко! На Южном полюсе без вести пропало несколько исследователей! Брэм Стокер, директор театра «Лицей», находится на грани смерти!
Квинси тут же купил вечерний выпуск «Дейли телеграф». В заметке лишь подтверждалось, что Брэма Стокера хватил удар.
Наконец они добрались до театра. Кассир, Джозеф Херст, впустил их. Квинси направился было в зрительный зал, но Холмвуд остановил его и показал на плакат, красующийся на подставке в центре вестибюля:
— Да как вам хватило дерзости пойти на такое — после всего, что вам довелось узнать? Я не позволю превратить смерть Люси в балаган и попутно запятнать мое имя!
— Ваше имя в пьесе не упоминается.
— О чем вы?
— Из соображений экономии Дин решил совместить в одном персонаже вас, мистера Морриса и доктора Сьюарда.
— Возмутительно!
Квинси покачал головой. Не поймешь этих аристократов.
— Разве не вы сейчас сказали, что не желаете пятнать
свое имя?
— Верно, — вздохнул Холмвуд.
Словно по сценарию, в вестибюле вдруг показался Гамильтон Дин. Прихода Квинси он явно не ожидал.
— Из уважения к мистеру Стокеру репетиции были отменены, — объявил постановщик с почтительного расстояния.
— Почему меня об этом не предупредили?
— Я был не совсем уверен, что ваше присутствие необходимо.
Квинси пожал плечами.
— Пожалуй. — После паузы он полюбопытствовал: — А где Басараб?
Дин сделал кислую мину.
— Я известил актера, что мистера Стокера перевели из больницы домой и что я намерен его навестить. Басарабу же хватило нахальства удержать меня здесь, всучив длинный список изменений в сценарии! Из-за них часть декораций теперь нужно переделывать. Чтобы все было готово к завтрашней репетиции, моим людям придется без отдыха работать целые сутки! Ну а где этого сукина сына носит сейчас, не имею ни малейшего понятия.
Квинси сделал к нему шаг; Дин в испуге отступил назад. Юноше стало неловко.
— Мистер Дин, я хочу попросить у вас прощения… за все. Я глубоко заблуждался. И прошу вас… мне необходимо как можно скорее поговорить с Басарабом.
Было видно, что слова и вежливый тон Квинси принесли Дину облегчение, однако от Холмвуда не укрылась некоторая напряженность их диалога. Он бросил на юношу вопросительный взгляд.
