Подобные беседы случались у них раз в неделю. Оба понимали, что это просто игра, поэтому относились к ней соответственно. Через полчасика тема была исчерпана, и они с удовольствием перешли к обсуждению футбольных новостей.
Затем Максим, мурлыча себе под нос какой-то «советский марш», продолжил уборку. Причем текст марша сочинял тут же, не выпуская из рук швабры. Во время пауз он слышал, как Константин с кем-то разговаривает по телефону — бесконечный ими разговор. Денег не жалко, подумал Максим, часами болтать по мобильному… Ладно, был бы разговор важный, а то: «Да, конечно… Ну, хорошо… увидимся… привет жене… не понял… ладно… не важно… успеется… как дела?.. Ничего, ничего… нормально… привет жене… да, конечно… Ну, хорошо…» — и так далее.
Максим вспомнил опухшую, пожелтевшую физиономию Константина, хмыкнул, достал из холодильника бутылку «Хейнекена» и толкнул дверь банного отделения. Закрыто. Из-за двери неслись бесконечные «привет жене» и «увидимся». «Ну и черт с тобой! — решил Максим и поставил бутылку на место. — Пить меньше надо!»
Он выкурил сигарету, добил вчерашний кроссворд, погладил так и не пропаренную сегодня ногу, потянулся и, тяжело вздохнув, направился ремонтировать сливной бачок в мужском туалете, рядом с тренажерным залом. Целую неделю он оттягивал этот момент, надеясь в глубине души на напарника. Тот оставался глух и слеп, придирчиво следуя железному правилу: в твою смену сломали, ты и ремонтируй. Максим провозился с ремонтом около получаса, а когда вернулся на рабочее место, то увидел, что дверь сауны открыта — оттуда раздавались «охи» и «ахи» Константина.
Минут через пять его красная физиономия появилась в дверном проеме.
— Ты где бродишь? — Глаза воспаленные, голос хриплый. Похоже, и впрямь сегодня утром господин Баргузов сам себе противен.
— Толчок ремонтировал. Может, тебе пивка? — предложил Максим, видя, что начальник чувствует себя не лучше, чем до сауны.
— Хорошо бы… — мечтательно протянул Костя. — Только очень холодного, ага? И бутербродик, с семгой.
— Сделаем, — кивнул Максим и принялся конструировать огромный — по Костиным габаритам — сандвич, на который ушла целая рыбная упаковка.
Глава 3
Щелкнул замок, и прихожая наполнилась пыхтеньем и голосами:
— Мамуль, завтрак готов?
Татьяна тщательно смазала мармеладом последний тостик и положила его на блюдо.
— Готов, спортсмены, готов. Бегом под душ — и за стол. — Она включила под кофеваркой огонь, расставила на стол тарелки, поставила сахарницу и масленку. Взгляд упал на пустую солонку. — Папочка! Ты можешь пока не разуваться. Соли нет абсолютно. Пока ты весь такой спортивный, сгоняй-ка в гастроном. Две пачки — домой, одну — на дачу.
— Чур, я с папой! — Илюшка уселся прямо на пол и начал надевать кроссовки.
— Ты бы лучше пока принял душ и почистил зубы. Папа вернется через пять минут.
— Ну, мам… — заныл Илюшка. — Папа как раз закончит про племя вако. А то я их от сиу не отличаю…
— Тогда, конечно… Просто не представляю, как ты мог жить до сих пор, не отличая вако от сиу. Только быстренько, а то кофе остынет.
Татьяна вышла на балкон. Сергей с Илюшкой — в спортивных костюмах одного цвета — пересекали двор и весело о чем-то болтали. Она проводила их взглядом до самого угла, еще раз удивившись: как вырос Илюшка за последний год… Высокий и очень ладно скроенный, он выглядел значительно старше своих восьми лет. Она подумала о том, что лучше быть толстой и бедной, но счастливой, чем такой, как Кира — богатой, но одинокой. И лучше за малые деньги заниматься любимым делом, чем за большие — тем, от чего тебя тошнит.
День выдался солнечным и теплым, и настроение было соответствующим. Темные подтеки на стенах соседней пятиэтажки еще напоминали о прошедших апрельских дождях, а дворники в оранжево-зеленой униформе уже суетливо готовились к грядущим майским грозам.
Татьяна с детства любила эти две чудесные недели, обозначая их в старорежимном стиле — от ленинского субботника до Дня Победы. Раньше Москва в эти дни поражала чистотой. Сейчас, после отмены субботников, чистоты поубавилось, зато она, чистота, стала величиной почти постоянной. «Не все плохо в моем Отечестве», — с улыбкой подумала Татьяна. Еще бы Илюшку устроить на лето в какой-нибудь лагерь… Дорого, конечно, но — что сейчас дешево? И что может быть дороже здоровья единственного сына?
— Здрасьте, теть Тань! А Илья дома?
Татьяна посмотрела вниз и увидела Димку. Низенький карапуз, стриженный ежиком, хитро щурился на нее, покачивая висящими через плечо роликовыми коньками.
— Он в магазине. Но гулять сегодня не пойдет. Они с папой на дачу сейчас едут.
— Понятно, — разочарованно протянул карапуз. — До свидания, теть Тань. — Он медленно побрел через двор.
Навстречу ему шла соседка, тетя Даша. Шла, понуро опустив плечи. Татьяна дождалась, когда она поднимет голову, и приветливо помахала ей. Тетя Даша, не ответив, опять съежилась и медленно вошла в подъезд. «Странно, — отметила про себя Татьяна. — Кажется, я ее ничем не обидели. А сумка у нее — точь-в-точь наша, наверное, тоже на Черкизовском купила. Интересно, зачем тете Даше пляжная сумка?»
Мысли Татьяны переключились на пляжную тему. Было бы здорово втроем съездить летом на море. У Сережи есть в Голубицкой приятель. Если бы удалось уговорить Сережу с ним связаться, им бы пришлось потратиться только на дорогу. Ну, еще на питание, но летом в Краснодарском крае все дешево, денег понадобится немного. Если бы еще Сережин гранд — все вопросы отпали бы. Но и без гранда есть о чем поговорить.
Цель-то какая — две-три недели на берегу моря, на свежих овощах и фруктах, на парном молоке и живой рыбке! Илюшке радости — на весь следующий год. И Сергею польза. «Да и мне», — заключила Татьяна, похлопав себя по крутым бедрам.
Звонок в дверь отвлек ее от летних грез. На пороге стояла тетя Даша и молча рассматривала половик. «Ну и видок у нее, — подумала Татьяна, здороваясь. — Прямо чаша, полная скорби».
— Тетя Даша, что случилось? Чем вы так опечалены?
Тетя Даша подняла полные слез глаза и протянула ей сумку.
— Что это? — с недоумением спросила Татьяна.
— Соль… — с трудом выдавила соседка, и из глаз ее брызнули слезы.
— Ну-ка, ну-ка, заходите, тетя Даша, заходите, — засуетилась Татьяна. Расскажите, что у вас произошло.
— Ничего, Танюша… — Соседка топталась у порога, настойчиво протягивая ей сумку. — У меня — ничего. — И сквозь всхлипывания добавила: — Твоя соль…
— Да нет, тетя Даша. — Татьяна погладила соседку по плечу, пытаясь успокоить. — Спасибо, мне сейчас мои мальчишки принесут.
— Не принесут, Танюша… — Соседка бросила сумку на пол и уткнулась своим птичьим личиком в грудь женщины.
И тут до Татьяны стало доходить… Сквозь причитания соседки она с трудом разбирала: Илюшенька… Машина… «Скорая помощь»…
Мир потемнел — и исчез. Машинально продолжая поглаживать соседку по плечу, Татьяна медленно сползла по дверному косяку. Перед глазами вспыхивали разноцветные огни, дышать стало невозможно — да и не хотелось. Сквозь густую черноту пробивались чьи-то голоса, но она совершенно не улавливала слов. Резкий запах нашатыря вывел ее из оцепенения. Звуки вокруг начали складываться в слова. Чьи-то
