тоненькие пальцы затолкали под язык таблетку. Она попробовала подняться, но ватные ноги не слушались.
— Где они? Что с ними?
— Ага, приходит в себя, — раздался откуда-то сверху голос тети Даши. — Володя, беги в гараж, подгоняй машину. Надо ехать и больницу.
— Что с ними?!
— Успокойся, милая, успокойся… С Сережей — ничего. А вот с Илюшкой — плохо. Под машину попал. Но «Скорая» приехала сразу. Сережа с ним поехал. И мы сейчас — туда же. Там все и узнаем. — Соседка помогла ей подняться, подвела к креслу. — Ты только держись, девонька. Тебе теперь много сил потребуется.
В приемном отделении Института Склифосовского царило оживление. На все просьбы тети Даши отвечали коротко: «Извините, придет врач — все расскажет. Майские праздники — бытовухи много». То и дело подъезжали реанимобили, и кровати на колесиках увозили в разные стороны накрытых простынями людей.
Татьяна сидела и неудобном кресле и не шевелилась. Не было ни мыслей, ни слез. Сначала она попыталась было выяснить, где Сергей, по потом и это перестало ее интересовать. Хотелось закрыть глаза и загнуть, а проснуться вчера вечером. Или — совсем не просыпаться… Тяжелое, темное, вязкое предчувствие беды сковывало все ее существо, жестко ограничивая движения, мысли, эмоции. Словно защитный барьер отгородил ее от реальности, не позволяя расходовать нервную энергию.
По коридору шел Сергей, глядя прямо перед собой пустыми глазами. Поверх спортивного костюма на плечи был накинут белый халат. Сопровождавший Сергея врач говорил ему что-то бархатным баритоном, при этом скупо жестикулировал.
— Извините, доктор. — Сергей, направился к Татьяне.
— Что? — поднявшись ему навстречу, выдохнула она.
И столько было в этом вопросе боли и надежды, что Сергей не выдержал, всхлипнул, закашлялся, пытаясь пробить комок, подступивший к горлу. Он обнял жену за плечи и подвел к окну. Долго не мог заговорить. Наконец рассказал:
— Плохо, Танюша. Очень плохо. Повреждены позвоночник и затылочная кость. Это — самые серьезные травмы. А еще руки, ноги и ребра. Его уже готовят к операции. Хирург-травматолог — на месте, с минуты на минуту ждут нейрохирурга.
— Я советую вам обоим ехать домой и отдохнуть. Операция продлится не менее четырех-пяти часов. — Перед ними стоял высокий мужчина с короткой бородкой, в очках с толстыми линзами и в черепаховой оправе, в темном хирургическом фартуке и колпаке. — Собственно, это не одна операция, а четыре одновременно. Потом — двенадцать-шестнадцать часов глубокого сна, затем — множество анализов. Что-то более-менее конкретное я смогу сказать, только когда будут готовы результаты первичных анализов. Да, простите. Юрий Лившиц, нейрохирург. Оставьте ваш домашний телефон, я позвоню сразу после операции, сообщу, как она прошла.
— Доктор, почему? Я не хочу домой, — бесцветным голосом проговорила Татьяна. — Я должна быть здесь, рядом с сыном. — И, повернувшись к мужу, спросила: — Как это могло случиться, Сережа? Где ты был?
В невидящих глазах Сергея сверкнула первобытная ненависть. Он помотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
— Мы переходили дорогу на зеленый свет. Илюша шел буквально в полуметре впереди меня. Когда включился красный, он первый добежал до островка безопасности. Я и нее остальные — мы не успели. Это нас и спасло. — Сергей обхватил голову; руками и отвернулся к окну. Голос его звучал глухо, как будто он рассказывал это самому себе. — Этот гад летел на огромной скорости по встречной полосе. Он даже не тормозил. Илюху — бампером, и — еще быстрее — дальше. — По впалым щекам Сергея катились слезы. Голос дрожал. — Потом… Я плохо помню… Откуда-то подъехала «Скорая». Я сел рядом с Илюхой…
Несколько минут они молчали. Потом Лившиц спросил:
— Вы не запомнили водителя? Марку машины? Номер? Хотя бы цвет?
— Разве это важно? — прошептал Сергей. — Впрочем, какая-то темная, темно-бордовая… Номер — нет, номер не помню…: А в марках я не разбираюсь…
— Все, друзья. Пора. — Лившиц посмотрел на настенные часы. — Конечно, вы можете ждать и здесь.
— Спасибо, доктор. Мы останемся здесь. — Татьяна инстинктивно схватила его за руку. — Удачи вам, доктор…
— Всем нам удачи. — Врач кивнул каким-то своим мыслям и направился к лифту.
Проводив его взглядом, Сергей решительно усадил Татьяну в единственное кресло. Потом вышел из здания, присел на ступеньку и закурил, приготовившись к бесконечному ожиданию.
Глава 4
После ухода следователя они еще долго сидели в Костином кабинете, молча переваривая случившееся. Первым тишину нарушил Костя. Истребив пятую подряд сигарету, он тихо проговорил:
— Ты клиентов обзвонил? Надо бы отменить все заказы до похорон.
— Обзвонил всех. На автоответчик записал, что центр закрыт до четверга, — ответил Максим.
Они помолчали еще минут пять. Максим тяжело поднялся, сходил в свою конторку, принес водку, закуску, стаканы. Костя молча разлил. Они выпили. Разлили по второй. В этот момент хлопнула входная дверь, и в кабинет вихрем влетела растрепанная Кира.
— Что случилось, господа? Ни черта я не поняла. Почему центр закрыт до четверга? И зачем я понадобилась вам в субботу?
Максим опустил глаза и пробормотал:
— Принеси-ка себе стакан и присядь. Сейчас все расскажем.
— Да не буду я с вами пьянствовать. Я водку терпеть не могу! — возмутилась Кира. Стакан, тем не менее, принесла. — Что это? — уставилась она на полный стакан водки, накрытый хлебом. — Что это значит?
— Петьку убили, — тихо сказал Костя. — Сегодня утром.
— Как? Кто? — Уголки ее губ опустились, и сразу стало ясно, что. Кире не двадцать пять. — За что?
— За деньги, наверное, — пожал плечами Костя. — За что же еще убивают? Как у тебя, кстати, с алиби? Следователь считает тебя главной подозреваемой.
— Меня? — Челюсть у Киры отвисла; густо напудренное лицо стало похожим на бухарскую дыню. — Он что, дурак? Я весь день была у друзей на даче, в Кратово. Двадцать человек подтвердить могут.
— Не обращай внимания, Кирюша, — пробормотал, не отрывая глаз от стола, Максим. — Это Костя неуклюже шутит. Нервы, стресс, сама понимаешь… Это ничего, пройдет. Ты выпей, Петра помяни…
Кира залпом ухнула полстакана, зажмурилась и покраснела. Отдышавшись, спросила:
— Так что все-таки произошло? Может мне кто-нибудь толком объяснить?
Костя хотел что-то сказать, но промолчал. Выпил и кивнул Максиму. Тот провел ладонью по лицу, сморщил лоб и заговорил:
— Утром кто-то из Петькиных соседей позвонил в милицию и сообщил, что у него и квартире что-то происходит. Приехали менты и взяли под руки Вову Кровеля, потного и трясущегося. На полу, с двумя дырки ми в голове, лежал Петр, а рядом — пистолетик, которым эти дыры проделали.
— Так что же получается: это Вова его? — в растерянности пробормотала Кира.
— Получается, так. — Максим развел руками. — Кровель, конечно, в отказе. Говорит: ему Петька позвонил на мобильный, срочно потребовал приехать. Он прилетел на всех парах, а Петька лежит. И пистолет — рядом. Пока он эту картину созерцал, менты и навалились. Утверждает, что его подставили.
