– Коньяку не желаешь? – спросил Леонидов.
– С утра пораньше? – улыбнулся Стрепетов. Улыбка у него была хорошая, открытая. – Если только прикажешь, как старший по званию.
– Ну уж... приказывать! Тебе вот-вот генерала дадут, вот в званиях и сравняемся. Стало быть, отказываешься? Ладно. Тогда пей кофе и рассказывай, а я буду слушать. Ты ведь не просто так пришел?
Стрепетов снова слегка улыбнулся, налил кофе себе и Леонидову. Анатолий Остапович заметил шрам от ожога на правой руке, выглянувший из-под манжета.
– Я, собственно, с одним вопросом... вернее, с двумя, но если на первый не получу положительный ответ, то второй вопрос отпадет сам собой.
Леонидов прихлебнул из чашки и подумал, что вот, ей-богу, заставит Смидовича пройти курсы барменов – у кофе был только запах волшебный, поскольку его испортить было нельзя, а вкус никакой. Он кивнул, показывая, что слушает внимательно.
– Какие выводы комиссии, которая занимается проверкой моего ведомства?
Анатолий Остапович отметил, что Стрепетов нисколько не сомневается, что займет место Амбарцумяна, поскольку сказал: «мое» ведомство, а не «наше», или «контрразведка».
– Не терпится супостата за жабры взять? – вопросом на вопрос ответил Леонидов.
– Дела стоят, Анатолий Остапович. Тяжело работать, когда не знаешь, кому доверять.
– Да уж. Не позавидуешь тебе, – сочувственно протянул Леонидов и продолжил медленно, будто раздумывая, сказать ли собеседнику всю правду, а на самом деле подбирая слова, чтобы не обидеть коллегу: – Комиссия почти закончила свою работу, но выводы придется еще немного подождать.
Стрепетов досадливо качнул головой, помолчал, маленькими глотками отпивая кофе.
– Ты хоть скажи, на кого грешите. В смысле: чья контора против нас работает? Я уже и так и эдак прикидывал. Такую акцию, как устранение начальника контрразведки чужого государства... Это додуматься надо. Что же они хотели узнать, если решились на такое? Это ведь объявление войны. Ну, ты понимаешь, войны разведок. Знают ведь – мы и меньшей обиды не прощаем. Или не боятся? Нас не боятся, ответа нашего.
Леонидов глубоко вздохнул, вытер губы платком, выигрывая время.
– Вадим Сергеевич, можешь мне не верить, но выводов комиссии я не знаю. И как проходит проверка – тоже не знаю. Ты же понимаешь, если бы нарыли что-то серьезное, работали бы по-другому.
– Значит, пусто, – пробормотал Стрепетов и поднял глаза на Леонидова, – плохо. Это плохо, Анатолий Остапович. Я не верю в официальную версию. Была враждебная акция, и вполне результативная, а то, что следов нет, так это или мы ищем плохо, или они следов не оставили. Чего не может быть по определению.
Стрепетов допил кофе, удивленно взглянул на чашку, будто не заметил, как кофе закончился, и поднялся. Леонидов также встал с кресла.
– Вадим Сергеевич, не уходи. Если мы начнем с недомолвок, то как будем вместе работать дальше? Какой второй вопрос?
Полковник постоял, глядя себе под ноги, покивал головой, будто соглашаясь с собственными мыслями.
– Ну, что ж, надеюсь, ты не примешь меня за сумасшедшего, Анатолий Остапович. Я провел собственное расследование. В основном это чистая аналитика. Я не буду тебе пересказывать ход моих мыслей, но произошедшему с Ашотом Амаяковичем есть только одно объяснение. Вот к чему я пришел, – Стрепетов глубоко вздохнул, будто решаясь на что-то: – против генерала Амбарцумяна сработали НЕ люди. Не разведка какой-либо державы, но спецслужба ЧУЖИХ. Не землян, не людей.
– Я понял, что ты хочешь сказать, – после некоторого молчания сказал Леонидов. Он подошел к бару и открыл дверцу. – Будешь коньяк?
– Буду.
Леонидов налил по рюмке, закрыл бар и передал одну Стрепетову. Полковник выпил коньяк, как воду, и выжидающе уставился на Леонидова.
Анатолий Остапович пригубил коньяк и отошел к окну. Дождь поливал уже которые сутки, и конца-краю тучам видно не было.
– Ты очень любил Ашота? – спросил Леонидов, не оборачиваясь.
– Да, мне нравился генерал Амбарцумян. Это был профессионал, каких мало... Что ты хочешь сказать? Что я хочу найти виноватого, даже если его нет? Что я сошел...
– Отдохнуть бы тебе, Вадим Сергеевич. Пару дней вполне хватило бы. Я вот тоже...
– А что хотели узнать у генерала? Почему просто не вскрыть нашу базу данных? Там все дела, а Амбарцумян мог чего-то и не вспомнить. Что он знал, чего нет на нашем сервере?
– Ну, по-моему, в вашей базе есть все, кроме сведений о количестве наложниц султана Махмуда, – отшутился Леонидов, – да и то только потому, что он сам сбился со счета.
Стрепетов шутки не принял.
– Благодарю за коньяк, Анатолий Остапович. Прошу простить – дела. – Он поставил рюмку на стол и, коротко кивнув, направился к двери.
Леонидов вполголоса выругался.
– Вадим Сергеевич, ты ставишь вопросы, на которые я не знаю ответов. Твои выводы, прямо скажем... необычны. Позволь, я подумаю, а потом мы поговорим еще раз.
– Хорошо, Анатолий Остапович, – согласился Стрепетов, заметно успокоившись, – извини, что вспылил.
– Ничего, я все понимаю, – Леонидов протянул руку. И рукопожатие у полковника было хорошее: в меру сильное, уверенное, и ладонь была крепкая и сухая. – Постарайся все же отвлечься. Хотя бы до того момента, когда комиссия ознакомит нас с выводами.
Анатолий Остапович смотрел, как он идет к выходу из приемной, – прямой, уверенный, и лишь когда за полковником закрылась дверь, взглянул на Смидовича:
– Соедини меня с Лиховцевым.
Леонидов вернулся в кабинет, сел за стол и бесцельно покатал по полировке карандаш. Стрепетов мог быть другом, мог быть врагом, но уважения он заслуживал – тут сомнений не было. Не хотелось верить, что полковник замешан в операции против собственного начальника. Чем могли взять его, больше двадцати лет служившего империи, боевого офицера, имевшего награды и получившего серьезные ранения на службе? Деньги? Шантаж? Идеология? Проверка ничего не дала, а в случае перевербовки что-то да осталось бы...
Проводил ли полковник Стрепетов собственное расследование? Если он пришел практически без каких- то доказательств к тому же выводу, что и Леонидов с Бергером, то такого человека грех оставлять в стороне от расследования. А если нет? Если он – ключевая фигура на шахматной доске, ферзь, а играет, управляет им кто-то из тени? Если он сам провел акцию против Амбарцумяна и пришел выяснить, что известно Леонидову?
– Анатолий Остапович, Лиховцев на связи.
– Спасибо. Здравствуй, Григорий Данилович.
Лиховцев, развалившийся в кресле, небрежно помахал рукой. Выглядел он, как всегда, скучающим сибаритом, которому все обрыдло и удивить которого ничто не может.
– Мое почтение флоту, – с ленцой сказал Лиховцев.
– Угадай: кто у меня сейчас побывал?
– Дай подумать. – Начальник Службы безопасности поднял глаза к потолку. – О! Резидент Содружества попросил прощения за инцидент с «кротом» в штабе флота? Нет? Странно. Правила хорошего тона подразумевают... А-а, знаю! Твой адъютант соблазнил кого-то из высшего света, обманутый муж вызвал его на дуэль, и Смидович попросил тебя быть секундантом?
– Все шутишь, – усмехнулся Леонидов, – нет, милый мой, все немного хуже.
Лиховцев подобрал ноги, сел прямо и внимательно посмотрел на Анатолия Остаповича.
– Стрепетов?
– Говорить с тобой, Григорий Данилович, сплошное удовольствие. Особенно когда ты серьезен. Именно
