– Что?
– Уже вошло.
– Это объяснение в любви?
– Это объяснение ситуации, – Хорунжий отхлебнул из чашки.
– А можно без двусмысленностей?
– Можно. Твои дамы, похоже, вчера спасли тебе жизнь. А это, помимо всего прочего, входит в мои обязанности.
Гаврилин попытался переварить услышанное. Потом еще раз попытался. Потом…
– Я с утра сегодня плохо соображаю, переведи мне все это на общедоступный язык.
– Ну что, я поинтересовался тем, кого это у тебя во дворе застрелили.
– Местных мальчиков.
– Двоих. А третий… Третий, если я не совсем еще отупел, это Жук.
– Жук?
– Ну не тот жук, который насекомый, а тот, который в группе Палача. Жук.
– Жук…
– Документов у него не обнаружили, лицо не рассмотреть, но татуировка на правом запястье очень характерная. И потом еще одежда очень знакомая. Он единственный, кого вначале пырнули ножом, а потом разнесли голову выстрелом из пистолета в упор.
Гаврилин прислонился в стене. Жук. Жук этой ночью был у него во дворе. А где Жук там и Бес, а ничего другого, кроме как убивать, эта пара толком не умеет, а убивать они могут отправиться только по приказу Палача, а приказ Палач может отдать только…
– Стоп.
– Стою.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что Жук был здесь для того, чтобы меня?..
– Придумай что-нибудь другое. Я тут на всякий случай вызвал своих ребят. Тебе лучше всего будет на время переехать на другую квартиру.
– Шутишь?
– Я подозреваю, что в следующий раз здесь может не оказаться местных мальчиков с ножами. И пулю схлопочет молодой, подающий надежды коммерсант. Я доступно излагаю?
– А?
– Понял. Тогда у тебя есть время на то, чтобы собрать вещички. Особо можешь не торопиться, – Хорунжий встал из-за стола. – Я пока пройдусь возле дома. Дверь откроешь только мне.
Пессимист, это хорошо информированный оптимист. Всю сознательную жизнь помнил эту мудрость, а только сейчас она развернулась перед Гаврилиным во всей своей красоте. Вас мучил вопрос о своей дальнейшей судьбе? Больше можете не мучиться. Больному стало легче – он умер.
Нет, все совершенно понятно. Нужно хватать вещи и прятаться как можно глубже. И дальше. Чтобы не нашли. Хорунжий совершенно прав – следующий раз во дворе может не оказаться мальчиков с ножами. Или еще проще – вместо Беса придет Стрелок. И все. Снайперская винтовка есть снайперская винтовка. Вон хоть у Кеннеди спросите.
Гаврилин так проникся этой мыслью, что чуть действительно не стал собирать вещички. Его удержала на месте врожденная склонность к анализу. Все просто – ему очень повезло, местные оторвались не на того, на кого стоило отрываться. В результате господину Гаврилину удалось остаться в живых. Это настолько явно, что заслоняет собой кое-что другое.
Палач естественно мог направить пару своих ребят убить наблюдателя. Мог. Только для этого ему нужно было, как минимум, знать две вещи: что на свете существует наблюдатель, и что он существует именно по этому адресу.
И наблюдением этого выяснить было нельзя, ибо Гаврилин уже довольно давно перестал лично присутствовать на акциях группы Палача. К тому же, если бы за ним следили этой ночью, то не было бы смысла ждать его возле дома. Гораздо проще шлепнуть неудачника где-нибудь по дороге. И меньше риска, и больше шансов выдать все за случайность.
Так нет же! Гаврилин медленно, будто во сне, вымыл посуду и убрал со стола, выбрал в шкафу чистую рубашку, прошелся щеткой по костюму. Откуда у Палача такая информированность? И откуда такое желание убрать Гаврилина. И почему это, собственно, они с Хорунжим решили, что это Жук и что приходил он по совершенно конкретному вопросу. Может, это вовсе и не Жук.
Может. А если все-таки? Гаврилин завязал галстук и остановился перед зеркалом. Неплохо выглядим. Следы разгула на лице почти не заметны, испуга тоже почти не видно. Очень серьезный и представительный кавалер. С мишенью на лбу. Или на спине. Или вообще одна сплошная мишень. Ростовая.
Или просто больной на голову человек, сумевший заразить своей болячкой еще и Хорунжего. Тому заразиться даже легче, чем кому-либо. У таких, как он, такая болезнь – профессиональное заболевание. Как сотрясение мозга у дятла.
Пальто. Сегодня он поедет на работу в шикарном кашемировом пальто. Гаврилин затянул пояс, еще раз глянул на свое отражение. А, пожалуй, мы не станем прятаться. То, что Палач легко нашел его (если все это, действительно, было на самом деле, а не в их воображении), то и место его нового убежища он найдет также легко.
