не по силам и самому Норо.
Иначе он бы разгрыз этот орешек сам, а после купался бы в милостях гнорра. И не предлагал сломать о него зубы ему, Эгину, и без того плававшему по уши в дерьме. Причем отнюдь не в таком безобидном дерьме, по какому вчера вечером тот прогуливался на задворках Желтого Кольца.
Это значило, что о второй части задания следует временно забыть. Установить бы хоть маршрут Гастрога…
Эгин решительно направился ко входу в ту часть порта, где швартуются корабли «Голубого Лосося».
Но не успел он сделать и десяти шагов, как за его спиной послышался задорный мальчишеский голос:
– Милостивый гиазир Атен окс Гонаут?
– Все верно, – бездумно, по привычке ответил Эгин и обернулся.
Это был «шмель». Один из трех сотен «шмелей», которые снуют по столице за жалкие гроши, а кто и просто за прокорм. На голове коричнево-оранжевый колпак, а в заплечном сарноде…
– Извольте. – Мальчик передал Эгину пакет или, скорее, легкую коробочку, завернутую в промасленную бумагу и запечатанную вишневым клеем. Обычный пакет.
«Верно, Иланаф снова шуточки шутит», – промелькнуло в голове у Эгина, в то время как его рука машинально нашарила мелочь и вложила ее в скромно простертую ладошку посыльного.
Эгин взглянул на пакет. «Чиновнику Иноземного Дома…» Нет, это не Иланаф. Аккуратный, ровный почерк, чернила – зеленые, печати – обычные казенные, дворянским перстнем не припечатанные. Ни о чем не говорящие…
– Постой, малец, а кто послал?.. – спохватился Эгин и поднял глаза на «шмеля», но того уже и след простыл. Скороходы, Хуммер их раздери!
«Наверное, по ошибке я дал ему золотой и он смылся, чтобы в случае, если я обнаружу оплошность…»
Тут Эгину впервые бросилась в глаза нелепость его положения. Он стоит в поэтической растерянности аккурат посередине Портовой площади. Взгляд его блуждает, пальцы слегка трясутся. В общем, выглядит он как подвыпивший деревенщина, а вовсе не как чиновник Иноземного Дома, принимающий по десять «шмелей» за одно утро…
И ладно бы некому было посмеяться. Но ведь Эгин был уверен в том, что не одна пара глаз из Опоры Единства следит сейчас за ним. И быть может, смеется. С каких это пор офицерам Свода нужно останавливаться для того, чтобы обдумать положение? Кобылы и те останавливаются посреди Портовой площади только затем, чтобы справить малую нужду, а думают походя.
Эгин пошел дальше, но пакет не спрятал. Он вскроет его на ходу.
Хватит смешить бдительных коллег. Один – кажется, вот этот хлыщ с кружевным воротником. А другой – судя по всему, вон тот умник возле скобяной лавки. Делают вид, что считают птичек в небесах. Он вскроет пакет походя, как это, не исключено, сделала бы кобыла.
Печати оказались хлипкими. Первый слой промасленной бумаги был снят, но под ним, словно в издевательство, оказался другой, из очень тонкой бумаги. А под ним коробочка – обычная, обтянутая ситцем. Дешевая. В таких посылают… Ну уж не официальные бумаги, это точно!
Несколько более нервно, чем хотелось бы ему самому, Эгин распахнул коробочку, едва не столкнувшись лоб в лоб со слепым разносчиком бесплатных «Ведомостей» Опоры Благонравия у самого входа в порт.
Некий неназвавшийся гиазир или некая госпожа посылали ему дорогую вещицу, а точнее, пару весьма дорогих вещиц, ценой в конюшню из пяти голов.
Эгину не составило труда вспомнить, где и при каких обстоятельствах он уже видел эти драгоценности.
То были серьги. Пара огромных, массивных серег в форме клешней морского гада. Не то рака, не то краба, не то даже скорпиона. Сколь уродливы, столь и массивны.
То были серьги Овель.
Нет, Эгин не спутал бы их ни с какими другими. Во-первых, потому что никогда более странного и уродливого украшения не видел ни на одной из своих соотечественниц. Даже мятущиеся в угаре изменчивой моды куртизанки не станут отягощать уши такой чудовищной вещью.
А во-вторых, потому что ночь, проведенную с Овель, он помнил с точностью до секунды. Он целовал те сладкие ушки, изящные мочки которых отвисали под тяжестью золота и огромных, брошенных звездной россыпью сапфиров. И эта вот самая клешня колола ему щеку, когда…
Эгин захлопнул коробочку и, скорчив самую недовольную, самую скучную мину из тех, на какие был способен, с нарочитой небрежностью бросил весь распотрошенный сверток в сарнод.
Он разберется с ним на досуге.
Первым делом он пойдет в рассылочную, где «шмели» столуются и получают жалованье. Затем он найдет этого мальчика – он помнит его в лицо. Если нужно – воспользуется своим офицерским жетоном, Внешней Секирой. Он узнает, кто послал ему серьги. Он узнает, кто заплатил «шмелю». Он узнает, кто…
Впрочем, что-то подсказывало ему, что это была не Овель.
Но прежде – поручение Норо.
Не оборачиваясь, Эгин вошел в порт. Вон он, «Голубой Лосось» с претенциозным именем «Зерцало Огня». Как бы ни хотелось ему прямо сейчас отправиться в рассылочную, а придется заняться матросиками.
Сегодня под колонной с Голубым Лососем на вершине стояли всего лишь три корабля. «Вергрин», «Сумеречный Призрак» и «Зерцало Огня».
Эгину было совсем необязательно по долгу своей службы это знать, и все-таки он знал из обрывков случайно подслушанных позавчера разговоров между матросами «Зерцала Огня», что «Звезда Глубин» и «Гребень Удачи» сейчас дежурят возле Перевернутой Лилии. А «Ордос» и «Венец Небес» ушли вчера на восток, чтобы подменить пару своих братьев по верфи на сторожевой службе.
«Ты должен сделать все быстро. Осторожности от тебя не требуется».
Он будет делать все быстро, ага. И осторожности от него не потребуется, ага.
– Вам сюда нельзя, милостивый гиазир.
Перед его грудью сомкнулись крест-накрест алебарды с хищными тройчатыми крючьями.
Это что-то новое. Двое матросов, в парадном облачении, в шлемах, на которых было выгравировано «Зерцало Огня», охраняли вход на пристань «Голубого Лосося». И как он их только раньше не заметил?
– Мне – можно, – раздраженно бросил Эгин и полез в свой сарнод за Внешней Секирой. Ему было недосуг изображать из себя очередного чинушу Морского Дома.
Левый матрос бросил на его жетон неожиданно небрежный взгляд и пожал плечами:
– Простите, гиазир эрм-саванн. На борту «Зерцала Огня» сейчас находится инспекция как раз из вашего ведомства. Вам туда нельзя.
– Какая инспекция, будь ты неладен? И что значит «нельзя»?! – Больше всего Эгину сейчас хотелось разогнать матросов зуботычинами. – Да ты знаешь, что я могу вас обоих нарубить в капусту и останусь неподсуден?
– Не гневайтесь, гиазир эрм-саванн. Мы – люди служилые. Никого впускать не велено, – подал голос правый матрос. – Но если вы настаиваете, я могу доложить о вас.
– Доложи, братец, – махнул рукой Эгин, немного смягчаясь.
В конце концов, эти-то уж точно не имеют никакого отношения к прихотям загадочной инспекции. «Братец» удалился по направлению к сходням «Зерцала Огня» и деловито замелькал на палубе.
Эгин позволил себе немного расслабиться. Войдя во вполне рабочее настроение, он стал выпытывать у алебардиста новости двухдневной давности.
– Слушай, произошла очень крупная неприятность, о которой тебе знать не положено, – сказал Эгин, не очень затрудняя себя подбором слов. – Все это может кончиться тем, что вашу команду начнут мытарить по подвалам люди из Опоры Единства.
У Эгина от собственных слов по спине пробежали мурашки.
Даже офицеры Свода не очень-то любили вспоминать о методах, которые применяются тайными
