Рассказчик не умолкал.
Голос его был тих, но интонации выдавали в говорившем человека не обделенного ни умом, ни волей.
Очень скоро Эгин утвердился в мысли, что находится в обществе коллег. По крайней мере одного коллеги. Самой разумной тактикой, на которую очень рассчитывал Эгин, было продолжение тактики, уже невольно им принятой. А именно – лежать тихо и притворяться мертвым. Тактика опоссумов, насекомых и раненых побежденной стороны на поле брани.
Судя по акустике и мерным покачиваниям, он пребывал в довольно просторном зале, который скорее всего являлся капитанскими гостевыми апартаментами «Зерцала Огня». Кроме Эгина, в нем находилось не менее пяти человек. Именно столько он насчитал по негромким покашливаниям и шороху одежд.
Соблазн взглянуть на них сквозь частокол ресниц был велик. Однако же Эгин сдержался.
Но ему не случилось дослушать рассказ до конца.
– Прошу прощения, милостивый гиазир, – прервал рассказчика чистый тенор. – Кажется, наш гость уже в сознании. Хватит придуриваться, взгляните на нас своими ясными зелеными очами, рах-саванн!
«Это, кажется, мне», – сообразил Эгин, полностью поглощенный совсем другим вопросом: где же он совсем недавно слышал этот мальчишеский голос?
Продолжать игру в спящего действительно было глупо. Ибо играть всегда имеет смысл до тех пор, пока никто не подозревает о твоей игре. Иначе превращаешься в посмешище. В жизни совсем не то, что в театре.
Веки Эгина, тяжелые, словно бы к ним были подвешены свинцовые гирьки, поехали вверх.
Его левая рука, будто бы сонно, будто бы случайно зацепила ножны. Они, разумеется, были пусты.
О да, голос был знаком Эгину – он не ошибся. Тот, кто посоветовал ему «не придуриваться», был не кем иным, как новым Знахарем Свода Равновесия, который пользовал Эгина не далее как утром сего дня. Безусым пятнадцатилетним мальчишкой.
«Разумеется, он тоже запомнил меня, обладателя „ясных зеленых глаз“, – подумал Эгин.
Но это был не единственный сюрприз, который выпал на долю Эгина, больше всего походившего в тот момент на слепого кутенка в день своего вступления в мир зримого.
– Позвольте представить вам, милостивые гиазиры, моего коллегу и, главное, друга! Эгин, рах-саванн Опоры Вещей!
Это был Иланаф. Он и никто другой.
Эгин устроился на подушках и превратился в слух и зрение.
Его глаза быстро привыкли к яркому свету масляных ламп, которых капитан, сидевший во главе трапезы, не пожалел для этого сборища. Теперь Эгин имел возможность видеть все. И зрелище того стоило.
Большая половина присутствующих в капитанском гостевом зале была ему знакома. Кто очень хорошо, кто едва-едва, а кое-кто в той степени, в которой только могут быть знакомы мужчина и женщина.
Во главе низкого морского стола, сервированного довольно небрежно, восседал, облокотившись на подушки, гладковыбритый и совершенно седой мужчина неопределенных лет.
Сухопарый, костистый, похожий на какого-то древнего северного героя. Его крамольные и противоречивые разглагольствования о магии, Своде Равновесия и жуках-мертвителях пришлось только что слышать Эгину. Этот – явно коллега.
Рядом с ним – улыбчивая черноволосая дама с богатой прической. Любительница четвероногих гадин. Его бывшая любовница, госпожа Вербелина исс Аран. С виду – само целомудрие, Вербелина холила в своих когтистых лапках руку седовласого рассказчика. Сомнений в том, что они любовники, у Эгина, разумеется, не возникло. Впрочем, ревности тоже.
Подле Иланафа сидела миловидная, но чудовищно бледная молодая особа с пикантными родинками (или мушками? – на таком расстоянии разобрать Эгину не удавалось) над верхней губкой.
Ее русые волосы были заплетены в четыре косы, взгляд – стыдливо опущен.
Где-то он ее уже видел, эту скромницу. Одна из подруг Иланафа? Одна из его соседок по Желтому Кольцу? Нет. Служанка Вербелины?
Но в тот момент, когда Иланаф стал подниматься со своего места, чтобы, вероятно, похлопать по плечу своего оклемавшегося «друга и коллегу» Эгина, девушка с четырьмя косами как-то очень по-детски попыталась удержать Иланафа за рукав, словно стремясь предотвратить действие, смысла и значения которого она, русоволосая, не понимала.
Удержать за рукав. «О Шилол!» – мысленно возопил Эгин, который уже видел похожую сцену однажды. В Алом театре. Когда престарелые Эллат и Эстарта сводили счеты перед финальным поединком на жестяных мечах. Только на месте Иланафа был тогда Ард окс Лайн, убитый им, Эгином, днем позже.
Рядом с Иланафом сидела спутница Арда окс Лайна.
«Мд-а, общество приятное во всех отношениях». – Эгин потер виски, как будто это могло облегчить его мучения.
Итак, он знал всех, кроме любовника Вербелины. Да, но ведь о самом существовании такового он тоже до сегодняшнего дня не подозревал!
– Милостивые гиазиры, – начал Эгин, когда Иланаф уселся на подушки рядом с ним и все взоры снова обратились на него. – Мой друг Иланаф представил меня вам. Но я сам по-прежнему нахожусь в неведении относительно ваших имен и титулов. Не сочтите за труд…
– Ты прав, ты прав, – осклабился Знахарь, вставая.
Затем он, обогнув стол, направился прямиком к Эгину.
– Меня зовут Шотор. Я, это… типа Знахарь Свода. Стало быть – коллега. А сейчас, – Знахарь положил свою белую длиннопалую руку на темя недоумевающему Эгину, – я сделаю так, что ты перестанешь втыкать тут прямо за столом.
Насколько мог заметить Эгин, слово «втыкать» – кстати сказать, совершенно не вязавшееся со званием того, кто его произнес, – вызвало некое оживление среди трапезничавших.
Вербелина мило хохотнула, Самеллан прыснул в усы, а Иланаф расплылся в улыбке.
Эгин знал эту улыбочку за Иланафом. Она свидетельствовала о том, что его товарищ осушил не меньше половины пузатого кувшина с вином. Выходит, остальные тоже навеселе.
Однако же, несмотря на свой уголовный лексикон, Знахарь был Знахарем. Громыхающая, болезненная тяжесть вмиг оставила Эгина. Голова просветлилась.
– Спасибо.
Знахарь не ответил и уселся рядом с Эгином. Заговорил седоволосый и сухопарый друг Вербелины:
– Я, милостивый гиазир, Дотанагела. Пар-арценц Опоры Писаний. Дотанагела – мое настоящее имя. Так же, как Эгин – ваше. Мы должны доверять друг другу, иначе все, что здесь происходит, станет совершеннейшей бессмыслицей.
У Эгина перехватило дух. Пар-арценц! О Шилол! Да когда такое было, чтобы рах-саванн сидел за одним столом с пар-арценцем?! Это так же нелепо, как князю играть в кости со своими сокольничими.
Но виду он, разумеется, не подал, а только вежливо промямлил что-то об огромной чести, которую Дотанагела оказал ему своим доверием…
Да, Вербелина совсем не такая дурочка, какой хочет иногда казаться! Спать с пар-арценцами Свода Равновесия сладостно и почетно. Даже если звание последних отягощено мужским слабосили…
На этой мысли Эгин осекся. Не ровен час Дотанагела читает мысли по глазам так же хорошо, как он сам, Эгин, читает людские чувства по выражению лиц.
Оставался открытым еще один принципиальнейший вопрос. Знает ли пар-арценц о том, что его подруга Вербелина до вчерашнего утра состояла в связи с ним, Эгином? Впрочем, этот вопрос лучше замять для ясности – страшно.
«Странные все-таки вещи этот пар-арценц говорил про магию и жуков-мертвителей. Интересно, скольких простаков он обрек на смерть за подобные откровения?» – снова некстати подумал Эгин.
Дотанагела, разумеется, улыбался. Ну да много ли стоит эта дружественная улыбка на лице профессионального притворщика?
– Со мной вы уже знакомы, – сказал капитан. – На всякий случай напомню, что меня зовут Самеллан.
– Я помню.
