не более чем просто кусок железа. Промахнуться было нельзя.
Впрочем, с сорока шагов промахнуться было почти невозможно. Норгван сделал еще один шаг. Исчислитель набрал в легкие побольше воздуха и…
– Пали!
– Где, раздери меня Шилол, семижды семь раз проклятый Норгван?
Вопрос принадлежал Самеллану. Его руки были умыты кровью до самых локтей. А его двусторонняя секира была столь жестоко иззубрена, что походила не то на пилу, не то на срез головки пикантного вергринского сыра.
Все закончилось только что. Пленных не было. Палуба и трюмы «Сумеречного Призрака» были усеяны телами погибших. Среди них были и двадцать семь воинов с «Зерцала Огня».
Над потерявшим сознание Дотанагелой склонился Знахарь.
Эгин, тяжело опершись на древко трофейной алебарды, ошалело таращился на все еще теплые золотистые обломки панциря Норгвана. Чудом зацепившись за фальшборт, безжизненно повис аррумский боевой бич, более не одухотворяемый ничем и никем.
– Где Норгван? – насмешливо переспросил Эгин, подымая взгляд на свирепого истребителя офицеров Опоры Единства. – Вот ваш Норгван, досточтимый гиазир Самеллан.
Эгин поддел носком ближайший искореженный обломок панциря.
Снизу он был облеплен какими-то мерзостными кровавыми сгустками. Но едва ли был в тот день на палубе «Сумеречного Призрака» хоть один человек, способный изобразить что-либо, напоминающее брезгливую гримасу.
Самеллан несколько мгновений молчал. Потом тяжело вздохнул.
– Я хотел взять этого зверя живым, – сказал он упавшим голосом. – Надо же! А я еще никак не мог взять в толк, зачем это стреляли с «Зерцала Огня»!
– Оторву голову исчислителю, – буркнул Самеллан напоследок.
Знахарь поднялся с корточек, сжимая в руке зловеще почерневшую «крылатую иглу», которую он наконец-то смог извлечь из плеча Дотанагелы.
– Если бы не исчислитель, милостивый гиазир Самеллан, – серьезно сказал Знахарь, – пар-арценц был бы сейчас мертв. И вместе с ним было бы мертво все наше дело. Так что потрудитесь смирить свою мстительность. Она вам еще пригодится. А исчислителя я бы рекомендовал представить к нагрудному отличительному знаку. Вот только не понятно к какому. Ясно ведь, что не к варанскому.
Глава 9
Месть Самеллана
Потом они долго собирали оружие, считали павших и под предводительством Иланафа рылись в трюмах на предмет чего-нибудь интересного. Интересного не сыскалось.
Змееживой бич Норгвана долго разглядывал Знахарь, а потом, пробормотав какое-то проклятие, вышвырнул его прочь в волны моря Фахо.
«Дрянь, – прокомментировал он свое действие, – лучше с ним не возиться. Слишком привязан к старому хозяину. Еще удавит ненароком».
Потом матросы расчехляли паруса, убирали бортовые щиты – переводили «Зерцало Огня» в обычное походное положение.
Подожженный победителями при помощи собственных снарядов к «огневержцу», «Сумеречный Призрак» растворялся за кормой в роении искр и хлопьев сажи. Этому кораблю-красавцу было суждено стать погребальным костром для останков двухсот сорока трех варанцев, долгие годы составлявших заслуженную гордость «Голубого Лосося» и Свода Равновесия.
Война началась. Первое сражение было выиграно мятежным пар-арценцем Дотанагелой.
Сам пар-арценц, синюшный, как умертвие, лежал сейчас на жесткой койке (так приказал Знахарь) и бредил под бдительным надзором Вербелины исс Аран.
«Она, похоже, действительно влюблена в это исчадие Хуммера, – подумал Эгин, мельком заглянувший в каюту Дотанагелы. – Впрочем, я бы, пожалуй, тоже, не ровен час, влюбился в человека, который вытащил бы меня из псового вертепа под названием „Сапфир и изумруд“.
Эгин, который после сражения был полностью предоставлен сам себе, пошел развеяться на корму. По дороге он встретил исчислителя, который с какой-то сумасшедшей полуулыбкой на изможденном лице плелся вдоль борта, то и дело сплевывая на палубу коричневые сгустки слюны. Эгина он совершенно проигнорировал.
– Милостивый гиазир! – тронул его за локоть Эгин.
Тот остановился, обратил к Эгину пустой взор и пробормотал:
– А-а, вчерашний рах-саванн…
– И сегодняшний тоже! – задиристо заметил Эгин.
Выходило довольно глупо.
Он хотел от всего сердца поблагодарить исчислителя за его отличную службу, которая в конечном итоге спасла жизнь не только Дотанагеле, но и ему, Эгину. Хотел извиниться за вчерашнее недоразумение на палубе, хотел…
Вместо всего этого прекраснодушия он стоит перед живым трупом, который обожрался «смолки», или «медка», или Шилол поймешь как эта дрянь у них называется, и с трудом различает черты своего собеседника сквозь блаженное радужноцветное марево…
Исчислитель молчал и бессмысленно улыбался ему, как дитя. Это немного смягчило раздражение Эгина. Он хлопнул «лосося» по плечу.
– Спасибо, друг, за меткий выстрел. И, клянусь Шилолом, лучше бы тебе пойти проспаться. У тебя сегодня был трудный день.
«Какая чушь! – ужаснулся сам себе Эгин. – Ведь он меня сейчас не понимает!»
Как вдруг, к огромному своему удивлению, Эгин увидел в глазах исчислителя проблеск смысла – чуждого, непривычного, но все же смысла, и тот, разлепив губы, произнес ровным голосом:
– Ты ошибаешься, рах-саванн. Трудный день сегодня был у тебя.
«А ведь он прав, мерзавец, – думал Эгин, поднимаясь на боевую башенку. – По-своему прав. Ведь он, исчислитель, просто делал сегодня свою привычную работу, какую ему не раз и не два приходилось выполнять в боях со смегами и в стычках с задиристыми северянами близ дельты Ориса. Самеллан – тоже. Дотанагела, Иланаф, Знахарь – они прекрасно знали, на что идут. Я же вчера получил по голове шестопером, потом ночью на меня обрушились потоки новостей, а сегодня спросонья – эта огненная мясорубка. А я ведь думал, что подобные сражения гремели только шесть веков назад в Синем Алустрале. Да и то не в действительности, а на страницах насквозь лживых „Книг Урайна“.
Вход на боевую башенку теперь, как и положено по Морскому Уставу, охранялся двумя алебардистами, но Самеллан сверху крикнул им, что Эгина можно пропустить.
Эгин поднялся наверх и там впервые почувствовал, что ветер крепчает.
– Что вы здесь ищете, рах-саванн? – спросил Самеллан довольно дружелюбно.
– Не отрываю ли я вас от исполнения ваших прямых капитанских обязанностей?
Эгин был учтив до тошноты и тем сам себе противен.
Самеллан расхохотался:
– Куда они денутся, эти обязанности? Офицер парусов все прекрасно знает без меня. Он, – Самеллан ткнул пальцем в рулевого, – тоже понимает, что его дело крутить бублик туда-сюда, чтобы корабль шел строго по Персту Севера. Я бы мог сейчас спокойно идти жрать, да только что-то новый ветерок мне не по душе. Хочу посмотреть, к чему идут дела на небесах.
Казалось, не было сегодня убийственного грохота «молний Аюта», не было отчаянной абордажной бойни, не было Норгвана и его бегства в небытие от карающей десницы Самеллана.
Самеллан выглядел свежо и был на подъеме – похоже, успел сделать пару глотков гортело; впрочем, от него не пахло. Но как умеют пить иные виртуозы при исполнении служебных обязанностей, Эгин прекрасно представлял и поэтому не сомневался в том, что Самеллан навеселе. Это было ему в общем-то на руку.
– Я рад, Самеллан… вы позволите обращаться к вам по имени?
– Пожалуйста.
