– В таком случае мне бы хотелось удовлетворить свое непраздное любопытство по поводу Норгвана.
Самеллан заметно помрачнел и многозначительно оглянулся на рулевого.
– Знаете, Эгин… – протянул он. – Если бы я не был уверен в том, что вы простой порядочный человек, отягощенный своими служебными предрассудками и искренними заблуждениями, я бы, пожалуй, предложил бы вам высосать знание о Норгване из обломков его паршивого панциря. Но поскольку вы явно облечены доверием уважаемого пар-арценца и не праздновали труса в сегодняшней битве, я готов ответить на любые ваши вопросы.
Говоря так, Самеллан начал спускаться с башенки. Он явно хотел поговорить без свидетелей в лице рулевого и алебардистов.
Прямодушие Самеллана вызвало в Эгине неожиданный прилив симпатии.
– Благодарю за доверие, Самеллан, – бросил Эгин в могучую спину капитана и последовал за ним.
Они стояли на корме, глядя, как медленно, но неумолимо набухают тяжелые тучи на юго-западе.
Это было зрелище! Жаркое, слепящее солнце над головами и кромка туч, горящая расплавленным золотом, которое медленно сходит на нет в густой фиолетовой темноте.
Эгин молчал. Теперь он знал многое, но не все. Сыпать словами на ветер не хотелось. Ему нужно было обдумать вопросы. Вопросов должно было быть мало, а ответов – много.
Самеллан был родом из Аюта – загадочного южного соседа Варана. Ают не имел почти никаких контактов с внешним миром. Только торговля. Очень ограниченная торговля лучшим вином во всем Круге Земель.
За свое вино аютские государственные купцы и купчихи (о да, женщины в Аюте имели едва ли не больше прав, чем мужчины) просили всегда одно и то же – оружие. Хорошее оружие! Больше хорошего оружия! Ласарская сталь? Нет? Тогда можешь засунуть свой клинок себе в тухлую задницу!
Приблизительно так общались купцы из Аюта со своими торговыми партнерами. Их ненавидели, но почти никогда не трогали. Потому что аютское вино – настоящее аютское вино, разумеется, а не те варварские подделки, которыми полнился Круг Земель по обе стороны Хелтанских гор, – это вино пьянило, не опьяняя.
Самые неприступные красавицы, опорожнив кубок «зимнего аютского», могли пасть в объятия своего пажа по первому щелчку его пальцев. Мужчина, выпив аютского, становился неукротим в любовных схватках и неистов в сече. Голова наутро после аютского оставалась чиста, как холодные небеса над Северной Лезой, где лето не знает ни дождей, ни глухих ночей.
Кроме винодельческих секретов, в Аюте около ста лет назад был открыт еще и секрет огнетворительного зелья. Там же были созданы первые, крайне несовершенные «молнии», которые, невзирая на все их несовершенство, оберегались аютцами как зеница ока. Лазутчикам из Опоры Вещей, равно как многомудрым северянам и многохитрым южанам, не удавалось подступиться к секрету «молний» на протяжении восьмидесяти лет.
И вот тогда появился Норгван. Двадцать лет назад он был сравнительно молодым и сравнительно бесталанным эрм-саванном Опоры Вещей, которого в один прекрасный день посетило очень простое, но от этого отнюдь не становящееся бесполезным прозрение. Если секрет огнетворительного зелья и «молний» не удается выкрасть, значит, надо сделать так, чтобы люди Аюта сами вверили его в руки бдительных аррумов Свода Равновесия.
Самеллан был найден довольно быстро.
Он тогда тоже был молод, но, в отличие от Норгвана, обладал незаурядными талантами купца, а заодно и собственной торговой посудиной. Торговал Самеллан, разумеется, аютским вином. Его компаньоном была его собственная молодая жена, что для Аюта особой редкостью не являлось. А двоюродная сестра Самеллана служила в аютской Гиэннере.
«Вам, конечно, рассказывали, что такое Гиэннера», – полувопросительно-полуутвердительно заметил на этом месте своего рассказа Самеллан.
Эгин молча кивнул. Разумеется, он сразу догадался, что именно принадлежность двоюродной сестры Самеллана к тайной службе Аюта сыграла в его судьбе роковую роль.
Опора Вещей сработала топорно, но надежно. Когда корабль Самеллана прибыл на традиционную весеннюю ярмарку в Нелеоте, которая всегда приурочивалась к празднику Тучных Семян, жена Самеллана была похищена Норгваном и преданными ему людьми Опоры Вещей.
Перед Самелланом были поставлены очень простые условия: молчание, покорность, секреты «молний Аюта» и огнетворительного зелья (которое, кстати, по словам Самеллана, называлось «даггой») в обмен на жизнь его жены. Самеллан, разумеется, тогда даже не догадывался, что виновником его злоключений является варанский эрм-саванн по имени Норгван. Самеллан тогда вообще был уверен в том, что имеет дело с харренской коллегией жрецов Гаиллириса, а не со Сводом Равновесия.
Все это, впрочем, сути вопроса не меняло. Самеллан, конечно, принял условия и получил свидание с женой.
Убедившись, что она жива-здорова и кормят ее хорошо, он отплыл в Ают с навязанной ему легендой, что его супруга повстречала на ярмарке какого-то грютского богатея-табунщика, наставила ему, Самеллану, рога и бежала с проклятым грютом в Гердеарну. К сожалению, печаль Самеллана по возвращении домой была вполне непритворна, ибо его сердце действительно было разбито.
Во имя спасения жены Самеллану предстояло решить очень непростую задачу: как выудить из своей двоюродной сестры самые сокровенные секреты Аюта? Это при том, что Гиэннера охраняет свои тайны ничуть не хуже, чем Свод Равновесия.
И тогда Самеллан сделал то, что в «Геде о Герфегесте» сделал пресловутый Стагевд, ведомый одновременно и похотью, и властолюбием. Самеллан соблазнил свою сестру.
Ают – не Варан. Ают не знает понятия «обращение». В Аюте мужчина и женщина могут делать все и более чем все, и это отнюдь не порицается. Да и ласкать неистово и безудержно свою двоюродную сестру он мог на вполне законных основаниях, ибо по обычаям Аюта подобная связь не считается кровосмесительной.
Времени у Самеллана было вполне достаточно. Люди Норгвана договорились с ним, что их следующая встреча произойдет все в том же Нелеоте ровно через год. На следующем празднике Тучных Семян. Разумеется, Самеллан был волен не возвращаться. Но в этом случае, помнил Самеллан, голова его жены не замедлит прибыть в Ают в несколько подпорченном виде.
Самеллан успел. По его уверениям, после первых же ночей, проведенных со своей сестрой, он получил над ней безраздельную власть. Эгин был уверен, что тут не обошлось без приворотной магии. Но Самеллан этот вопрос обошел, а Эгин спросить постеснялся.
Сестра Самеллана просто сходила с ума от любви, если по каким-то причинам (служебным, разумеется; Гиэннера есть Гиэннера) ей приходилось провести день без страстных объятий Самеллана.
Самеллан тоже сходил с ума, но совсем по другому поводу: что будет с его подругой, когда ему придется перейти от поцелуев к вопросу о дагге и «молниях Аюта», а потом навсегда покинуть страну? И Самеллан не нашел ничего лучше, кроме как рассказать своей сестре и любовнице всю правду о страшной встрече на нелеотской ярмарке.
Самеллан не ошибся в своей сестре.
По долгу своей службы в Гиэннере она должна была сразу же убить Самеллана, убив тем самым, разумеется, и его жену, дабы пресечь в корне попытки Свода завладеть секретом сокрушительного аютского оружия. Но она не убила Самеллана, о чем Эгин догадался несколько раньше, чем капитан сообщил ему это не без определенного самодовольства. Вместо этого сестра почти сразу предложила Самеллану свое решение.
На следующую ярмарку Тучных Семян торговый корабль Самеллана прибыл еще до ее открытия. Самеллан решил, что лучше проторчать в Нелеоте лишних три дня, чем опоздать хотя бы на час. Люди Норгвана сами отыскали корабль Самеллана, и начались торги.
Самеллан не был доверчивым простачком. Он понимал, что стоит ему полностью раскрыть секреты, полученные им от сестры, – и он покойник. А его жена, соответственно, – покойница. Выводы напрашивались сами собой.
