Он попробовал пальцем лезвие своего меча, досадуя, что с ним нет его трех удалых клинков, отменных алебард и прочего великолепия, оставшегося в длинном сундуке в фехтовальном зале. Сундуке, отныне навсегда связанном для него с именем Овель…
Псы – этих тварей Эгин решил все-таки именовать псами, потому что больше всего они напоминали именно псов, – перемещались с удручающей быстротой и вскоре вышли на подступы к крепости.
Смеги разрядили свои короткие луки в первый раз.
И тогда Эгин услышал, как кричат эти твари.
Да, как псы. И как люди. Не больше десятка стрел достигли своей цели. Стало ясно, что эти псы не только страховидны и быстры, но еще и чрезвычайно живучи. Только две твари остались лежать неподвижно.
Несколько псов, пораженных в туловище, продолжали ковылять по направлению к стенам, оставляя за собой потеки темной крови.
Одна тварь, голова которой была пробита насквозь, похоже, ослепла и, оглашая окрестности Хоц- Дзанга пронзительными жалобами, от которых мороз шел по коже, побрела прочь. Она прошла шагов десять и только потом свалилась замертво. О Шилол!
Смеги стреляли вновь и вновь. Собаки подбежали к самому основанию стен, и Эгин со своего места уже не мог видеть, что происходит там. Он был уверен в одном: всех псов не перестрелять и до ночи, даже если располагать безграничными запасами стрел.
Эгин не мог взять в толк одного: какой варанцам прок от этих страховидных псов, если перед ними неприступные стены, имеющие обратный наклон? Крыльев у этих тварей Эгин не заметил.
Если бы у самого Эгина сейчас отросли крылья и он вознесся бы саженей на пятьсот над Хоц-Дзангом, он увидел бы жуткую, невиданную картину.
Огромная коричнево-серая роза, чьи невиданные лепестки позолочены в верхней части утренним солнцем, а внизу утопают в тени. В центре розы, в полумраке – крохотная группа людей вокруг непонятного сооружения, похожего на телегу с металлической трубой. А вокруг розы – черный вихрь. Колесо, составленное из сотен черных тел. Колесо, не имеющее ни спиц, ни ступицы: это, воплощая неистовое упрямство и какую-то головоломную бессмыслицу, кружат черные твари.
Вскоре кольцо псов стянулось вплотную к внешним лепесткам розы, словно бы слилось с ними на мгновение, и рассыпалось. «Псы» – как называл их Эгин, «черная нежить» – как успели окрестить их смеги за два последних дня, «животные-девять» – под таким именем твари проходили в секретных бумагах Опоры Безгласых Тварей – взялись за цитадель Хоц-Дзанга вплотную.
Эгин не видел, как лезли они вверх, движимые не столько силою своих мощных мышц и отвратительно цепких паучьих лап, сколько магией пар-арценца Опоры Безгласых Тварей.
Эгин не видел, как они составляли целые гроздья и пирамиды – как бродячие муравьи лесов Ноторма – и порою срывались вниз под ударами алебард на длинных древках, под градом стрел и дротиков. Но потери «животных-девять» были не так уж велики. Падения с десятилоктевой высоты не причиняли им особого вреда, а, напротив, только возгоняли в них ярость и ожесточение.
С точки зрения Эгина, все выглядело так, будто псы по-прежнему толпятся где-то под стенами Хоц- Дзанга, а смеги спокойно расстреливают их с высоты своего положения. И поэтому, когда один из лучников, на спину которого как раз таращился в тягостном оцепенении Эгин, с воплем упал навзничь под тяжестью вцепившегося ему в горло пса, рах-саванн едва не завопил вслед за смегом.
Эгин посмотрел на Вербелину так, словно это она сейчас обратилась сотнями псов, грозящих перегрызть глотки всем защитникам Хоц-Дзанга. Вербелина улыбалось краешком рта с совершенно отсутствующим видом. Это привело Эгина в ярость.
– Что, госпожа Вербелина исс Аран, рады успехам своих питомцев?! Ничего не скажешь – хорошие собачки!
Вербелина даже не посмотрела на него.
– Животных-девять задумала и создала не я. Я только служила некоторым их прихотям, следила за их ростом и кормежкой, записывала всякие глупости об их поведении для пар-арценца Опоры Безгласых Тварей. Животные-девять – его питомцы, не мои.
Эгин немного помолчал, чувствуя себя очень и очень неловко.
– Ну тогда какого же Шилола ты так улыбаешься? – спросил Эгин.
Вербелина исс Аран повела плечом:
– Я действительно рада. Но радуюсь я тому, что скоро эти твари погибнут все до единой.
– Все до единой? – Эгин недоверчиво покосился на ужасающий кровавый бардак, который чинили несколько десятков псов на боевых площадках стен внешнего обвода.
– В общем-то да, – сказала Вербелина. – Главное – улучить подходящий момент.
Лагха Коалара, гнорр Свода Равновесия, походил сейчас больше на бродячего харренского лучника, чем на второго человека княжества Варан.
На Лагхе было надето древнее грубое рубище. Оно было изукрашено тем же мотивом, что и халат бывшего Знахаря. Многократно повторенная косматая звезда с перекошенным от бешенства ликом.
За спиной гнорра в кожаном чехле висел огромный лук, возвышающийся над его головой на добрых три локтя. По бедру хлопал колчан со стрелами. Стрелы вместо традиционного оперения были снабжены разноцветными шелковыми веревочками.
В пальцах левой руки Лагха, играючи, покручивал двойную флейту. Правая рука гнорра была свободна, но, тщась чем-то развлечь и ее, Лагха все время смахивал со лба длинные вьющиеся волосы. Лагха был молод и прекрасен. Сам себе и небеса, и звезды.
За спиной Лагхи, выдерживая почтительное отдаление, шли пар-арценц Опоры Безгласых Тварей и пар-арценц Опоры Единства.
Первый сейчас заправлял воинством животных-девять и от неимоверной концентрации внимания на событиях удаленных поминутно спотыкался.
Йор, пар-арценц Опоры Единства, полностью концентрировал внимание на событиях ближайших. А именно на гнорре, чтобы тот не выкинул какого-нибудь антигосударственного коленца в духе Дотанагелы. Гнорр, разумеется, знал об этом и только посмеивался. Если бы он чего хотел выкинуть – уже давно выкинул бы. Будьте уверены.
Ну а за гнорром и пар-арценцами волочилась публика помельче: аррумы, рах-саванны и эрм-саванны понемногу от каждой значительной Опоры, а за ними – колонна морской пехоты из «Голубого Лосося». Эти были здесь сбоку припеку, вроде как на прогулке, в основном для уборки тел и расчистки завалов. Впрочем, случись что – и гнорр не задумываясь послал бы их умирать первыми.
Лагха шел и думал о том, что через три сотни шагов дорога круто повернет влево и во-он за теми соснами они увидят Хоц-Дзанг во всем его безумном великолепии, о каковом повествуют царственные каракули Шета окс Лагина.
И еще он думал о том, что стрел в его колчане совсем мало и что если ему не повезет – а ему вполне может не повезти, потому что в Хоц-Дзанге Дотанагела вкупе со Знахарем и Говорящими все-таки равны ему, – то обратно в Варан не вернется ни один человек из его отряда.
В этот момент пар-арценц Опоры Безгласых Тварей нелепо споткнулся и упал.
– Они теряют мой голос, – удрученно сообщил он, не торопясь подыматься на ноги.
– Приведите себя в порядок и догоняйте, – бросил Лагха через плечо, убыстряя шаги.
Да, псы прорвались по всему внешнему кругу обороны. И в то время как одни раздирали в клочья смегов и очень неохотно принимали в свою очередь гибель от их мечей, многие десятки животных-девять занялись внутренними лепестками.
Теперь ором озверевших смегов и рычанием израненных, пьяных от крови и человечины, дорвавшихся до исполнения своего единственного предназначения зверюг было заполнено все.
– По-моему, самый подходящий момент настал, – сказал Эгин Вербелине.
Он не понимал, чего она ждет и что собирается делать, когда этого «чего-то» дождется. Рах-саванн прикинул, что самое большее через четверть часа псы доберутся и до них. И тогда уж точно момент будет самый что ни на есть неподходящий.
Вербелина внимательно обвела взором стены. Сосредоточенно кивнула – как бы соглашаясь сама с собой. Потом повернулась к Дотанагеле, Знахарю и прочим. И сообщила:
