земные деньки истекли. Призрак стоял и молчал, сверля взглядом решетку забрала.
– Ну не томи, чего тебе надо, а? – привстав в стременах, повторил Саф, стараясь казаться спокойным и раскованным. Тщетно – голос и дрожащие колени свидетельствовали против него, превращая все его горделивое комендантское достоинство в дешевую буффонаду.
Лагха скрестил руки на груди. Окинул Сафа с головы до ног холодным, властным взглядом и спросил:
– С каких это пор ты, Саф, приветствуешь гнорра Свода Равновесия, сидя в седле?
Наконец Лагха изволил отверзть свои уста!
Все, кто был в тот день на Перевернутой Лилии, стали свидетелями этой необъяснимой исторической сцены.
Но, как любили отмечать впоследствии хронисты, творящие историю при помощи перьев и чернил, никто из очевидцев не понимал, почему все происходило так, а не иначе.
«Мышь и удав, ну точно тебе говорю!» – ударил в ладонь кулаком Альсим, когда Саф на глазах у своего гарнизона спешился и… преклонив колени перед гнорром, поцеловал перстень на его руке. Мышь покорно целует удавий хвост. Удав одобрительно скалится.
«Ну, Хуммер его раздери… ну мощный мужик этот хренов гнорр!» – восхищенно прошептал один лучник на ухо другому.
Прильнув к бойнице, они в полной растерянности наблюдали за тем, как Саф, только что велевший им приготовиться к бою не на жизнь а на смерть, снимает свой шлем и бросает его под ноги жеребцу.
– Я рад, что благоразумие и здравый смысл – по-прежнему главные среди твоих добродетелей, Саф, – сурово, но с одобрением сказал Лагха Коалара, проходя через ворота крепости первым.
– …не моя вина, милостивый гиазир гнорр, я лишь выполняю ваш собственный приказ не пускать никого без письменного разрешения гнорра… – Саф плескался в чану косноязычия, словно лягушка в узкой крынке с молоком.
Но не взбить ей сливок для себя. Лишь для Лагхи Коалары.
– Да я могу и сам выписать себе письменное разрешение. Подумаешь, забота! Скажи мне, Саф, как имя того нечестивца, что посмел назвать себя новым гнорром при новом Сиятельном князе Хорте окс Тамае? – как ни в чем не бывало поинтересовался Лагха, когда солдаты гарнизона сложили перед ним оружие.
– Я всего лишь старый служака, я ж не вашего ведомства… м-м… офицер, мне не докладывали, милостивый гиазир… Мне только сказали, то есть написали, что новый… А кто новый? Имени не говорили!
– Так вот запомни, Саф. Нет никакого нового гнорра, и нет никакого старого гнорра. Гнорр – это я и больше никто. Понял?
– Понял! Очень хорошо понял, – частил Саф, обильно сдабривая речь улыбками и улыбочками.
– Очень хорошо понял – это очень хорошо. А тот мудак, – в нужное время и в нужном месте гнорр умел назвать вещи своими именами; среди солдатни пополз одобрительный шепоток, – который сидит сейчас в моем кабинете, будет казнен через медленное извлечение внутренностей на виду у всего Пиннарина.
Гордый своей близостью к великим, молодой солдат вел под уздцы жеребца Сафа.
Кое-кто из лучников начал орать приветствия гнорру на воинский манер. Другие подхватили.
Саф отирал лысину платком. Почему-то ему хотелось плакать от счастья.
Обслуга зачехляла стрелометы. Панцирная пехота прятала мечи в ножны.
Лагха шел вперед мимо казарм – бледный как смерть и несгибаемый, словно обветренная прибрежная сосна. Голова его кружилась, а в груди горела боль – он шел медленно, вымеряя каждый шаг.
– Ладно, Саф, – с тяжелым вздохом сказал Лагха, откидывая мокрые от пота пряди со лба. – Распорядись о квартирах для меня, моих людей и «лососей». Я на море уже смотреть не могу.
Удав, надавав мыши оплеух, послал ее за бражкой, отложив ужин на неопределенное время.
Хорт окс Тамай, новый Сиятельный князь Варана, был слишком вызывающей и скандальной персоной, чтобы не обратить на себя внимания Свода Равновесия.
Во-первых, Хорт окс Тамай, подобно своему знаменитому предку Гаассе, долгое время занимал должность Первого Кормчего княжества. Причем, судя по тому, как возросла при нем мощь варанского флота, Хорт был далеко не худшим куратором для этого превыше всех почитаемого в Варане рода войск.
И даже после того, как Хорт окс Тамай ударился в любострастие и книгочейство, отошел от дел и развел на своей вилле «Дикая утка» роскошь, от которой стошнило бы и терского наместника Багряного Порта, даже после этого Хорт сохранил очень высокий авторитет в армии. Он продолжал навещать все смотры, парады и маневры на правах почетного гостя.
Во-вторых, сестра Хорта была супругой Сиятельного князя, и, таким образом, он был вхож в Ныне Здравствующий Дом на правах не только верного слуги престола, но и вполне родственной души.
В-третьих, Хорт окс Тамай в определенный момент – эдак, по расчетам Лагхи, лет восемь назад – испил из живительного источника нечистых писаний.
Дело в том, что Хорт окс Тамай обладал очень странными, хотя на первый взгляд совершенно безобидными способностями. Так, например, он превосходно играл в лам.
«Превосходно играть в лам» – это все равно что повелевать рыбами или назначать обугленным костям из погребальной урны собираться по контурам скелета покойного.
Лам – это бассейн или трехведерный резервуар, дно которого размечено полями, в которых изображены животные и морские чудища разных видов и цветов. Каждое из полей имеет свое значение. Существуют и разные фигуры: широкие и плоские, чуть поменьше Внешних Секир офицеров Свода.
В бассейн наливают воду, игроки покупают в общем банке столько фигур, на сколько хватает денег и наглости, – и вершится игра.
Игроки по очереди вбрасывают фигуры на поверхность воды в резервуаре. Броски совершаются с уговоренного расстояния, которое зависит только от самоуверенности игроков. По легенде, князь Шет окс Лагин предпочитал дистанцию в триста тридцать один шаг, но простые смертные обычно останавливаются на двух-трех саженях.
Фигуры тонут, закладывая в толще воды замысловатые и толком непредсказуемые пируэты, подобно сухим листам в осеннем воздухе, и со временем достигают дна бассейна. Потом по правилам, сложность которых зависит только от изощренности, жестокости и азартности игроков, рассчитываются выигрыши, проигрыши и взаимные долги.
Лам – не более чем изысканный и усложненный вариант игры в кости. Любому школяру ясно: никому не по силам сделать так, чтобы фигура упала именно туда, куда хотелось бы ее хозяину – на «южного краба» или «шипастого окуня», а еще лучше – четыре подряд фигуры в башню на «повелителе глубин»! Есть, конечно, сотни полезных трактатов: «Об истинных и ложных путях вбрасывания фигур лама», «Золотая Рука», «Порицание дурного игрока» и так далее.
Они – незаменимое средство борьбы со скукой, обретения ложных иллюзий и пополнения лексикона старинными словесами. Но практическая выгода этих трактатов равна отрицательному нулю. Потому что лам – это всего лишь танцы Гулкой Пустоты.
Милостивые гиазиры, Хорт окс Тамай последние несколько лет играл в лам пре-вос-ход-но.
Он мог семь раз подряд вбросить «длань» в «южного краба», а на «повелителе глубин» однажды воздвиг башню из пяти (пяти!) «цветов дурмана».
Конечно, изредка Хорт проигрывал. Чтобы обогатить легенду новыми красками, чтобы показать, что с ним можно и нужно играть, что у него можно выиграть и тем самым разжиться кое-какими деньгами, а главное, обзавестись славой победителя самого Хорта окс Тамая, прозванного в придворных кругах «Золотой Ручкой».
Любой аррум в Своде Равновесия понимал, что человек, умеющий такое, наверняка может и кое-что похлеще.
С другой стороны, любой эрм-саванн не сомневался ни мгновения в том, что даже сравнительно безобидного искусства беспроигрышной игры в лам было бы достаточно, чтобы назначить Хорта окс Тамая к смерти.
Но! Хорт окс Тамай был братом княгини, и это делало его совершенно неуязвимым для Свода. В итоге Свод в лице гнорра всегда относился к Хорту достаточно спокойно. По приказанию Лагхи Хорта и его
