усадьбу все время держали под присмотром, но никаких прямых действий против него не предпринимали.
Вот каким человеком был Хорт окс Тамай. У него было много человеческих слабостей, но его подлинной страстью была только одна из них.
Этой «слабостью» была Овель исс Тамай, его привлекательная племянница, бежавшая две недели назад из «Дикой утки», перехваченная посреди ночи каким-то занюханным рах-саванном Опоры Вещей с тернаунским именем Эгин и похищенная неизвестно кем из дома Голой Обезьяны на следующее утро. Неизвестно кем?
В тот день, когда четыре корабля «Голубого Лосося» отвернули от Пиннарина на восток и тем совершили государственную измену, Лагха Коалара не мог знать, что растянутые полумесяцем корабли под штандартами Хорта окс Тамая имели строжайший приказ не применять силу первыми.
Более того, им вменялось всеми средствами избегать вооруженного столкновения даже в том случае, если «Голубые Лососи» разрядят свои стрелометы в родовой герб Тамаев.
Высланные Хортом корабли должны были сыграть роль вооруженных парламентеров и сопроводить «Голубых Лососей» в пиннаринский порт.
В порту с Лагхой намеревался встретиться Хорт окс Тамай лично. Встретиться на предмет выяснения не государственного, но весьма животрепещущего вопроса: «Где же, о где же моя возлюбленная племянница, Овель исс Тамай? Где, Шилол вас пожри?»
Разумеется, задать этот вопрос Лагхе Коаларе просто так означало услышать презрительный смех в лицо. Но Хорту окс Тамаю обещал всестороннее содействие новый гнорр Свода Равновесия: персона, конечно, зловещая, но более чем полезная как раз в таких случаях. В том, что единственный человек во всем Варане, который знает истинную подоплеку исчезновения Овель исс Тамай – это именно Лагха Коалара, Хорт был совершенно уверен.
Лагха же оказался чересчур проницательным трусом. Он бежал прочь, и поговорить с ним в Пиннарине, где стояли девять десятых Флота Открытого Моря и где высился нерушимым исполином Свод Равновесия, не случилось.
И новый гнорр, и Хорт окс Тамай были уверены, что Лагха изберет местом своего добровольного изгнания именно Перевернутую Лилию. Но вот дальше начинались некоторые разночтения в понимании ситуации.
Новый гнорр знал: чем быстрее он убьет Лагху, тем целее будет сам. Ибо, даже пребывая в опале, прежний гнорр был для него опаснее, чем весь наивный офицерский корпус Свода Равновесия и оболваненные варанские вояки.
Сам факт существования Лагхи, как это уже случалось некогда в темные века Круга Земель, служил для нового гнорра основным препятствием во всех его начинаниях. Неудивительно, что нового гнорра интересовала лишь смерть Лагхи Коалары. А инцестуальные любовные привязанности Сиятельного князя Хорта окс Тамая оставляли его совершенно равнодушным.
Хорт окс Тамай тоже хотел смерти Лагхи. Но лишь после того, как он получит в руки здоровую, невредимую и склонную к бурным любовным играм Овель исс Тамай.
Несмотря на заверения нового гнорра в том, что племянница будет найдена и доставлена пред сияющие очи нового Сиятельного князя в наилучшем виде, Овель словно сквозь землю провалилась.
Проведя два дня в томительном ожидании, Хорт окс Тамай принял решение.
В Урталаргис вместо приказа о немедленном уничтожении «Голубых Лососей» наличными средствами пошли куда более нежные распоряжения. На всякий случай Хорт послал шесть почтовых альбатросов вместо одного – мало ли что?
Итак, военному наместнику Урталаргиса запрещалось нападать на корабли «Голубого Лосося» впредь до особых указаний, буде таковые вообще последуют.
Тому же военному наместнику Урталаргиса вменялось направиться на Перевернутую Лилию лично и провести переговоры с Лагхой Коаларой, строжайше придерживаясь предписаний Сиятельного князя.
Собственно предписания заняли четыре «писемных» листа гербового пергамента с двух сторон. Сии предписания прибыли на место ровно на полдня раньше, чем корабли «Голубого Лосося» на Перевернутую Лилию. Быстрая птица – альбатрос.
Военный наместник Урталаргиса был в летах. Ему было пятьдесят два, и звали его Лорм окс Цамма.
Лорм помнил окрашенную заревом пожаров ночь Мятежа Хризантем. Помнил, как корабли «Голубого Лосося» вступали в бой с верткими посудинами смегов едва ли не на рейде Урталаргиса. Помнил он и далекий грохот «молний Аюта» на борту «Зерцала Огня», и пронзительные очи нового гнорра, которого видел один раз в жизни.
Два года назад Лагха Коалара приезжал в Урталаргис инспектировать местное скромное управление Свода Равновесия, а заодно и древние книгохранилища, где, по мнению военного наместника, не содержалось ничего, кроме хлопьев сажи и слежавшихся пластов мышиного кала. Гнорр, надо полагать, умел сыскать выгоду и не в таком дерьме.
Лорм окс Цамма, как и большинство военных, трепетал перед Сводом Равновесия, а равно и перед Лагхой Коаларой лично. Расставаться с прахом жены в «траурный месяц» не хотелось. Встречаться с гнорром – и подавно.
Но делать было нечего. Получив предписания нового Сиятельного князя, Лорм взял с собой двух проверенных кавалерийских офицеров, приказал подобрать для своей ответственной миссии самый маленький корабль Флота Охраны Побережья – плоскодонного урода со странным именем «Начальник чаек» – и поднять над ним четыре черных флага побольше, чтоб его ненароком не утопили задиристые «Голубые Лососи».
Когда все было готово, Лорм окс Цамма надел свой парадный мундир, поцеловал урну с прахом жены (которая выстаивала положенный «траурный месяц» на постаменте в прогулочной галерее его дома), бегло пробежал глазами свое завещание (он трудился над ним с того дня, когда глашатай на площади Урталаргиса возвестил о скоропостижной кончине Сиятельного князя Мидана окс Саггора) и поднялся на борт «Начальника чаек».
Его одолевали тягостные предчувствия. Едва ли ему суждено увидеть родной дом вновь, ибо слишком жестоки и беспощадны мятежники, ведомые опальным гнорром. И слишком нелицеприятна миссия, изложенная на четырех листах «писемного» пергамента с двух сторон.
– Что? Гребная барка?! – Гнорр был сонным и оттого раздражительным. – Говорить нечего – топить!
Было шесть часов утра. Лагха Коалара, которого уже давно тошнило от кораблей, палуб, запаха просмоленных канатов и засушенных водорослей, которого вообще уже второй день нефигурально тошнило, не был расположен к милосердию.
– Да, милостивый гиазир, – вестовой тоже выглядел не лучшим образом (его самого только что поднял с топчана, перегораживающего вход в покои гнорра, начальник ночной стражи), – но барка идет под черными флагами. Они хотят переговоров.
– Перегово-оров, – зевнул Лагха, потягиваясь. – Хорошо, Шилол на них на всех. Сафу – выслать две сотни своего мяса для торжественной встречи, прямо к пристани. Зарядить стрелометы. «Лососей» поднять по тревоге, чтоб держали ухо востро. Если хоть один меч блеснет на палубе барки или хоть один придурок натянет лук – топите мерзавцев, не задумываясь. Все.
Лорм окс Цамма, продрогший за ночь в единственном помещении для отдыха команды, которое было предусмотрено на проклятом «Начальнике чаек», и напряженный от предощущения переговоров с опаснейшим мятежником за всю варанскую историю, исподлобья вглядывался в приближающиеся с каждым взмахом весел скалы Перевернутой Лилии.
Больше всего на свете ему сейчас хотелось проснуться в своей кровати и услышать от слуги, что Перевернутая Лилия канула в небытие вместе с гнорром, «лососями» и проклятым Пиннарином, откуда приходят такие многословные, идиотские инструкции.
Двое его спутников уже были на ногах и теперь вполголоса спорили, долженствует ли сопровождающим лицам варанского посла находиться при оружии или нет.
Один, помоложе, уверял, что долженствует, ибо все чиновники Иноземного Дома имеют право на
