Люби и властвуй

– Прошу меня простить, я перешел границы дозволенного, милостивый гиазир, – отводя глаза, пробормотал Лорм окс Цамма.

– Послушай, Лорм, у тебя жена есть? – неожиданно спросил Лагха.

– Ее тело две недели как прибрало погребальное пламя.

– А дети?

– Увы, нет, милостивый гиазир.

– А завещание ты составил?

– Да, милостивый гиазир.

Лорм окс Цамма окончательно уверился в том, что теперь гнорр уж точно казнит его.

– В таком случае что тебя держит в Урталаргисе? – Ничего, – обреченно вздохнул Лорм, но, вспомнив, что он на службе, добавил:

– Ничего, кроме долга перед Князем и Истиной, милостивый гиазир.

– Ты готов к тому, что я прикажу убить тебя?

– Да… милостивый гиазир. – У Лорма окс Цаммы подгибались колени.

Но он, совершив над собой усилие, остался стоять, лишь бы не упасть перед безумным сероглазым монстром на колени и не взмолиться о пощаде. Нет, он умрет стоя.

11

Спустя полчаса единственный почтовый альбатрос, которым располагал гарнизон Перевернутой Лилии, взмахнул мощными крыльями и отбыл на запад.

В запечатанном наглухо футляре альбатрос нес послание, написанное Лагхой Коаларой за скудным завтраком. Гречневая лапша напрочь отказывалась лезть в его пересохшую глотку. То и дело сглатывая комки, которыми подкатывала к горлу отвратительная горькая изжога, Лагха Коалара писал:

«Приветствую вас, милостивый гиазир Хорт окс Тамай, и спешу принести запоздалые поздравления со столь стремительным взлетом к княжескому престолу, о котором еще совсем недавно вы не могли и помыслить…»

Потом гнорр обстоятельно, но в очень живых красках изложил суть своих условий. Потом почерк его стал расползаться. Распущенные с особой и оттого угрожающей небрежностью мазки красной туши повествовали:

«По существу нюансов выполнения моих условий. Зная, сколь благоволит вам Флот Открытого Моря, я требую при поддержке морской пехоты убить самозваного гнорра. В случае сопротивления разрешаю вам штурм пиннаринского Свода Равновесия.

Пятого числа месяца Гинс в час Орниделен четыре верных мне корабля «Голубого Лосося» войдут в пиннаринскую гавань. Я буду на борту одного из них. Я хочу видеть вас на пристани Отдельного морского отряда близ памятной стелы «Голубого Лосося». С вами должны быть неоспоримые доказательства смерти самозваного гнорра. Я со своей стороны обязуюсь привести вам неоспоримые доказательства жизни Овель исс Тамай. Вслед за чем между нами состоятся публичные дружеские переговоры и церемония полного взаимного признания.

В заключение прошу вас принять в расчет три обстоятельства.

Первое. В случае попыток покуситься на мою жизнь, Овель исс Тамай будет подвергнута мучительной смерти непосредственно на ваших глазах. (Это в общем-то было правдой. Хотя Лагха Коалара и опасался, что в решительный момент ему не хватит времени подать своим людям роковой знак.)

Второе. В случае прямого вооруженного столкновения у меня достанет власти над стихиями, чтобы полностью уничтожить Пиннарин точно так же, как мною была сокрушена цитадель смегов Хоц-Дзанг. (Здесь гнорр лгал совершенно бесстыдно. Самое большее, что он мог устроить сейчас в военном отношении, – скромную кровавую баню в порту, исходом которой стала бы гибель и его самого, и всех его людей.)

Третье. Ваше посольство, устроившее при входе в гавань Перевернутой Лилии оскорбительные демонстрации, уничтожено по не зависящим от меня причинам. Ваш полномочный посол Лорм окс Цамма казнен, чтобы у вас не возникало сомнений в моей решимости отвечать на вероломство – жестокостью, на кровопролитие – бойней, на зло – злом.

Именем Князя и Истины, гнорр Свода Равновесия

Лагха Коалара.

Остров Перевернутая Лилия, тридцатый день месяца Алидам».

Почтовый альбатрос преодолел первый десяток лиг своего долгого пути. А Лагха Коалара, чувствуя полнейший упадок сил, с едва слышным стоном, сочащимся сквозь его намертво сжатые зубы, катался по полу своих апартаментов, пытаясь унять дикую боль, буравом входящую в недра его мозга.

Никогда ничего подобного с гнорром не случалось. Впервые он чувствовал себя полностью обессиленным. О, если бы Хорт окс Тамай видел его сейчас! Как бы он смеялся над бескомпромиссными, лязгающими сталью строками его ультимативного послания!

Лагха все-таки дал волю рвущемуся наружу стону и изо всей силы обрушил на пол свои небольшие, но немыслимо крепкие кулаки.

А в это время бывший военный управитель Урталаргиса Лорм окс Цамма пил с Сафом подогретое сухое вино и вполголоса обсуждал свое удивительное положение. Мертвый для князя и столицы, он был, однако, жив и даже весел.

– Но как эти «лососи» сегодня врезали по нашей барке! – весело скалясь, мотал головой Лорм окс Цамма. – Как врезали, шилолово отродье!

И Лорм окс Цамма изо всей силы обрушил на стол свои большие, но сравнительно дряблые кулаки.

Глава 16 Знахарь

1

Казармы спали. «Лососи» спали. Не спал только Альсим.

Выиграв у Эгина в кости три золотых (которых, впрочем, ему никто не собирался отдавать), он, удовлетворенный и немного грустный, в одних штанах сидел у окна и листал отобранный у младшего по чину трактат с аппетитным названием «О правильных способах метания криса с пламевидным клинком и о неправильных способах того же вышеуказанного действия».

Тема не увлекала его, а потому он рад был отвлечься. Тем более что повод представился. По коридору, топоча и спотыкаясь, неслись двое, явно из числа солдат гарнизона Перевернутой Лилии. Только они способны бегать столь неуклюже.

Солдаты спешили наверх – туда, где располагались спальные покои гнорра. Впрочем, клопов там было ничуть не меньше, чем в солдатских казармах.

Когда среди ночи кто-то бегает по коридорам – это наивернейший признак того, что происходит нечто важное и интересное, хотя и не предназначенное для всеобщих глаз и ушей. Иначе били бы тревогу.

Альсим бросил взгляд на Эгина, распустившего пьяные слюни по всей подушке, и на цыпочках подошел к окну. Раздвинул занавеси. Пересчитал корабли на пристани. Их стало ровно на один больше. По силуэту – фелюга смегов.

– Так я и думал, – вслух сказал Альсим. – Это вонючие смеги. Приехали прощения просить!

Но не было никого, кто смог бы оценить непритязательную шутку аррума. Эгин спал, посвятив и этот день пьянству во славу ее сиятельства скуки.

Ни одного смега на фелюге не было и в помине. Команду ее составляли немногие «лососи» с «Зерцала Огня», уцелевшие после Хоц-Дзанга. А главной персоной на корабле был…

«Да это же наш новый, то есть наш бывший Знахарь, Хуммер его раздери!» – вскричал в сердцах Альсим, когда, прильнув к дверной щели, его взгляд выхватил из темноты мальчишескую фигуру. В сопровождении четырех рах-саваннов Шотор направлялся в покои гнорра.

Альсим не обознался.

2

– Шотор?

– Точно-точно, я. Привет, красавчик. – Знахарь был, как всегда, нагл, задирист и по-особому, по-своему жизнерадостен.

Лагха, увенчавший прошедшие дни не одной малой и большой победой, выглядел, однако, не лучше трупа. Он пробовал подняться со своего излюбленного кресла навстречу Знахарю, но… опустился, не удержавшись на ногах.