наблюдал за успехами своего питомца исподлобья – недобро, с каким-то обидным пренебрежением.
– Ты недоволен, Ибалар? – спросил Лагха, выбираясь на берег. С него лило ручьем. Платье было облеплено ряской и тиной. Кожа лица и рук казалась склизкой и вонючей.
– Нет, отчего же. Ты сделал все правильно, – прохладно отвечал тот. – Теперь ты видишь, что этим простым способом мне убить тебя не удастся.
– Я вижу, – отвечал Лагха, отжимая воду из своих косиц.
– Но, несмотря на твои успехи, я не подарю тебе свой меч. Может, разве дам на время, потребное для одного дела.
– Но почему, Ибалар? – не удержался Лагха. Он был обижен и сейчас у него не было сил скрывать это.
– Потому что Отраженный только тогда по-настоящему силен, когда в его руках его собственное оружие. Ты должен добыть меч Кальта Лозоходца и его шлем. И вернуться с ними ко мне.
– Это и будет последним испытанием? – догадался Лагха.
Но Ибалар не ответил. Он лишь бросил на Лагху взгляд, исполненный, как ему тогда показалось, плотоядной решимости покорять, нагибать и властвовать. Властвовать над ним, Лагхой. А через него – над всем миром.
Меч Кальта Лозоходца, его рог и его шлем принадлежали к числу немногих свидетелей Героической эпохи, не попавших ни в грубые лапы Свода Равновесия, ни в холеные ручки Гиэннеры.
Как и отчего получилось так – слишком долгая история, но факт оставался фактом. Сей факт был известен Лагхе.
Меч и шлем Кальта Лозоходца, самого знаменитого из царей Ре-Тара, хранились в Нелеоте, где им воздавались разнообразные достохвальные почести.
Что хорошего принесла война, в которой погиб Кальт Лозоходец, ре-тарскому царству – о том шесть веков кряду до хрипоты спорили историки и ни до чего путного так и не доспорились. Отчего реликвии Кальта в таком почете среди жителей Нелеота – тоже было загадкой для всех, и в первую очередь для жителей Нелеота. Но отгадывать ее у Лагхи не было никакого желания.
Ему было достаточно того, что взыскуемый предмет находится в нелеотском Капище Доблестей. Лагха знал – это капище располагается на берегу медленноструйного Ориса.
Ночевкой у стены капища Лагха ознаменовал свою первую ночь в нелеотских землях.
Ему повезло. Он прибыл в Нелеот за сутки до Праздника Ежемесячного Омовения. Или скорее Ибалар подгадал все так, чтобы ему повезло.
Это был один из немногих дней, когда меч Кальта Лозоходца выносили из капища на потребу публики, которой собиралось негусто. Совсем негусто, потому что большинство жителей Нелеота уже успели всласть насмотреться на реликвии.
И потом, праздников в ре-тарской провинции было едва ли не больше, чем будней. Понятное дело, терпения выстоять все церемонии, где редко угощают и ничего не раздают даром, никому не хватало. Таким образом, зрители, что собирались в тот день поглазеть на то, как меч Кальта Лозоходца будут полоскать в водах реки, были либо крестьянами отдаленных деревень, съехавшимися на ярмарку, либо праздношатающимися иноземцами.
Любопытно, что все присутствующие на торжестве имели более чем смутное представление о том, чей же именно меч удостоился такого почета. Разумеется, все знали, что Кальта. Но вот кто такой Кальт? Когда он жил, что поделывал? Как геройствовал?
На этот счет народная молва рождала самые разноречивые толки, которые жрецы Капища Доблестей не спешили опровергать. Дескать, будет лучше если каждый измыслит себе героя на свой вкус. Все равно, какой бы героической ни была биография, на всех простаков не угодишь.
Одним словом, стоя в кругу зевак у ворот Капища, Лагха понаслушался о себе прежнем всякого.
Один скототорговец в плетеной шляпе полагал, что Кальт Лозоходец был сыном царя Неферналлама Восемнадцатого, правившего во времена молодости его, скототорговца, деда, и погиб от руки заговорщиков в дворцовых лабиринтах. А доблесть его заключалась в том, что, прежде чем погибнуть, он умудрился поднять тревогу во дворце и тем самым спасти отца и сестер от неминуемой смерти. Разумеется, прихватив с собой по дороге в иные земли всех злоумышлявших. «Ему помогал этот самый знаменитый меч», – уверенно заявил скототорговец. Он также полагал, что если умыться водой Ориса в тот момент, когда жрецы опускают в нее меч, то будешь на год застрахован от предательства и мошенничества. Лагха не стал разубеждать скототорговца.
Другой его сосед, по виду северянин-купец, а по акценту наверняка беглый оринский аристократ, громко спорил со своим товарищем о том, есть ли разница между Элиеном Звезднорожденным, которого так чтят в Орине, и Кальтом Лозоходцем, которого чтят здесь. Или они суть одно лицо? Оринец-перевертыш с жаром уверял, что разницы нет совершенно никакой. А Кальт и Элиен – просто два разных имени одного и того же героя. Второй с сомнением качал головой, обнадеживая скучающего Лагху. А затем, посрамив все ожидания последнего на гневную отповедь, сказал:
– Элиен и Кальт – разные кренделя, это я тебе говорю. Ты их малость путаешь с Элиеном и Урайном. Так о том, что они братья-близнецы были, всяк дурак нынче знает. Ученые! А Кальт – сын Урайна, это тоже известно.
Лагха поморщился и отвернулся. Слушать этот бред у него больше не было сил. К счастью, очень скоро показалась и сама процессия, шествовавшая по длинной полотняной дорожке из беленого льна к берегу Ориса, где был оборудован хлипкий помост.
Вопреки ожиданиям Лагхи процессия двигалась быстро. Лица у жрецов были будничные и заспанные.
Во главе процессии шел Ямер, жрец Капища Доблестей, подпоясанный зеленым кушаком, в ярко-алом нагруднике с наплечниками в виде крыльев летучей мыши, с кучей серег из черненого серебра в носу и в ушах.
Несколько позже Лагха узнал, что именно так представляли себе воинов Героической эпохи его современники. Ямера сопровождали четверо коллег, одетых скромнее, но не менее претенциозно.
Один был почти наг, но в шлеме, в очень знакомом Лагхе шлеме, и был богато татуирован. Он нес на вытянутых руках ярко-алое шелковое покрывало, расшитое причудливым орнаментом. А еще двое, плохо подпоясанные и сонные, несли… несли то, ради чего Лагха пожаловал в Нелеот.
Лагха растолкал впереди стоящих и присмотрелся. Да, они несли его меч. Меч Кальта Лозоходца. Сколь много раз он видел его, как видит сейчас свою руку!
То была скучная процессия. Ощущалось, что жрецы не очень заинтересованы в работе на публику. Им лень было изображать из себя могущественных магов, хотя кое-кому из них и впрямь было чем похвастать в этой области. Лица у них были озабоченные и деловитые, что, в сущности, было неудивительно, ведь они находились на работе.
Было видно, что обитатели Капища Доблестей хотят побыстрее закончить ритуал, задуманный специально для развлечения простецов, и снова скрыться за воротами, где их ожидает то, что мило их сердцам, – кого сытный обед, кого рожок с игральными костями, а кого и древний свиток с магическими трехстишиями.
– Сие – меч Кальта Лозоходящего, на колени нежить Алустрала поставившего, царство Ре-тарское во славе утвердившего, Нелеота величайшего покровителя. Да передастся его доблесть нам, – громко, но без всякой интонации прогнусил глава процессии, встал на одно колено и опустил меч в воды Ориса.
Продержав меч в воде положенное число коротких колоколов, жрец извлек его обратно. Коллеги жреца бросились вытирать меч алой тряпкой. Народ, не обративший никакого внимания на сказанное, повалил в реку – умываться, обливаться водой и гоготать. В общем, вкушать, так сказать, дух воинской и житейской доблести, которой меч Кальта только что столь щедро поделился с Орисом медленноструйным.
А Лагха подошел к Ямеру, главе процессии, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу в ожидании момента, когда можно будет пустить по рядам чашу для сбора подаяний, и со всей возможной убедительностью сказал:
– Отдай мне мой меч, жрец.
Сытое лицо Ямера вытянулось.
