Пчелы, жили «такие же трусы, как и он».
Оканчивая свой рассказ, Кух не преминул заметить, что теперь «гиазира подарит ему меч и научит его им делать убей-зарежь». И тогда его соплеменники перестанут относиться к нему как к трусу и, может быть, разрешат ему иногда навещать родные места.
– Ведь правда, господина?
– Угу, – пообещал Эгин, проваливаясь в сон.
Кух, обнадеженный и очень довольный, бодрствовал до утра, отгоняя от Эгина мошкару.
Часть третья
Горцы
Глава 14
Барыня Хена
– Итак, мы спасли твою жизнь, варанец. – Вирин говорила немного высокомерно, но в целом доброжелательно. – Это не очень много, но и не очень мало. И, скажу откровенно, мы не стали бы этого делать, если бы не рассчитывали на то, что ты сможешь помочь обеим нашим странам. И Аюту, и Варану.
Зал, занимавший добрую половину кормовой надстройки, был прекрасен. Большие картины в строгих рамах из черного дерева по стенам. Четыре статуи неведомых Тэну морских существ с женскими телами и головами акул. В центре – круглый стол, за которым сидят пятеро.
Он, Тэн окс Найра. Его сломанная рука почти не болит и покоится на перевязи. Его желудок наполнен отборными яствами. Он переодет в шелковый халат, умыт, выбрит.
Люспена, которая представилась как Куна-им-Гир. Но он, Тэн, знавший ее несколько лет под простым северным именем, никак не может привыкнуть называть ее так сложно – на аютский лад.
Вирин – сорокалетняя черноволосая воительница, чьи косы тронуты ранней сединой.
Вирин владеет варанском языком почти столь же свободно, как и Люспена. По уверениям Люспены, Вирин является ее начальницей и одним из лучших офицеров Гиэннеры. Однако, как мог заметить Тэн, отношения между строгой начальницей и ее подчиненной довольно странные. Поцелуи при каждой встрече, нежные прикосновения к запястьям и, наоборот, требовательные пощечины при малейших разногласиях. Пощечины, впрочем, Тэн видел только один раз, но это был весьма примечательный случай.
Наутро после бегства из Ваи они зашли в аютский порт Сим-Наирн на том сравнительно небольшом «купеческом» судне, которое прикрывало Люспену и Тэна огнем «молний Аюта», а после выслало им навстречу баркас.
В порту, совершенно непохожем на варанские порты и больше напоминающем не то гигантский сад с озерами, не то архипелаг из десятка цветущих островов, они пересаживались на тот большой военный корабль, который несет их сейчас на северо-запад. И там, уже на борту этого, Шилол его раздери, «Лепестка Персика», Люспена, ткнув пальцем в устрашающие жерла «молний Аюта», что-то требовательно заявила Вирин.
Та, тонко улыбнувшись, ответила короткой фразой, в которой Тэн разобрал единственное слово – «варанни», то есть, надо полагать, «варанцы». И тут Люспена влепила Вирин со всего маху пощечину, за что получила три такие же и, сразу вслед за ними – примирительное прикосновение чувственных губ черноволосой бестии.
А когда Тэн, улучив подходящий момент, спросил у Люспены, в чем, собственно, заключался спор, ответом ему послужила оплеуха. В общем, Стража Сокровенного и Предвечного (более известная в Круге Земель под сокращенным аютским названием «Гиэннера») могла похвастаться кипучей личной жизнью.
Кроме Люспены (то есть Куны-им-Гир), Вирин и Тэна, за столом сидели еще двое мужчин.
Оба были высоки, широкоплечи, прожорливы, молчаливы и, судя по всему, выполняли роль телохранителей, хотя Тэн ни разу не видел их вооруженными. Имен их Тэн не знал и знать не хотел.
– А помочь нам, Тэн, – продолжала Вирин, – ты можешь одним-единственным способом. Ты должен подтвердить наши правдивые речи перед вашим гнорром. Говорить мы с ним будем обо всем, что происходило в последние дни на Медовом Берегу. И о том, что может произойти там в ближайший месяц.
– Как видишь, это совсем просто, – подхватила Люспена. – Ты расскажешь обо всем, как было. А как оно было – услышишь от меня.
За решетчатыми окнами зала стелилась сияющая под полуденным солнцем гладь моря Савват.
Впереди лежал Новый Ордос. Там была родина Тэна – мрачная страна, где строят огромные крепости и обширные гавани, где в портах не цветут персики и где надо всем простерта тяжелая длань Свода. И все- таки его влекло туда, невзирая ни на какую длань.
Над сердцем Тэна простерла свои крылья щемящая тоска. Ему до сих пор было стыдно за ту ночь в Вае, когда он ударился в бегство, оставив своих солдат на растерзание нежити. И еще ему было очень неприятно чувствовать себя беспомощным мужчиной среди сильных и самоуверенных баб. Они, видите ли, спасли его жизнь, хотя могли бы этого и не делать!
– Нет, – неожиданно для самого себя сказал Тэн окс Найра.
– «Нет» это значит «да», – улыбнулась Вирин. Но ее слова только еще больше раззадорили Тэна, и он продолжал:
– Только у вас, милые дамы. А у нас «нет» это значит «нет». Я расскажу все так, как видел своими собственными непросвещенными глазами. Я расскажу, что ваш проклятый корабль болтался возле Ваи с начала лета и что в ту ночь, когда люди бежали из города, а нежить истребляла их на улицах, вы не помогли им огнем своих «молний», нет. Вы прикрыли только отход своей шпионки. И те фиолетовые твари, которые притащили меня на берег, не были использованы вами, чтобы защитить нас. Ваша шпионка сидела в Вае несколько лет, Шилол ее раздери! Если бы вы действительно хотели помочь нам, вы бы вступили в переговоры с нашими тайными советниками. Вместо этого предыдущий советник погиб, его тело исчезло у меня из-под носа, прямо из Чертога Усопших, – я опозорился перед всем миром, перед новым тайным советником! Только теперь я, кажется, понимаю, что за существа похитили его! С новым советником, Йеном окс Таммой, вы тоже не вступили в сношения…
(При этих словах Тэна глаза Люспены влажно блеснули, но он не обратил на это ни малейшего внимания.)
– …и он теперь наверняка уже мертв. А…
– Довольно! – прервала его Вирин. Теперь она была похожа на разъяренную волчицу. И, обращаясь к Люспене нарочно по-варански, чтобы Тэн понимал ее слова, сказала:
– Я говорила тебе, что лучше не связываться с этим варанским мужичьем. От твоего любимца одно хамство.
В этот момент неожиданно заговорил один из мужчин, которые сидели за столом.
Он задал какой-то вопрос по-аютски, и Вирин с Люспеной начали что-то наперебой втолковывать ему. Тот некоторое время слушал, а потом, ухмыльнувшись, посмотрел в глаза Тэну и выразительным движением ладони словно бы перерубил свое горло. Дескать, конец тебе, брат.
Тэн, которому терять было нечего, показал ему «добрый хрен».
Черноволосый гигант на том конце стола вскочил, с грохотом отодвигая стул. В его руке неожиданно блеснул гнутый металлический предмет, напоминающий не то кочергу, не то молоток со стальной ручкой. Откуда предмет появился – Тэн так и не понял.
Люспена что-то крикнула смутьяну. Второй мужчина и Вирин отчего-то расхохотались, а тот, с кочергой, посмотрел на Люспену исподлобья, как затравленная собака. Он заткнул кочергу за кушак, который, оказывается, был скрыт под рубахой, подошел к Люспене, припал на одно колено и поцеловал ей руку. А та, нежно потрепав черноволосого вепря по волосам, лукаво покосилась на Вирин и сказала Тэну:
– Вирин сказала, что сделает из твоих яиц погремушки для своей племянницы. Моему мужу, – она легонько похлопала коленопреклоненного гиганта по темени, – эта идея пришлась по душе. Но мне все-таки кажется, что раз уж я спасла твою жизнь, то явно не для того, чтобы потешить племянницу Вирин.
– Руку, руку свою береги, – хихикнула Люспена, когда Тэн попробовал крепко обнять ее.
