предел моря.
Труба принадлежала арруму Опоры Вещей Эгину. Трубу эту Эгин вчера, к своей превеликой радости, обнаружил в Сером Холме, куда она попала в качестве трофея после нападения костеруких на Ваю.
– Корабль тернаунский? – осведомился Лагха, затаив дыхание.
– Вот в кораблях я толком не разбираюсь, – к огромному удивлению Эгина, признался Авелир, передавая трубу Лагхе.
Пока гнорр опознавал иноземцев, Эгин невооруженным глазом следил за двухэтажным домом градоправителя, где еще каких-то четыре недели назад спокойно пил сельх с Есмаром и скучал в размышлениях над загадочным делом об убийстве рах-саванна Гларта.
Эгин чувствовал – именно здесь должен был обосноваться южанин.
Хотя бы уже потому, что в доме есть прекрасная наблюдательная вышка. И добротные, вместительные подвалы, где можно спрятать от солнца хоть сотню костеруких.
Эгин не ошибся.
Не прошло и пяти минут, как жук-южанин показался из своей норки.
Открылась крохотная, игрушечная на таком расстоянии дверь, и из дома вышел человек в блестящих доспехах и шлеме, на котором краснел гребень из крашеного конского волоса.
Расстояние не позволяло определить истинное качество доспехов, но Эгин не сомневался в том, что южанин облачился в этот судьбоносный день во все лучшее. И если костерукие не могли оценить по достоинству роскошь убранства своего хозяина, то вот начальство южанина, маячащее сейчас на горизонте…
«Впрочем, может, это корабли Свода Равновесия. Или аютцы», – с надеждой подумал Эгин, более всего уповая на первое. Ему очень хотелось думать, что гнорр все-таки ошибается в своих прогнозах.
– Да. Это «черепахи» южан, – удовлетворенно ухмыльнулся Лагха, опуская трубу.
Эгин не понимал, чему так радуется гнорр.
– Сколько их? – спросил он озабоченно.
– Все, аррум. Совершенно все, которые есть под Солнцем Предвечным.
Южанин уже успел вскарабкаться на наблюдательную вышку, убедиться в том, что «черепахи» на подходе, и слезть вниз. А ручной шардевкатран все еще ворочался на краю болот.
– Шардевкатран какой-то ленивый попался, – заметил гнорр, покусывая губу. – Слушай, Сорго, он, кажется, не хочет лезть под болота. А толком принудить ты его, похоже, не умеешь. Прикажи ему подкопаться под холм, прямо под нас.
– А мы не провалимся? – опасливо осведомилась Лорма. Это были первые слова, которые дочь барыни Хены произнесла после выхода из Серого Холма.
– Если провалимся, так все вместе, – обнадежил ее Лагха.
Сорго что-то сбренчал.
Эгин увидел, что южанин вновь выходит из дома. Теперь он держал в руках два зажженных факела.
– Сейчас начнет, – сказал Эгин. – Лорма, золотце, прикрой уши ладонями.
Послушной Лорме пришлось просидеть с заткнутыми ушами довольно долго.
Южанин исчез между домами, потом его гребень пару раз промелькнул подле Ужицы, потом он возник на улице, ведущей на восточную окраину Ваи, в сторону дома Люспены. Теперь в его руках оставался лишь один факел.
В этот момент догорел первый запал – на самом берегу Ужицы.
Блеснула неяркая в свете солнца вспышка. Саженей на сорок вверх поднялся фонтан земли и грязно- серых водяных брызг, взметнулись обломки чьего-то деревянного дома.
«Гремучего камня», судя по всему, в Сером Холме было заготовлено за эти годы преизрядно. Эгин, уже имевший некий опыт обращения с этим воистину хуммеровым зельем, прикинул, что такой эффект должны производить не меньше четырех мешков «камня». У него перехватило дух при мысли о том что будет, если эту дрянь применять при осаде крепостей. «Какая уж там магия!»
Южанин остановился, обернулся, подождал около минуты.
Второй взрыв прогремел шагов на пятнадцать правее.
Южанин удовлетворенно кивнул сам себе – Эгин видел, как качнулась его голова, меченная красным гребнем – и пошел дальше.
Когда он достиг двора Люспены, уже успели отгрохотать десять взрывов. Вода Ужицы теперь заполняла новый, искусственный рукав вплоть до дома градоправителя – проходя, впрочем, на одну улицу севернее.
Южанин избавился от второго факела где-то около пересохшего колодца во дворе Люспены. Вслед за этим он пошел обратно к дому градоправителя, предусмотрительно держась двумя кварталами ближе к морю.
Вскоре взрывы грохотали уже в унисон.
Рядом с Эгином, словно бы из-под земли, возник Снах. Он казался немного испуганным и восхищенным одновременно.
– Гиазира, дозволь нам до него добраться. Он ведь там один, даром что землю переворачивает. Кончим его – и в горы! – обратился он к Эгину через Авелира.
– Ценю твой боевой порыв, Снах, – покачал головой Эгин. – Но он там вовсе не один.
Над Ваей висела плотная завеса серой пыли.
Первая серия взрывов (их Эгин насчитал около тридцати, причем среди них попались несколько двойных и даже четверных) подошла с запада к дому Люспены и закончилась там, где зияла черная рана первого взрыва из второй серии.
Очередные взрывы теперь гремели совсем близко – строго к югу от холма, шагах в трехстах.
Начали обнажаться куски шардевкатрановых туннелей. Земля превратилась в исполинский срез источенного червями бревна.
А из Ужицы уже устремлялись мутные, полные грязной пены потоки воды. Они шли по каналу, пересекающему всю Ваю, и исчезали под землей – там, где взрывы второй серии обнажили верхнюю часть главного логовища шардевкатранов.
Зрелище было жуткое, но Эгин подумал, что год назад в Хоц-Дзанге было куда страшнее. Впрочем, тогда он находился в самом сердце сокрушительного Танца Садовника, а теперь – вовне, за границей разрушительной работы «гремучего камня» и воды.
«А вот шардевкатранам придется туго…»
Из дома градоправителя, сгибаясь едва ли не до земли и прячась в тени уцелевших домов, к свежему каналу устремилась цепочка темных фигур, замотанных в невзрачное тряпье. Фигуры добегали до непроглядно мутной воды и исчезали в ней.
– А вот и костерукие, – заметил Авелир.
– Они что – топятся? – брезгливо осведомился Лагха.
– Едва ли.
Вдруг холм под их ногами весьма ощутимо вздрогнул.
– Что, это наш шар-дер… дев?.. – пролепетала Лорма.
– Нет, – мотнул головой Лагха. – Наш шардевкатран сейчас действительно рядом, но он-то как раз внял игре Сорго и бездействует.
При этих словах Лагхи учитель просиял. «Ах, „внял игре Сорго“, как это звучит!» – смаковал он слова гнорра.
– Это зашевелились те шардевкатраны, за которыми направились костерукие, – пояснил Авелир.
Вода из Ужицы исправно прибывала, наполняя логовища шардевкатранов, затопляя и самих тварей, и их коконы.
Шардевкатраны нуждались в воздухе и боялись воды не меньше, чем обычные дождевые черви. А солнца они боялись еще больше, чем воды.
Костерукие тоже очень боялись солнца. А вот вода им была совершенно безразлична. Их тела не нуждались в воздухе для поддержания жизни, ибо ее не было у Переделанных Человеков. Поэтому костерукие свободно перемещались под водой, не страшась жгучих лучей полуденного солнца. И если на
