Дмитриевна.
Глаза Петровской гневно сверкнули:
– Не вмешивайтесь в то, что тебя не касается!
В это время в комнату постучали.
– Войдите, – громко сказала Петровская, выразительно посмотрев на Прохора. Тот кивнул и встал около двери. Вошла горничная.
– Господин Аристов просит узнать, сможете ли вы его сейчас принять?
– Так рано? – выказала неудовольствие Петровская.
– Господин Аристов просил передать свои извинения за такой ранний визит и сказать вам, что оне уезжают, – доложила горничная.
– Ах, вот как. И куда же? – спросила Петровская.
– Оне не сказали.
– Хорошо, передай господину Аристову, что я жду его.
Когда горничная вышла, Петровская сказала Прохору:
– Это неспроста. Ступай в будуар, затаись там и не дыши. Послушаем, что он еще задумал.
Через несколько минут, постучав и получив приглашение, в комнату Петровской, явно смущаясь своего раннего визита, вошел Артемий Платонович. Был он в дорожном сером костюме и с дорожным же саквояжем в руке.
– Артемий Платонович, так вы нас покидаете? – спросила Петровская с неподдельным удивлением.
– Да, сударыня, – со вздохом ответил Аристов, печально глядя в глаза Петровской. – Вы, я вижу, уже работаете над переводами? Право, мне неловко, что вам приходится так утруждать себя. Теперь можете не торопиться, по крайней мере, в запасе у вас несколько дней. Мое расследование зашло в тупик, и я принял решение начать все сначала.
Петровская выглядела обескураженной.
– То есть как?
– Как есть с самого начала. В ходе расследования этого дела была допущена одна существенная ошибка. Я упустил из виду место, где все это началось.
– Вы имеете в виду Володары? – догадалась Петровская.
– Вот именно, – охотно согласился Аристов. – И теперь я хочу исправить досадную ошибку и направиться туда.
– Ну что ж, удачи вам, – вздохнула Петровская, как показалось Аристову, с облегчением.
– Благодарю вас, – с чувством сказал Артемий Платонович и галантно поцеловал протянутую ручку Петровской.
– Ну вот, этот нам мешать уже не будет, – сказала она Прохору, когда отставной ротмистр покинул ее комнату. – В общем, будь готов к отъезду, а мне пора.
В дубовой аллее, прогуливаясь, ее с нетерпением поджидал молодой барон.
– Вы почему здесь, барон? – с некоторым раздражением спросила Петровская. – Разве я просила вас сопровождать меня? Вы же можете напугать мальчишку!
– Я не мог не прийти, ведь быть рядом с вами для меня величайшее наслаждение, – завел свою песню Михаил.
Петровская пристально посмотрела ему в глаза.
– Я вам признаюсь, барон, – наконец сказала она. – У меня была минута слабости, меня захлестнули сомнения, и я подумала о вас. Вы, – она снова заглянула ему в глаза, – хороший добрый человек. Вы могли бы стать весьма удобным мужем, который был бы счастлив одной мечтой, что он может быть любим. И мечта эта со временем, возможно, осуществилась бы, так как постепенно возникшая привязанность к вам стала бы прочнее бурной страсти. Здесь, с вами, я могла бы обрести мир и покой, которых я никогда не знала. Но я не имею права на это, а главное, поймите меня правильно, – я не хочу этого сама. А вам, – она мягко тронула его руку, – надо как можно скорее повзрослеть. Иначе вы никогда не увидите жизни, и она просто пройдет мимо вас.
– Но, сударыня, в прошлый раз вы говорили совершенно об ином. Извините меня за бестактность, но вы заявляли даже о какой-то награде. Самая большая награда, которую я бы мог получить от вас, так это быть с вами рядом, стать вашим… – с жаром продолжал барон, однако Петровская не дала ему договорить.
– Молчите, – сказала она требовательно. – Все, что вы мне хотите сказать, я знаю. Я слышала это уже не однажды и от многих мужчин. И оставьте меня…
– Валентина Дмитриевна, вы причиняете мне невыносимую боль, – в отчаянии воскликнул молодой барон.
– Мишель, давайте договорим позже. В это утро я хочу совершить прогулку в одиночестве.
Петровская медленно пошла в конец аллеи, и Михаил не решился последовать за ней. Несмотря на столь недвусмысленную тираду Петровской и общий тон ее неожиданного признания, он все же продолжал тешить себя надеждой добиться ее благосклонности и взаимности в чувствах. Ведь думала же она о нем! И даже не отрицала могущую возникнуть между ними привязанность, если они будут вместе!
Дойдя до конца аллеи, Петровская огляделась. Никого. Несколько минут она простояла в раздумье, затем повернула назад. И тут услышала приглушенное:
– Барыня!
Она резко обернулась: возле широченного дуба стоял какой-то оборванец и помахивал зажатой в руке бумажкой.
– Чего тебе? – недовольно спросила она.
– Идите сюда, – поманил ее рукой оборванец. – Сюда.
Все это выглядело очень странно. Снова оглядевшись, она нерешительно подошла к нему.
– Вот, это вам, – протянул оборванец Петровской клочок бумаги и вытер рукавом латаной рубахи у себя под носом. – Сенька велел передать.
Валентина Дмитриевна брезгливо приняла из рук оборванца бумагу и прочитала: «
– Это он сам тебе передал? – задумчиво спросила Петровская.
– Ага, – заверил ее оборванец. – В окошко выбросил. Вы бы это, – он поскреб всклокоченную голову, – рублишком бы пожаловали, а? Коли бы узнали, так батогами бы отдубасили. С них станется!
– Нет с собой, – отрезала Петровская. – А вот если ты узнаешь, где он спрятал письма, получишь красненькую.
– Красненькую? – загорелся оборванец. – А ежели четвертную? – Его глаза хитровато прищурились.
– Скажешь, где лежат письма – получишь, но только тогда, когда они будут у меня в руках, – отрубила Петровская.
– Заметано, барыня! – обрадовался оборванец. – Только вы это, не обманите.
– Не обману, – усмехнулась молодая дама. – Буду ждать тебя сегодня вечером на этом же месте.
– Не-ет, вечером не получится, – снова поскреб кудлатую голову оборванец. – К нему незаметно можно только ночью пробраться. Давайте завтра утром?
– Хорошо. Буду ждать тебя здесь завтра утром, – завершила разговор Петровская и, повернувшись, пошла по аллее к замку.
Глава 17
ВОЯЖ В НИЖНИЙ НОВГОРОД
По приезде в Нижний Новгород Артемий Платонович первым делом отправился в полицейское управление.
– Ну, как ваши успехи? – поздоровавшись, спросил его странный приятель Лаппо-Сторожевский.
– Найдены похищенные вещи господина Макарова, вернее, часть их, представлявшая наибольший интерес для преступников, – ответил отставной штабс-ротмистр. – Именно из-за них он и был убит. Надо полагать, это политическое преступление.
– Значит, все-таки убит?
