– Все он понимает, – усмехнулся Максим Станиславович. – Говорят, молодой барон уже таскал его за вихры за такие вот шалости, предупреждал… Да и барон Андрей Андреевич только спасибо скажет, когда мы из его рощи этого Сеньку изымем.
– Неужели вы посадите его в тюрьму? – изумилась Петровская.
– Не я, – ответил Обличайло. – Суд.
– А если я вас очень попрошу, – заглянула ему в глаза Петровская, и ее рука легла на руку пристава, – вы его отпустите?
На какое-то мгновение взгляды их встретились. Затянувшаяся пауза перерастала в вечность. Такая женщина, как Петровская, ради своих убеждений способна на многое.
– Не могу, – поднялся с канапе пристав. В его голосе звучало самое настоящее сожаление. – Поверьте, сударыня, дело парня уже получило официальный ход… Бумаги, знаете ли…
– А господин Аристов может? – с надеждой спросила Петровская.
– Нет, – твердо ответил Обличайло. – Господин Аристов тем более не сможет освободить его.
– А как же письма, которые он спрятал? – В голосе Валентины Дмитриевны прозвучало самое настоящее отчаяние.
– Да не переживайте вы так сильно, сударыня. Мы отыщем способы, чтобы узнать, где он их спрятал, – заверил ее Обличайло.
– А мне, – с мольбой во взоре обратилась Петровская к приставу, – что делать мне? Как жить дальше, зная, что я могла наказать злодеев, убивших моего жениха, но не сделала этого по причине, не стоящей и выеденного яйца. Ну, отпустите его хотя бы для виду. Он отдаст мне письма, и вы его опять засадите. Это возможно?
– Нет, – ответил Обличайло. – Правда…
– Что, что значит это ваше
– Хотя нет, это, скорее всего, не произойдет.
– О чем вы?! Говорите, не томите меня! – в отчаянии воскликнула Валентина Дмитриевна.
– Ну, если барон Дагер заявит вдруг ходатайство о непривлечении к суду этого парня, – нерешительно промолвил пристав, – то, возможно, его и удастся освободить. Однако, насколько мне известно, и Андрей Андреевич, и Михаил Андреевич настроены весьма отрицательно против этого Сеньки. А тут такой повод! Так что вряд ли они откажутся приструнить его.
– Есть еще племянница барона Вера, – заметила Петровская. – Она имеет на Сеньку, как я успела заметить, большое влияние. Барон души в ней не чает и, верно, не откажет ей, если она попросит его простить этого шалопая и написать о нем ходатайство. К тому же Вера патронирует как мать этого Сеньки, так и его самого. Она освободит его, и он отдаст ей письма. Вам с господином Аристовым потребуется узнать их содержание, и письма попадут ко мне для их перевода. Переведя их, я, возможно, помогу вам и себе узнать имя убийцы или убийц моего жениха. А более мне ничего и не надобно, – с жаром закончила Петровская.
– Что ж, попробуйте, – задумчиво ответил Обличайло. – Если все будет по закону, я ничего не имею против и буду только рад за вас.
– Тогда, – заметно повеселела Валентина Дмитриевна, – ждите еще одну визитершу. На этом разрешите откланяться, дорогой пристав, и отбыть в имение господ Дагеров.
Она решительно направилась к двери, оглянулась.
– Благодарю вас за помощь, Максим Станиславович, – тихо произнесла она. – Надеюсь, впечатление обо мне у вас составилось не слишком превратное?
– Да что вы, Валентина… – начал было Обличайло, но Петровская не дала ему договорить.
Сейчас Петровская смотрелась воплощенным в плоть очарованием.
– Потому что если это так, то вы решительно не правы.
Она любезно кивнула приставу на прощанье и прикрыла за собой дверь, оставив его в состоянии как бы крайней растерянности. Но когда смолк стук каблуков ее атласных туфелек, растерянность с лица пристава тотчас улетучилась.
– Все идет по плану, Артемий Платонович, – сказал вслух Максим Станиславович, и его губы сложились в довольную улыбку.
А все-таки в этой бестии что-то есть!
Глава 19
ЖЕЛТЫЙ ДОМ
Лечебница для умалишенных была действительно желтого цвета – Желтый дом. Оба ее этажа были забраны решетками, отчего сей дом скорби напоминал скорее тюрьму, чем клиническую больницу. Перед домом был небольшой дворик с клумбочками цветов и тропинками между ними, позади располагался фруктовый сад с лавочками, на которых отдыхали после уколов и принятия лекарств больные из числа не буйных. Двор лечебницы был окружен высоким забором с наглухо запертыми воротами, затворенной калиткой и небольшим оконцем в ней, также закрытым. Словом, крепость, да и только. Когда Артемий Платонович постучал в ворота, оконце открылось не сразу, а когда все же отворилось, появившийся в нем глаз довольно долго изучал утреннего посетителя. Затем за воротами глухо и неприветливо поинтересовались:
– Вам чего?
– Я бы хотел поговорить с вашим главным врачом, – твердо ответил отставной штабс-ротмистр.
– Зачем? – осведомились за воротами.
– А это я намерен сказать только ему, – с нотками раздражения в голосе сказал Артемий Платонович.
Оконце закрылось, и Аристову минут десять пришлось гадать, пошел ли сторож звать главного врача или просто отправился в свою будку пить чай. Наконец за воротами послышался говор, и калитка распахнулась.
– Войдите, – сказал человек в пенсне и бородке клинышком, пропуская отставного штабс-ротмистра во двор. – Я – главный врач клиники. Вы хотели меня видеть?
– Да, – уверенно ответил Артемий Платонович, поправив висевший на груди жетон Императорского общества вспомоществования. – Разрешите представиться: Артемий Платонович Аристов, действительный и непременный член Совета Императорского общества вспомоществования больным и страждущим. То есть страждущим и больным… – Он снова потрогал свой жетон. – Вам должны были телеграфировать обо мне из Петербурга.
– Вот как? Мы не получали никакой телеграммы, – немного растерянно ответил главный врач.
– Значит, еще получите, – безапелляционно заявил Аристов и шагнул по направлению к клинике, слегка потеснив врача плечом. – Собственно, моя визитация к вам не носит характера какой-то инспекторской проверки. Скорее, это просто ознакомительное посещение вашей клиники и не более.
– Но, позвольте…
– Простите, дорогой доктор, не позволю, – жестко сказал Артемий Платонович. – В телеграмме, которую вы вот-вот получите, будет предписано не чинить мне никаких препятствий и оказывать всяческое содействие. – Он строго посмотрел на врача. – Или вы хотите вызвать неудовольствие к своей персоне вашего губернатора, дядя коего, как известно, входит в попечительский совет нашего общества? А может, самой государыни императрицы, под покровительством и патронажем которой находится наше общество?
– Н-нет, – робко ответил доктор.
– Тогда прошу вас ознакомить меня с условиями содержания ваших пациентов. Надеюсь, они соответствуют инструкциям министерства?
– Конечно, – охотно заверил его главврач.
– Тогда вам не о чем беспокоиться, – примирительно улыбнулся отставной штабс-ротмистр.
Пройдя несколько помещений и познакомившись с историями больных, содержащих много поучительного и в ином случае давших бы Артемию Платоновичу много пищи для ума, он с главным врачом и его помощником дошли наконец до четырнадцатой палаты, где помещалась Анастасия Маслова.
– Откройте, – попросил Аристов.
