известно заранее — скоро эти стены совсем сдвинутся, а ветер не замедлится, и нас попросту размажет! Да, но я Чародей, я могу мир сменить… нет не могу, слишком быстро мы движемся. И все же по наитию черчу знак Силы, направив его поперек движения, в потоке что-то ломается, теперь он движется рывками, как испорченный транспортер, потом вообще замирает. Что вокруг — поглядим потом, сначала надо как-то выбраться из клейкой густой черноты, в которой я увяз почти по грудь, как тогда, в Зачарованном…
Но чернота куда-то исчезает, и я обнаруживаю, что лежу носом вниз на чем-то ровном и холодном. Каменном. Не то какая-то дорога, не то пол. Правой рукой по-прежнему обнимаю Ильмиру, в левой — меч, а значит, все идет как надо. Ну, если не все, то хоть что-то…
Поднимаюсь на колени, все мускулы затекли. Переворачиваю Ильмиру лицом вверх, подсунув ладонь под голову, осторожно похлопываю по щекам:
— Подъем, подъем… Ты как — в порядке?
Она приподнимается на локтях:
— Все хорошо… — голос слабенький, подсевший. Оно и понятно — это ж я бугай, ко всему привычный, а ей такие упражнения внове…
— Ну вот и чудненько, — откликается кто-то звучным и бодрым голосом, я тут же оказываюсь на ногах, в боевой стойке, поворачиваюсь. Никого. Длинный, прямо-таки бесконечный коридор, смахивающий на подземный переход, только на стенах почему-то факелы натыканы, а свет — определенно электрический. И ни души…
— Что за шутки?
Невидимка диктор отзывается ехидно:
— Не узнал? Москва говорит, тундра этакая. Местное время 68 часов 10 минут 23 секунды угловой дуги циферблата. Температура за бортом минус десять градусов Келвина; влажность, конечно, хреновая, но настроение бодрое и отчетливое.
— Ты еще производственную гимнастику предложи, — огрызаюсь я.
— Да я-то, конечно, предложу… Но сразу предупреждаю: тебе ее делать придется.
М-да, чем черт не шутит, лучше не рисковать, а то меня можно будет в отделение для буйных сдавать без экзаменов…
— Ладно, ладно, верю… Ильмира?.. — я вопросительно уставился на нее — проверить, не сам ли я с собой веду беседу. А она совершенно, кажется, обалдела от голоса ниоткуда, несущего ахинею. Да, точно, она же радио никогда не видела…
— Что это, Мик?
Безнадежно ухмыляюсь:
— Москва говорит… А ты, приятель, чего замолчал? Поведай, что новенького на необъятных просторах и вообще в мире.
— А чего ты хочешь-то? — в дикторском голосе недоумение. — Могу про урожай — ну сам понимаешь, посевная-уборочная, добрые фермеры, злые долгоносики…
— В другой раз… Что еще у тебя есть?
— На сегодняшних валютных торгах, — приободрился диктор, — зафиксирован новый курс доллара — северо-запад, что куда восточнее…
— Дальше, — командую я совсем уже безапелляционно. В бархатном голосе — растерянность:
— Я еще прогноз погоды могу…
— Валяй, — поощряю я. Это уже становится забавным… Был у меня сосед-алкаш, он вот так же с приемником беседовал каждый вечер.
— На Запредельщине ожидается полная беспредельщина! — радостно сообщает голос. — А пока позабавились — и хорош.
— Что, время для правительственных обращений к народу?
— Почти угадал, — произносит другой голос. И звучит он не далее, как метрах в двух за моей спиной.
Резко поворачиваюсь, выставив меч. Кто ищет — тот всегда найдет… словно ушат ледяной воды, словно из окна мордой об асфальт. Собственной персоной — Ринге Воитель. Я знаю, что это он, хоть никогда его и не видел — знаю даже, что он выглядит куда моложе, чем есть на самом деле. Прямые темные волосы только слегка тронуты сединой, голова гордо вскинута, лицо — тонкое, породистое, четко очерченное, пронзительные серые глаза слегка прищурены, рука спокойно лежит на серебряной рукояти длинного меча.
— Не меня ли ты искал? К твоим услугам, человечек.
— Да, тебя. Нам надо выяснить кое-какие отношения… покойничек.
Смуглые нервные пальцы плотней смыкаются на рукояти оружия, прищур становится угрожающим:
— Не забывайся.
Ага, не любит… Учтем.
— Ладно, не буду. Мы ведь знакомы? Заочно, правда.
— Знакомы, — улыбка возвращается. — Ты решился?
— Как видишь, я здесь. Чего ты хочешь?
— Ничего особенного. Место узкое, и нам не разойтись.
— Проход достаточно широк. Что ты вообще имеешь в виду?
— Раскинь мозгами. Если мы встретились, значит, ты потенциально опасен, верно? И лучше, если ты будешь опасен не для меня.
— Не терпится вернуться в подлунный мир?
— А я его и не покидал, — широко улыбается Ринге. — Не в том дело. Ты в этом мире, и нам не разминуться, так что либо ты идешь со мной, либо умрешь.
— А на кой вообще я тебя сдался? Других мало?
Ринге тяжело вздохнул:
— Да хватает… Но просто так тебя отпустить я тоже не могу — сам понимаешь, надо поддерживать не только Силу, но еще и репутацию.
Это уже полнейший бред — пока мы разговаривали, декорация изменилась: стены стали скалами, а вверху появилась полоска неба. Ущелье Морока, если я что-нибудь понимаю. Пора бы и привыкнуть. Ну что ж, если бред, то лишний бредовый эксперимент — не помеха.
— Если я соглашусь — что я получу?
— Торгуешься, человечек? — Ринге весело хохочет, закидывая голову. — Ну что ж, власть над себе подобными я тебе дам. Отведаешь полным кубком.
Он меня еще и покупает! Оглядываюсь на Ильмиру — бледна, но выглядит довольно решительно. Ну, с богом!
— Дешево. Власть — любая — всего-навсего суррогат, вроде зеркальца для дикаря. У Йокана предложение получше — Сила, могущество.
Ринге сразу теряет весь свой лоск, лицо дико искажается, с губ срывается хриплое ругательство. Он как-то смещается, лица его я теперь не вижу, только глаза вдруг оказываются очень близко, в них — огонь, но огонь холодный, они и пугают и притягивают. Колени обмякли. С этой волей не очень-то поспоришь… Из последних сил пытаюсь отвести взгляд, но не получается, я уже полностью подконтролен…
И тут приходит мощная поддержка от Ильмиры — словно невидимый валун пронесся между мной и Ринге, сметая зыбкую связь. Да, теперь я четко понимаю — нам не разойтись. Это мир не для поединка Сил, и мы здесь почти равны.
Доли секунды мне хватает для того, чтоб рвануться вперед, Хельмберт со свистом прочерчивает короткую дугу, лязг… Вот это реакция! Ринге уже успел занять оборону в лесу, откуда устремляется на меня роем пчел, отвечаю залпом главного калибра, вдребезги разлетевшимся о фланговую атаку боевых колесниц, завершившуюся шахом на десятом ходу…
На рубящий снизу меня не купишь, отбиваю два подряд, на третьем прокручиваюсь — и вижу, как стремительно, из невозможной позиции, летит клинок Ринге, переливающийся всеми цветами радуги, парирую неловко, клинком вниз — и недостаточно быстро. Заваливаюсь, не удержавшись на ногах, влево, в правом боку, чуть ниже подмышки, резкая, неожиданная боль, чувствую, как по нему стремительно
