и инициировало всплески ревности. И не могу сказать, что эти всплески имели место совсем уж на пустом месте!
Но как же?… Ведь разные биологические виды!!! Хотя…
Я посмотрел на удалявшихся по коридору Карину и Алана. Карина шла на задних лапах, грациозно покачиваясь. Алан обнимал ее за «талию», Карина передней лапой тоже обхватила его талию, а свою руку положила ему на плечо. А ее хвост обвился вокруг его ноги выше колена, гораздо выше… Понятно, что походка Алана была несколько своеобразной. Я представил себе его ощущения…
…Мы были уже в воздухе, а я никак не мог прийти в себя. Ну и новость!
Судя по всему, союзы людей и тэров в настоящий момент были уже привычны и довольно распространены. Поскольку я не заметил никаких общественных дискуссий на эту тему, никаких разговоров в народе, когда десять дней жил в отцовском лагере археологов, факт существования межвидовых союзов был человечеством – нет, всем разумным населением Земли – безоговорочно принят и стал рядовым повседневным явлением.
Моих представлений в области биологии было достаточно, чтобы понимать, что сексуальные отношения людей и тэров не имеют принципиальных физиологических препятствий. Более того, различия в строении тел людей и тэров, несомненно, предоставляют смешанным парам новые возможности для реализации желаний, расширяют спектр ощущений, возбуждают своей новизной, придают свежесть и остроту чувствам. А сами чувства – прерогатива разума, и тэры ни чуть не менее, а, возможно, и более разумны, чем люди.
Всегда, все семьсот лет, с момента создания самого первого тэра, между людьми и тэрами как видами существовали очень теплые отношения, более сложные, более глубокие, чем дружеские. Не случайно балет, посвященный отношениям людей и тэров, назван «Богиня тэров», и эта богиня – Майя, человек. Так почему бы и не возникнуть между разумными существами качественно новым индивидуальным отношениям, чувству более сильному, чем дружба, чувству любви? Чувства разумных существ не зависят от их генетического кода и строения их организмов.
Кстати, мы ведь с тэрами и генетически не совсем чужие, мы уже поделились с ними частями нашей ДНК и нашими эволюционными достижениями. Мозг – устройство обработки информации, речевой аппарат – орган эффективной коммуникации, руки – органы преобразования среды обитания и общество разумных существ – социальная среда обитания, все то, что делает человека человеком, мы уже предоставили тэрам как равным нам во всех отношениях существам. Мы поделились с ними всем лучшим, чем обладали сами. Мы поделились с тэрами нашей планетой, нашей культурой и достижениями нашей цивилизации. Дело оставалось за последней малостью: за близкими личными отношениями, за личными союзами, за смешанными семьями. Оставалось сделать последний шаг: разделить с тэрами дом и постель.
Но все семьсот лет этот шаг никто не делал. Почему? В конце концов, традиционная цель семьи – продолжение рода – в человеческом обществе давно трансформировалась. Более тысячи лет люди растят и воспитывают детей, не являющихся их генетическими потомками. Сейчас только десять процентов родителей являются генетическими, естественными родителями своих детей. Еще в двадцати процентах семей дети имеют гены одного из своих родителей. В остальных же семьях дети получают наследственную информацию от доноров из генетических банков Всемирного Комитета по Генетике, и никого это не смущает. Также никого не смущает и то, что только пятнадцать процентов человеческих детей вынашиваются женщинами, а все остальные дети появляются из маточных боксов.
У тэров в семьях ситуация другая. Они пока малочисленны по сравнению с родом человеческим, и одна из главных задач их вида – увеличивать свою численность. Выполнению этой задачи естественным путем способствует чистота их генофонда, созданного людьми, и не поврежденного, в отличие от генофонда человека, воздействиями мутагенных факторов раннего этапа развития техногенной цивилизации и всевозможных видов оружия массового поражения. В отличие от нас, тэры не переживали эпохи катастроф, эпидемий и войн за передел мира. Мы привели тэров в уже чистый и устойчивый мир, а действие естественных мутагенных факторов за семьсот лет их существования еще никак не успело сказаться. Поэтому до сих пор основа сообщества тэров – традиционная семья с большим количеством детей, причем детей, являющихся непосредственными генетическими потомками своих родителей.
Но что мешает смешанным парам растить, при желании, детей и тэров, и людей? Мне кажется, ничто.
Так почему же раньше, в течение семисот лет, смешанных личных союзов никогда не возникало?
Не думаю, что препятствие заключалось в неприятии физических отличий особей разных видов. По крайней мере, не у людей. Люди за последние полтора тысячелетия привыкли к огромному разнообразию физических особенностей, возникающих у представителей рода человеческого. Стоит только вспомнить те чудовищные мутации, которые и привели общество к пониманию необходимости контроля над генофондом и к созданию Всемирного Комитета по Генетике, самой важной организации Земли. Даже сейчас, после тысячи лет работы ВКГ, какие только мутации не появляются у человека! Хвост, жабры, шерсть, третий глаз и четыре селезенки выглядят совершенно невинными отклонениями. Среди мутаций, конечно, много и полезных, взять хотя бы вторую структуру мозга… Воистину, нет худа без добра.
А селферы, способные превращаться в существо любого вида? Союзы человека и селфера давно не редкость. Я и сам бы очень хотел…
Может, возникновению смешанных союзов до сих пор мешали морально-нравственные человеческие запреты? Межвидовые сексуальные контакты в истории человечества, как правило, считались чудовищными извращениями, хотя в богатой человеческой практике чего только не бывало!… Но до появления тэров все виды на Земле, кроме человека, были неразумными животными, именно это и было основой резкого общественного неприятия подобных контактов.
Конечно, с одной стороны, общественное сознание весьма консервативно, что объясняет отсутствие даже намека на возможность существования союзов человек-тэр в течение всех семисот лет. С другой стороны, общественное сознание человечества было подготовлено к принятию идеи смешанных союзов событиями последних полутора тысячелетий.
Но никакой естественный процесс, происходивший в обществе, не мог бы развиться и завершиться так стремительно и безболезненно!
Значит, это был не естественный процесс. Не иначе как к этому процессу приложили руку селферы! Тогда конечно. Похоже, появление смешанных союзов – результат специальной программы селферов. И тот же балет «Богиня тэров», премьера которого прошла год назад, за неделю до моего отлета в последний рейс на «Джо», и гиперболизировано тигриный оскал улыбки Бориса, кумира всех женщин, несомненно, были пунктами этой специальной программы, результат выполнения которой меня сегодня так поразил.
Но зачем селферам вдруг понадобились смешанные союзы? Должны существовать очень, очень веские причины для того, чтобы селферы задумали и осуществили столь кардинальные изменения в структуре общественных отношений на Земле…
В этих размышлениях я провел все время полета на остров.
Мелисса не прерывала моего молчания и не спрашивала, в чем дело. Когда мы покинули флаер, она только сказала, что ждет меня через полтора часа к раннему ужину, поскольку завтра мы отбываем на Лунную Базу, а до ужина я свободен.
Я направился в свой коттедж, чтобы переодеться. Когда я уже вышел на террасу в плавках и с полотенцем на плече, то вдруг сообразил, что возникновение смешанных пар должно было стать главной темой сезона для всех развлекательных программ Сети. Я вернулся в гостиную, чтобы проверить эту мысль.
Зря я не смотрю сериалы и шоу! Иначе еще до прилета на Землю я был бы в курсе радикальных изменений в области личных отношений разумных обитателей планеты. Во всех сюжетах произведений массмедиа традиционные любовные треугольники превратились теперь в затейливые многоугольники. А прямые и косвенные намеки на преимущества сексуальных отношений между представителями различных биологических видов прямо, как мне показалось, толкали разумных и не очень разумных существ на проведение отчаянных экспериментов. После знакомства с программами развлекательных каналов мне стало совершенно непонятно, почему же на Земле все еще существуют в значительном количестве традиционные пары «тэр-тэр» и «человек-человек».
Я так увлекся исследованием содержания передач для широких слоев населения, что голос Мелиссы, раздавшийся из коммуникатора, застал меня врасплох:
– Алекс, ты что не идешь ужинать?
– Извините, Мелисса, бегу!
Я поспешно натянул майку и шорты и бегом бросился к ее коттеджу.
Мелисса уже сидела за столом и, увидев меня, начала наливать нам в глубокие тарелки из супницы суп, над которым поднимался ароматный пар.
– Прошу меня извинить, я… забыл о времени.
– Ничего страшного. Сегодня мы еще сами себе хозяева, когда хотим, тогда и едим. Если бы ты сказал, что занят, мы бы сели за стол позже.
– Нет, я ничем особенным не занимался, я просто… не посмотрел на часы.
Мелисса протянула мне тарелку.
– Положи побольше сметаны.
Суп сегодня был грибной. Он был, как все кулинарные творения Валентины Петровны, бесподобным, но вкус его показался мне хотя и ярко выраженным грибным, но несколько необычным. Я никак не мог припомнить, чтобы ел когда-нибудь такой грибной суп и вообще что бы то ни было с подобным оттенком вкуса. Я похвалил суп и протянул Мелиссе тарелку с просьбой налить мне еще.
– Подожди, выпей сначала вот это,- сказала Мелисса, наполняя мой бокал бледно-зеленой жидкостью из бутылочки причудливой формы.
– Что это? Вино?
– Нет, противоядие. Сегодняшний суп сварен из грибов агрустык. Мицелий я как-то привезла с Фризы, там эти грибы растут в экваториальной зоне большого материка, и я надеялась, что здесь им будет не слишком жарко. Действительно, они здесь прижились, на биостанции их загон уже два раза расширяли. Видишь, вкуса они изумительного, но содержат вещество, весьма токсичное для обычных людей. У тебя ведь еще метаболизм обычного человека, так что без противоядия ты больше двух часов не протянешь. Количество токсинов в одной тарелке компенсирует примерно один бокал этого раствора. Выпей, а потом я тебе налью еще тарелочку супчика,- она потрясла бутылочку с зеленым зельем,- пожалуй, еще на один бокал здесь хватит. В крайнем случае, противоядие я тебе еще синтезирую, на биостанции есть приличная лаборатория, а никаких экзотических реактивов тут не требуется. Это сравнительно простой низкий полимер.
Внутренности мои свело.
Не думаю, что это уже начал действовать инопланетный яд. Просто я понял, что Мелисса не шутит. Она действительно не видит ничего особенного в том, что блюдо в сегодняшнем меню требуется запивать противоядием, и спокойно объясняет мне, что я могу не ограничивать себя в удовольствии, поскольку противоядия у нас много.
Я поспешно выпил зеленоватую жидкость. Вкус у нее оказался довольно мерзостный.
По идее, я понимал, что следует, дабы не посрамить честь Космофлота, с удовольствием съесть еще тарелочку замечательного супчика и невозмутимо запить отраву остатками зеленой гадости. Но я не смог пересилить себя и вежливо отказался от добавки.
Мелисса восприняла мой отказ даже с некоторым удовлетворением:
– Ну что ж, мне больше достанется! Кстати, агрустык на самом деле совсем не грибы,- продолжала Мелисса, наливая себе в тарелку суп,- это представитель особого типа живых существ. Наши биологи между собой их называют «бродячие грибы», поскольку полное наименование типа этих существ на латыни выговорить с ходу проблематично даже для специалистов. Суп варится из частей этого существа, похожих на сухопутные морские звезды. Ночью эти «звезды», как грибы, соединены с «телом», грибницей, днем они отделяются от нее и отправляются самостоятельно пастись и охотиться, а к ночи возвращаются к своим гнездам в грибнице и всю ночь обмениваются с «грибницей» веществами и информацией. У агрустык неплохо развита нервная система, а нервные центры в грибнице соединены в какое-то подобие примитивного мозга. На биостанции это существо изучают с большим интересом. А к потере части своих «звезд», мобильных частей тела, агрустык относится совершенно индифферентно, в природе такое явление нормально. Так что сегодняшний суп можно есть без всяких угрызений совести.
Пока Мелисса приканчивала суп, я уговаривал себя отнестись ко второму блюду без предвзятости и не интересоваться заранее, из чего оно приготовлено. Но мое богатое воображение рисовало мне картину разделки тушки непослушной бабочки. Усилием воли я подавил естественный рефлекс организма и старался не думать о том, что загоны и вольеры биостанции заполнены разнообразными представителями не только земной фауны. На всякий случай я потихоньку внимательно оглядел стол, не притаилась ли где-нибудь какая-нибудь непонятная бутылочка или баночка с очередным противоядием, заботливо припасенным для меня Мелиссой, но ничего подозрительного не обнаружил.
