Были только роскошь, позолота, инкрустации, бездушный хрусталь и толпы алчущих, чёрт бы их побрал. Право же, этот мир точно катился прямиком в преисподнюю...
«Ладно, довольно глупостей, я становлюсь смешон», — взял себя в руки кня1ъ. Закурил сигару и с улыбкой человека ничем не обременённого вышел на воздух.
В объятия весеннего вечера, расцвеченного морем огней. Сказочно благоухали клумбы, звонко пел фонтан, радовали глаз искусно расположенные лужайки, заросли, «естественные» водоёмы...
Однако на этом гармония кончалась.
Из дверей соседнего кабаре доносились синкопы, способные поднять покойника. Это давал представление джаз-банд, новинка, выписанная из Америки. Весёлые негры били в барабаны, дули в хрипящие трубы, рвали струны контрабаса... Видимо, Америке показалось мало чуть не догола раздеть старушку Европу. Of иг ещё и заставляла её плясать свои бешеные фокстроты.
«Господи, и эту какофонию называют искусством». Князь расстроился вконец, выбросил сигару в пруд и зашагал к морю. Ему хотелось побыть одному. Прочь, прочь!.. Как же он устал от людей, этих алчных, завистливых, лживых созданий... То ли дело — общество тварей морских. Таких красивых, грациозных, столь сообразных естеству...
Сразу же вспомнив о невинной страдалице мурене, князь нахмурился, засопел и... неожиданно замер. Напрягся всем телом и не поверил глазам — увидел Её.
Рыжеволосую богиню Кейс Хелли, желанную и влекущую.
В шляпке «кекуок*джемпере «джерси* и узкой юбке до колена. В жёлтых, сводящих с ума высоких шнурованных ботинках, так подчёркивающих красоту пленительно стройных ног... Уперев точёные пальцы в античное совершенство бёдер, она стояла на краю обрыва и смотрела не отрываясь в чёрные сумерки над морем.
Наверное, у неё на затылке были глаза. Она повернулась навстречу и расцвела:
— Добрый вечер, князь! Ваши розы просто великолепны. За них можно отдать всё, кроме неба Италии...
Духи у неё были пряные, с горчинкой. Отточенная стрела, поражающая самую суть мужского естества.
— Осторожнее, Кейс, — протянул ей руку князь. - Это скверное место, «площадка самоубийц*.
А сам снова, и очень некстати, вспомнил того русского хулигана с «Авроры*. Ну нет бы, как положено нормальному цивилизованному человеку, выйти да и головой вниз с обрыва. Tax ведь нет, сразу за калибр...
— Ах вот оно что, — усмехнулась Кейс и взяла протянутую руку. — Зато какой прекрасный вид! Скалы, море, шапки бурунов... Кстати, князь, вы уусинали?
Князь Альберт улыбнулся и покачал головой.
— Я тоже нет, — засмеялась она. — Давайте отведаем чего-нибудь экзотического, легкоусвояемого, с массой фосфора и белка?
«Боже правый, какая женщина, - в который раз мысленно ахнул князь, — как она умна и начитанна...» Вслух он спросил:
— Куда бы вы хотели пойти?
— Не знаю, только, прошу вас, помните о своём реноме. Отважусь предположить, что навряд ли вам стоит появляться в зале «Де Пари» в обществе незнакомых женщин... Злые, языки страшнее пистолета...
4Да, вот это женщина. Красива, умна, глубоко порядочна...»
— Душевно благодарен за заботу о моём реноме, — поклонился князь, мгновение подумал и подал даме руку. — Идёмте же! Да здравствует фосфор!
Идти было недалеко, в порт. Там в полуподвале за массивной дверью была устроена таверна с искусно стилизованной атрибутикой зловещего пиратского притона. Бочки, канаты, изрезанные дубовые столы, обрывки парусины, страшные портреты по стенам... Однако голодным туристам не следовало опасаться пьяных дебошей. Обстановка в ■* притоне* была тихая, мирная, чинная. А как тут кормили!..
Князь устроил спутницу за столом.
— Я возьму, пожалуй, буйабес. Очень советую, не пожалеете. — Он сделал знак гарсону, и тот подлетел стрелой, даром что был в ботфортах на высоких каблуках. — Два буйабеса по-провански, много хлеба и... — он посмотрел па даму, та кивнула, — бутылку белого анжуйского...
— Момент, — поклонился гарсон и как на крыльях полетел в сторону кухни.
— Самое время для правильного буйабеса, — глянула по сторонам Кейс. — Только, князь, не будет ли тяжеловато на ночь?1
Народу в таверне было относительно мало. Морские волки, видимо, не захаживали сюда, а туристы предпочитали шикарные рестораны и казино.
— Этот буйабес, уверяю вас, можно есть не только на ночь, но и посреди ночи. Причём даже брачной, — усмехнулся князь и указал на гарсона, уже возвращавшегося с подносом. — Амброзия, пища богов. Кстати, Кейс, вам говорили, что вы похожи на Диану?
На подносе стояли необъятные миски с бульоном, щедро сдобренным томатами и анисом, огромное блюдо с варёной тёмной и белой рыбой, глубокие плошки с пикантным соусом *руй* и баррикады чесночного
> Буйабес — замечательное творение Прованса, насчитывающее многовековую историю. Во многом близок нашей донской ухе, но ис пользует морскую рыбу, мидии и креветки Рыба иарнтгл на очень сильном огне, причём не просто в бульоне, а в суспензии бульона и оливкового масла. Изначально буйабес был вгчерией пищей рыбаков, на его приготовление шла рыба, которую не удалось продать днем.
хлеба[22]. Казалось, съесть это всё обыкновенному человеку не под силу.
— Я полагаю, — потянула носом Кейс, — плоха та брачная ночь, во время которой служат не Эроту, а Мамоне...1 Или я, — глянула она с улыбкой на князя, — снова глубоко не права?
— Благодарю. — Князь жестом отпустил гарсона, лично разлил вино и возвратил улыбку Кейс. — Конечно же, вы правы, ибо трижды не прав тот, кто спорит с женщиной... За вас! За вашу красоту, за нашу встречу!
Белое анжуйское было выдержанным и терпким, хрустальные бокалы — вместительными, рифлёными и прохладными.
И надо ли говорить, что буйабес был действительно выше всяких похвал.
Постепеюю с гастрономической темы разговор перешёл к более серьёзным вещам, и вот тут оказалось, что мисс Хеши, помимо прочих достоинств, обладала, оказывается, ещё одним редкостным даром.
Она умела слушать.
Её глаза светились неподдельным интересом, пониманием, состраданием... О, это было именно то, чего так не хватало князю. Чтобы искренне, глаза в глаза, без фальши, по душам... Как он изголодался по такому общению!
Вначале он поведал Кейс про стра'далииу мурену. Затем живописал историю в Казино. Анжуйское под талкивало его рассказать и про бившую супругу со всеми её скандальными выходками, но из соображений галантности князь всё-таки промолчал.
— А знаете, с чего началась история рода Гримальди? — спросил он. — Наш клан зародился аж в тринадцатом веке, когда мой предок Франсуа воевал с генуэзцами и всё пытался взять крепость Монако, но ратное счастье было не на его стороне. И тогда Франсуа помолился Богу, переоделся смиренным францисканцем и направил свои стопы в мятежную твердыню. Подошёл к воротам, именем Господа постучал... И когда ротозеи-стражники открыли, «святой отец> перерезал им глотки. А тут и егох войска подоспели... С тех пор на гербе Монако изображаются братья-франщкжанцы в сандалиях, в скромных рясах - и с мечами в руках. Кроткие аки агнцы, но, когда требуется, — свирепые аки скимены!
— Поучительная история, — задумчиво кивнула Кейс. — А почему славный Франсуа Гримальди так стремился овладеть твердыней Монако? И что ему в ней? Других фортеций было мало? Где и стены пониже, и рвы поуже, и ворота послабее...
