Ошибка '2012'. Джокер

стоянку.

— А ну-ка, чмошник, стоять, — ощерился руле­вой. — Живо озадачился, упёрся рогом и цротёр все стёкла моей ласточки. Если хочешь оставаться та ким же красивым и здоровым... Ну всё, в пахоту время пошло I

Оксана невольно вспомнила совсем другого бом жа, сшивавшегося во дворе сё питерского дома (на помним, сугубо ведомственного). Тот при виде подъ жавшего автомобиля немедленно бросался проти- мть номера, думая таким образом заработать на пи- ю; беда была в том, что номера при «протирке» гряз­ним рукавом нещадно царапались. Соответственно, сонтингент, состоявший из офицеров «компетент­на органов», шарахался, ругался и спешил сунуть даоровому террористу десятку, только чтобы он L-шзко к машине не подходил.

Здесь, похоже, ситуация складывалась принци- шально иная.

— А чего их тереть-то, милай, — поднял голову 5омж, и его интонации вдруг показались Оксане смутно знакомыми. — Чёрного кобеля не отмоешь юбела. Все одно в машине у тебя будет темно, как i жопе у мавра. Не ведаешь, милый, куда рулишь...

— Что? — Рулевой страшно выругался и схва­тил бомжа за ватник на груди. — А ну, козёл, живо в пахоту! Ты, пидер, гребень, парашник, ложкомой- ник, дятел, сука, грёбаный чушок...[3]

Оксана, даром что была в форме, даже не вспом­нила о присутствии рядом своего прямого начальст­ва Ну забывала она в таких случаях спрашивать раз­решения — ругайте, наказывайте, подошла и с ходу вмазала носком туфли-лодочки водителю по ноге. Чуть пониже икры, аккурат в нервный узел. Тут же приласкала ладонью в почку, двинула коленом в бед­ро и от всей души, с каким-то зверским наслажде­нием засадила кулаком в печень. И кто говорит, буд­то женщина неспособна отправить мужчину в аут по причине невозможности нанести достаточно силь­ный удар, тот просто не стоял никогда под подобным ударом. «Правильный пацан» охнул, захрипел, ёкнул внутренними органами и, забыв про бомжа, начал укладываться на землю.

Однако упасть ему не дали. Сильные руки (на сей раз — мужские) схватили за воротник, и гром­кий голос рявкнул:

— Фамилия?

Это вмешался в происходившее подполковник Забелин. Тоже не постеснявшийся ни формы, ни присутствия подчинённой.

— Сучков мне фамилия, — всхлипнул рулевой, — а ему, — он указал па стоявшего столбом пасса­жира, — Засухин. Дяденька... — умоляюще посмот­рел он на Забелина. — Тётенька... — Это уже отно­силось к Баренцевой. — Простите! Отпустите! Я к братану на свиданку еду, весь на нервяке, вот и не совладал с натурой, не сдюжил, каюсь... Простите, дяденька, ошибка вышла...

Да, прав был классик: битие определяет созна- ' ние. А если при этом присутствует ещё и василько­вый цвет, воспитательный процесс поднимается на небывалую высоту. Наивному Макаренко и не сни­лось...

— Документы! — велел Забелин. Взял, посмотрел с неохотой вернул. — Так, значит, говоришь, к брату^ На свиданку?

И Оксана начала понимать, отчего его так кроткс слушался встреченный давеча вепрь.

— Так точно,, дяденька, к брату, - часто закивал рулевой. — К молочному.™ к Федьке... Он теперь на расконвое, за хорошее поведение. Дяденька, отпус-

гм, мы детдомовские, с Припяти. Без папы-мамы росли. Недоедали. Недопивали...

Он сиротски всхлипнул, дёрнул головой, а буду­чи отпущен с миром — поковылял к машине, дер­жась за печень и подволакивая ногу, но со всей воз­можной скоростью. Вот они с пассажиром забились в салон, хлопнули дверцы, вгрызлись в дорогу ко­лёса...

— Клоуны, — посмотрел им вслед Забелин, каш­лянул и повернулся к бомжу: — Ну что, цел? Жить будешь?

«Мама дорогая, — мысленно ахнула Оксана Это был он! Тот самый бомж, что лет пять назад одарил сё книгой Краева про Беловодье. — Господи, как он сюда-то попал? Или... или он всегда тут и жил, а „попала' как раз таки я?.>

— Да что мне станется, — усмехнулся тот, почё­сывая скулу. — А вот за державу обидно. Ездють тут всякие, хватают за грудя, оскорбляют честных граж­дан уголовными словами... А ведь сами-то уботе и не видят ни зги...[4] — Тут он солнечно улыбнулся Ва- ренповой. — А тебе, желанная, за заботу да за учас­тие низкий поклон.

Что-то в его манере было от скомороха Ни за что не разберёшь, где дурачится, где всерьёз говорит.

— Тебе вообще-то куда? — спросил Забелин и глянул на часы. — А то можем и подвезти...

Оксана поняла, что эти двое были знакомы. И знакомы хорошо.

— Спасибо, мне недалече... — начал потихоньку пятиться бомж. - Ты сам-то не забудь смотри: скоро грянет. Так что не стой под стрелой...

— Кто это, товарищ подполковник? — подходя к «Ниве», самым невинным тоном спросила Варенцо­ва. — Весьма колоритная личность!

— Колоритная, да ещё какая... — Забелин выта­щил ключи и принялся ковырять упрямый замок. — Это наша достопримечательность, странник Никита, местный блажешшй. — «Нива» наконец открылась, и Забелин запустил мотор. — Ходит себе потихонь­ку, да и ладно. Мужик не вредный... А погодка-то и впрямь к дождю! Не зря с утра парило...

Оксана поняла, что подполковник недоговари­вал. Может, это была ещё одна загадка,--с которой ей предстояло разобраться самой.

— А кто он вообще-то? — тактично надавила она. — Документы у него какие-нибудь есть? Может, он немецкий шпион? Или английский?

— Да нет, он скорее из Моссада, - рассмеялся Забелин. — Если серьёзно, то он вроде бы бывший партизан, то ли тяжело раненный, то ли контужен­ный... Теперь вот и лечит, и заклинает, и предска­зывает судьбу. Здорово, кстати, предсказывает. Сам я, впрочем, не сталкивался...

«Ну точно темнит, — решила Оксана. — Или, мо­жет, у меня форма допуска не та?»

«Нива» между тем вырулила с парковки, мино­вала асфальт и покатила но фейдеру. Оксана поми­мо воли снова залюбовалась на могучие ели.

— «Нет безобразья в природе...» — глядя в ок­но, тихо процитировала она Некрасова и добави­ла: — Кроме человека... Ого! Николай Ильич, вот это да!..

Справа от дороги раскорячилась перелетевшая кювет иномарка с наглухо .чатонированными стёкла­ми. Грозный тигр на капоте сморщился в жалкой гри­масе — машина, упорхнувшая с крутого гравийного поворота, влепилась в необъятную сосну и, похоже, не нанесла ей особого ущерба Господин Сучков с пассажиром находились тут же. Оба размахивали ру­ками, как видно делясь впечатлениями. Обтрюхан- ные, окровавленные, облёванные, но живые. Если считать «згу» тропинкой, получалось, что блаженный был прав: её-то они и не разглядели.

— Вот так, не буди лихо, пока оно тихо, — выта­щил мобильник Забелин, принялся набирать «ско­рую» и дорожных ментов. — Да и вообще думать надо, прежде чем мести языком. А то — парашник, ложкомойник, гребень... Ишь, разбежались!

Варенцова не ответила и так всё было ясно. С блаженным Никитой не стоило портить отноше­ния. Да она, в общем, и не собиралась...

На дальних подступах к городу по обочинам вдруг судорожно затрепетали ели, небо резко потем­нело, и разом, словно из ведра, пошёл дождь — но крыше «Нивы» забарабанило, словно горохом. По грейдеру шустро покатились мутные ручейки.

— Ну вот, как всегда вовремя... — Забелин ак­куратно затормозил, постаравшись спрятаться под деревья. Хотел уже было заглушить двигатель, но потом будто вспомнил о чём-то, огляделся, передви­нул машину на десяток метров вперёд, окончатель­но выключил зажигание и нарочито бодро подмиг­нул: — Ну, Оксана Викторовна, держитесь, сейчас начнётся.

В негромком голосе слышалось определённое беспокойство и что-то типа чувства гордости — мол, знай наших.

И тогда действительно началось. Ураган «Катри- на>, немножко недоработавши за океаном1, явно решил отыграться на скромной российской Пещёр- ке. Тучи легли «Ниве» на самую крышу, ветер уда­рил по машине водяными бичами, и жутко, на всю вселенную разразился гром. Раз, другой, третий... Пятый, десятый...

— Ну даёт Илья-пророк... — непроизвольно втя­нул голову в плечи Забелин, сглотнул и сделал ка­кое-то движение рукой, словно хотел перекрестить­ся, но постеснялся. — А, Оксана Викторовна?

— Ага, даёт, — кивнула Оксана, не отрывая глаз от сполохов в небе. Гроза ей всю жизнь мало того что нравилась — ещё и снилась временами, и это были очень светлые сны. — Николай Ильич, а они правда в одно место бьют или мне кажется?..

Исполинские огненные разряды в самом деле с завидным постоянством расче|>чивали небо где-то на западе.

— А чёрт его знает, — пожал плечами Забелин. — Я же вам говорил про болота У нас тут и не такое бывает...

В это время позади машины глухо охнуло, затре­щало, застонаю и начало рушиться. Оксана оберну-

! Имеется в виду катастрофическое наводнение в Новом Орлеане.

•iacb и увидела, как падает огромная ель, вывернутая с корнями. Словно силясь удержаться, обречённое дерево обняло лапами давно отключённый столб электропередачи... Вес оказался непомерным для убогого человеческого изделия - подались бетонные опоры, лопнула проржавевшая проволока... И всё вместе рухнуло наземь.

Точно туда, где Забелин первоначально остано­вил было «Ниву»...

В такие моменты глаз почему-то выхватывает самые незначительные детали, и Оксана увидела табличку, привинченную к столбу. «Не влезай — убьет», — гласила надпись, ещё различимая среди рыжих потёков. Чуть выше были нарисованы череп и молния, очень похожая на изломанную стрелу. Уж не-на ту ли самую, под которую блаженный совето­вал не вставать...

Ещё минута — и гроза стремительно унеслась. Выглянуло солнце, на северо-восточном краю неба встала широкая, поразительно яркая радуга. Причём Варенцова могла бы поклясться, что одним концом она упиралась в землю именно там, куда ещё мину­ту назад хлестали молнии.

«Нива» послушно завелась и покатила по грей­деру...

Варенцова. Принц на белом коне

Непосредственные служебные реалии скорее по­радовали, нежели огорчили. Отдел располагался в здании УВД, то есть в двух шагах от гостиницы, парни-опера были вроде без претензий, в основном молодёжь, кое-кто в звании прапорщика. Оксану по­знакомили с народом, дали ключ от сейфа, показали письменный стол, и майор Быстров, заместитель За­белина, начал вводить Баренцеву в курс дела. Вот тут её ждало огорчение. Быстров путался в трёх ёл­ках, перескакивал с одного на другое, влезал в по­дробности, не обрисовав целого. Наверное, он был честным и хорошим работником, но вот что касается изложения своих мыслей, этим талантом Господь его явно обнёс. Послушав майора минут пять, Ок­сана неожиданно почувствовала, что хочет иидеть Краева. И не просто хочет, а очень и очень!

«Вот уж у кого и с полётом мысли всё нормаль­но, и со словарным запасом...»

Нахмурившись, она честно попыталась вникнуть в ахинею Быстрова, прекрасно понимая, что с гораз­до большим успехом разберётся во всём сама, чуть погодя. Краев... Болота, гроза, Илья-пророк, Белово­дье... Сколько лет в её жизни всё было хорошо, спо­койно и тихо, привычно-размеренно, а тут... В про­винциальной гостинице, на старости лет!

Оксана мысленно обозвала себя дурой. И, обра­довавшись завершению первого рабочего дня, отпра­вилась через площадь — в свой бронированный по­лулюкс.

Холодный душ, жёсткая махровая простыня... «Господи, хорошо-то как! Особенно если к зиме и тёплую подадут...» Уже в домашних бесформенных джинсах и (наконец-то!) тапках на резиновом ходу Оксана двинулась к Краеву. Естественно, уверяя себя в душе, что идёт исключительно забирать Тишку.

В краевском номере царила гармония. Тихон, на­бегавшийся и сытый, безбожно дрых, хозяин же, яв­но взяв пример с Солженицына', варил картошку в мундире. А на столе, помимо покупного «оливье*, хлеба и колбасы, красовалась пластиковая баночка с сельдью «матье». Удивительно, но при виде селёд­ки у Оксаны пошла слюна. Это после колякинско- го-то обеда. Прощай, талия...

— Привет, ребята, — поздоровалась Оксана. — Что празднуем?

— Ну... это так, скромный товарищеский ужин, — отозвался Краев, и она вдруг поняла, что он ждал её, что он тоже был очень ей рад. — Кто тут у нас с боевой вахты вернулся? Кто весь день родину за­щищал?

— Да уж, не щадя живота... — рассмеялась Окса­на, невольно погладив место, где полагалось нахо­диться желудку. Глаза вдруг самым натуральным образом защипало. Кто, когда в