сцена д?йствія, обставленная этими же самыми лицами, переносится на Гросвенор-Скверъ: лордъ Джозефъ Седли пламенно влюбленъ въ княжну Ребекку, а маркизъ Осборнъ запылалъ возвышенною страстью къ Амеліи, получившей отъ герцога, своего родителя, полное согласіе располагать своей судьбой.
Или, если угодно, намъ ровно ничего не стоитъ, изъ аристократическихъ салоновъ Гросвенор-Сквера спустится въ какую-нибудь преисподнюю и описать, наприм?ръ, что д?лается на кухн? мистера Седли. Вообразите вм?ст? со мною, какъ чорный Самбо влюбленъ въ кухарку (что, впрочемъ, отнюдь не противор?читъ д?йствительности), и какъ онъ сражается изъ-за нея съ безстыднымъ кучеромъ: какъ мальчишка буфетчикъ крадетъ стеариновую св?чу, и горничная миссъ Седли остается въ потьмахъ. Вступивъ въ эту колею, я могъ бы, пожалуй, представить множество презабавныхъ столкновеній, не лишонныхъ юмора и комического интереса.
Или, для охотника до раздирательно-трагическихъ эффектовъ, можно было бы совс?мъ перевернуть эту грязную картину. Представьте, что за горничной миссъ Седли волочится какой-нибудь бандитъ, лютый бандитъ, сорвиголова. Вотъ онъ вламывается въ домъ честного негоціанта, поражаетъ чорнаго Самбо и похищаетъ б?дную миссъ Амелію, лишившуюся чувствъ. Прелестная д?ва исчезла изъ вашихъ глазъ, и вы ужь не увидите ее, какъ своихъ ушей, до посл?днихъ страницъ посл?дняго тома, гд?, разум?ется, все оканчивается къ общему благополучію. Тутъ, конечно, была бы пропасть эффектовъ, и читательница, я знаю, съ жадностью ловила бы каждую строку этого литературного произведенія. Вообразите, что эта глава начинается такимъ образомъ.
НОЧНОЕ НАПАДЕНІЕ.
Ночь была мрачная и бурная, облака сходились, расходились, сталкивались и расталкивались, и, наконецъ, совс?мъ сгустились и почерн?ли; какъ… какъ чернила. Бурный вихрь неистово срывалъ верхушки трубъ съ кровель домовъ, и дико завывалъ по широкому раздолью, разбивая въ дребезги черепицы и камни. Ничто не могло устоять противъ этой страшной борьбы разъяренныхъ стихій природы; ночные стражи, съеживаясь, сп?шили укрыться въ своихъ конурахъ, продуваемыхъ в?тромъ, заливаемыхъ сверху и съ боковъ потоками дождя. Громовые удары сл?довали одинъ за другимъ, перекатываясь и раскатываясь на необозримомъ небосклон?. Молніи сверкали убійственными зм?ями; прор?зывая насквозь сизо-багровыя тучи. Фонари на улицахъ загасли, масло разлилось, стекла потрескались во вс?хъ нижнихъ и верхнихъ этажахъ. Одинъ кучеръ въ Соутамптон?, не усп?вшій скрыться въ своей конюшн?, стремглавъ полет?лъ съ своихъ козелъ… куда? Но ураганъ не даетъ в?стей о судьб? своихъ жертвъ и прощальный крикъ несчастного возницы заглохъ и замеръ въ душномъ пространств?. Ужасная ночь, страшная ночь! Все было темно вокругъ, какъ въ засмоленной бочк?, и не было луны на безпред?льномъ горизонт?. Да, такъ: не было луны. Совс?мъ не было. Не было ни одной зв?зды. Хоть бы одинъ слабый, мерцающій, перемежающійся лучь изъ надзв?здной тверди, но и того не было. Вечеромъ только, въ глубокіе сумерки, показала свой ликъ лишь одна прив?тная зв?здочка, но и та сокрылась невозвратно въ непроницаемой мгл?.
— Разъ, два, три!
Это былъ сигналъ главного бандита. Десятки безобразныхъ чучелъ съ грязными рожами выскочили изъ подъ моста, и устремились вс? на одинъ и тотъ же пунктъ.
— Ты ли это, Визаръ? спросилъ удушливый голосъ.
— Кто жь, кром? меня! отв?чалъ бандитъ. Ну; ребята, заряжайте пистолеты, и маршъ впередъ. Ты, Блаузеръ, пойдешь на кухню, а ты, Маркъ, въ кладовую. Ключниц? зажать ротъ, кучера связать, горничную и кухарку взять съ собою. А я, прибавилъ онъ свир?пымъ голосомъ, я посмотрю, что д?лаетъ Амелія въ своей спальн?!
Наступила мертвая тишина.
— Ба! Что я слышу? За мной, ребята! зарев?лъ Визаръ.
В?дь это было бы очень хорошо: не правда ли, милостивая государыня? Попытаемся теперь разжидить свой слогъ розовой водицой.
Маркизъ Осборнъ написалъ
Красавица получила душистую записку изъ рукъ своей
— Милый маркизъ! Какъ онъ любезенъ.
Въ записк? было приглашеніе на балъ къ лорду Бумбубунъ.
— Кто эта прелестная д?вушка? спросилъ въ тотъ же вечеръ индійскій принцъ, Моггичунгукъ, прикатившій изъ Пиккадилли на шестерк? вороныхъ коней. Именемъ вс?хъ купидоновъ, любезный Седли, представьте меня ей.
— Имя ея — миссъ Седли, Monseigneur, сказалъ лордъ Джозефъ многозначительнымъ тономъ.
— Vous avez alors un beau nom, отв?чалъ сіятельный Моггичунгукъ, торопливо отступая назадъ съ озабоченнымъ видомъ. Въ эту минуту онъ наступилъ на ногу старого джентльмена, который стоялъ позади и безмолвно любовался на очаровательныя прелести леди Амеліи.
— Trente mille tonnerres! закричалъ старый джентльменъ, скорчившисъ подъ вліяніемъ agonie du moment.
— Ахъ, это вы, Monseigneur! Mille pardons?
— Какими судьбами, mon cher! вскричалъ Моггичунгукъ, увид?въ своего банкира. Пару словъ, mon cher, нам?рены ли вы теперь разстаться съ вашимъ жемчужнымъ ожерельемъ?
— Mille pardons! Я уже продалъ его за дв?сти-пятьдесятъ тысячь фунтовъ князю Эстергази.
— Und das ist gar nicht theuer, potztausend! воскликнулъ Моггичунгукъ, и прочая, и прочая, и прочая…
Такимъ образомъ, вы видите, милостивыя государыни, въ какомъ бы дух? могла быть написана эта исторія, если только авторъ далъ полный разгулъ своей фантазіи, потому-что, см?ю васъ ув?рить, аристократическіе салоны ему изв?стны въ совершенств?, столько же, по крайней м?р?, какъ вашимъ моднымъ романистамъ, у которыхъ д?йствующія лица объясняются между собою на разныхъ діалектахъ! Но ужь во всякомъ случа?, съ вашего позволенія, я буду идти скромно по своей дорог?. Впрочемъ, ув?ряю васъ заран?е. что эта глава заслуживаетъ полного вашего вниманія.
Карета быстро покатилась отъ Россель-Сквера къ Уэстминстерскому мосту. Мистеръ Джой и миссъ Шарпъ сидятъ напереди, и между ними довольно свободного м?ста. Мистеръ Осборнъ сидитъ насупротивъ, посередин?, между капитаномъ Доббиномъ и Амеліей.
Пассажиры кареты, вс? до одного, ув?рены, что въ этотъ самый вечеръ Джой непрем?нно сд?лаетъ формальное предложеніе миссъ Ребекк? Шарпъ. Родители молодого челов?ка, оставшіеся дома, смотр?ли сквозь пальцы на это д?ло, хотя, говоря между нами, старикъ Седли питалъ къ своему сыну весьма странное чувство, довольно близкое къ презр?нію. Онъ считалъ его тщеславнымъ, самолюбивымъ, изн?женнымъ, л?нивымъ. Онъ терп?ть не могъ притязаній его на св?тскій тонъ и открыто см?ялся надъ его хвастливыми сказками изъ индійской жизни.
— Я оставлю ему половину им?нія, творилъ старикъ, да притомъ онъ и самъ богатъ, какъ Крезъ; но я уб?жденъ, какъ дважды-два: если ему скажутъ завтра, что я, его мать и сестра умерли скоропостижной смертью, онъ равнодушно отв?титъ: «вотъ оно какъ!», и потомъ преспокойно отправится об?дать въ свой трактиръ.
Амелія, съ своей стороны, была просто безъ ума при мысли о возможности такого брака. Разъ или два Джозефъ собирался поговоритъ съ ней о чемъ-то очень важномъ, и она отдавала ему въ полное распоряженіе свои уши; но жирный толстякъ никакъ не могъ разр?шиться отъ своей великой тайны и, къ досад? сестры; разражался только вздохомъ и пыхт?ньемъ.
При этой таинственности братца, добрая миссъ Амелія была какъ на иголкахъ, и зав?тныя мысли съ непоб?димою силой выпрашивались наружу изъ ея маленького сердца. Не р?шаясь вступить въ откровенную бес?ду съ миссъ Ребеккой на счетъ н?жного и деликатного предмета, миссъ Амелія облегчала свою душу продолжительными секретными сов?щаніями съ мистриссъ Бленкиншопъ, домовою ключницой, которая, съ своей стороны, не замедлила сообщить н?сколько тайныхъ зам?чаній горничной д?вушк?, стоявшей на самой дружеской ног? съ кухаркой. Все это д?ло, съ весьма краснор?чивыми подробностями, кухарка, при первой возможности, сообщила вс?мъ мелочнымъ лавочникамъ, и въ короткое время всякая живая душа на Россель-Сквер? понимала весьма удовлетворительнымъ образомъ отношенія индійского набоба къ
