«А может, она права?» – подумала я, убирая шнурки во чрево ботинок. – Может, тот политик рисовал себе шариковой ручкой паутину на лице, кто знает? Кто свечку держал? И вот результат. А теперь медицинские светила разных стран теряются в догадках. Им бы к моей свекрови за советом, она бы всех научила, как жить и что делать».
Между тем Гришка продолжал хвастаться достижениями прошедшего дня:
– Мама, а я говорил грубые слова…
– Фу, как нехорошо! И что же это были за слова?
– Грязная жопа… Это Дима в садике так говорит.
– Да, – опять встряла свекровь, – действительно, Гриша употреблял плохие слова. Но мы с ним все обсудили. Я ему сказала, что если будет так выражаться, то с ним никто не станет дружить и игрушки все заберут. И в темной комнате запрут. Или в клетку посадят.
Гм… И это за невинную «грязную жопу»? Что же тогда будет с теми, кто использует в речи мат? Нет, я все-таки ничего не понимаю в воспитании, мне кажется, что за «грязную жопу» сажать в клетку непедагогично. Хотя, с другой стороны, свекрови видней. У нее большой опыт работы учителем, она заслуженный педагог Москвы.
– Маша, – строго продолжала свекровь, переполненная чувством собственной значимости (еще бы, она сегодня целый вечер сидела с ребенком, потому что наши няни опять пересдают свои двойки). – Гриша ничего не ест, пьет только «Буратино»!
– Как «Буратино»?! Отобрали бы и спрятали!
– Я не смогла отобрать, он не отдал.
Понятно. Она в свои шестьдесят не смогла отнять у четырехлетнего ребенка пластиковую бутылку лимонада.
– И еще, Маша, он не хочет убирать свою постель.
– Дайте ему по жопе!
– Он говорит, пусть будет как мамина и папина.
Так, в мой огород покатился большой тяжелый булыжник. Я постель по утрам застилаю с одной целью – чтоб пылищу, что поселилась под кроватью, днем никто не беспокоил. А то как ошкерятся пыльные клубочки и превратятся в лупоглазых зубастиков из одноименного фильма ужасов, как выскочат на волю и начнут громить квартиру – вот и застилаю. А сегодня забыла.
Зазвонил телефон.
– Маша? – Антон говорил быстро и сбивчиво. – Я сегодня задержусь.
– Опять? Как вчера?
– Нет, сегодня больше.
– Ты взял на себя работу всего отдела?
– Нет. Понимаешь, у коллеги день рождения. Мы тут зашли в ресторанчик…
– И когда ты будешь?
– Я пока не знаю, но, похоже, очень поздно.
– Вы опять в «Пескаре»?
– Не совсем. Рядом с ним… Ну, ладно, пока.
Короткие гадкие гудки.
Гришка подбежал к дивану, наклонился к подлокотнику, прижался к нему носом и – вжик! – вытер сопли об аляповатую обивку.
– Гриша!!!!
– Мама, ну у меня же насморк!
И все объяснение. Весь в отца. Где были мои глаза?
Началась вторая серия художественного фильма «Унесенные ветром». В телевизоре зарыдала Скарлетт, Эшли произнес монолог о своих страданиях.
Гришка смотрел и слушал внимательно:
– Мама, а что он говорит?
– Он говорит, что не знает, что делать.
– Почему?
– Скарлетт хочет, чтобы он на ней женился. Но у него уже есть жена. И он не представляет, что делать с двумя женщинами.
Ребенок ответил не задумываясь:
– Одну бросить, вторую полюбить!
– Да? Не все так просто, малыш…
– Не, мама. Это просто. Очень просто!
Действительно, как я раньше не поняла. Ведь все очень просто – одну бросить, другую полюбить. Или наоборот. Другую полюбить и тогда первую бросить. Так думает сын Антона, моего мужа.
Закапала Гришке в нос масло туи, забрызгала туда же «Антинасморк», запихала в рот шарики аскорбинки и залила все это горячим молоком с маслом и медом. Гришка возмущался как мог, но я была неумолима. Сын за отца ответит!
На ночь повесила к малышачьей лампе пластмассовую капсулу от киндер-сюрприза с дырками, заполненную резаным чесноком. Пару недель назад я изучила сайт про фитотерапию, и такое нехитрое средство настоятельно рекомендовалось от насморка и кашля. Через пять минут спальня наполнилась ядовитым чесночным запахом. Если и жил в платяном шкафу какой-нибудь безобидный вампир, то в эту ночь точно помер.
– Мама, что-то нюхается… – пропищал Гришка, завернутый куколкой в одеяло.
– Это хорошо, что «нюхается», значит, нос все-таки пробило.
– Мама, у меня и кашель…
– Да, я слышу… Очень плохо…
– Это меня папа заразил? Он вчера кашлял, я слышал.
– Может быть, и папа. В любом случае, кашель – это очень плохо.
– А тебя папа заразил?
– Нет, слава Богу.
– Это потому что он ко мне пристает. Целоваться лезет… А к тебе не пристает.
Устами младенца… Интересное наблюдение.
Гришка, пропотев, быстро уснул. Времени – одиннадцать. Антон не возвращался…
Свекровь мирно похрапывала за стеной, Гришка легко дышал свободным от козявок носом в густом чесночном воздухе спальни. Я тихонько оделась, пересчитала деньги в кошельке, освободила от зарядки мобильник и, свернув на всякий случай отвлекающую кишку из одеяла на своей кровати, вышла в коридор.
В полумраке кривошеей лампы из зеркала на меня взглянула безумными глазами тетка средних лет. Время летит непростительно быстро. Где мои чудные длинные волосы, где мои веселые беззаботные глаза, где тощие коленки и длинные ярко-красные ногти? Волосы, впрочем, я сама отрезала. Во всем сама виновата. Хотя если прислушиваться к мнению практикующих психологов, то дело не во мне, ибо я – непогрешимая звезда. Надо, ой как надо рубить пятиголовую гидру. Вот сейчас доеду до ресторана и оттаскаю гидру за патлы. И прямо по полу, прямо по полу мерзкую сволочь. Дайте мне только за волосенки ее подержаться…
Я не стала ждать автобуса. На мою несмело поднятую руку немедленно остановился обглоданный жизнью жигуленок, и из его темного нутра послышался голос с характерным акцентом:
– Дэвушка, тэбэ куда?
– В центр, ресторан «Премудрый пескарь», я покажу дорогу, – решительно сказала я и села на переднее пассажирское сидение.
– С вэтерком или как? – поинтересовался немолодой водитель в блестящих трениках и офисной рубашке в тонкую полоску.
– Лучше без ветерка. – Я попыталась нащупать железный язык ремня безопасности.
– Ай, дэвушка, – обиделся водитель, – зачем сэрдишься? Не надо привязываться, поедем как скажешь.
