Забытый вопрос

осьмиугольный китайскій фонарь, съ шелковыми кистями и повязками, — все это разм?щено, нагромождено было зд?сь въ такомъ стройномъ, красивомъ безпорядк?, такъ ласкало взглядъ округлостью формъ, изяществомъ рисунка, отсутствіемъ всякой р?звой линіи и яркаго колера: по цариц? и хата царская, говорилъ справедливо ?ома Богдановичъ. Якаждый разъ входилъ въ эти комнаты съ какимъ-то благогов?ніемъ; посл? того какъ узналъ отъ Любови Петровны, что одному изъ ея bahuts бол?е трехсотъ л?тъ отъ роду, и что мастеръ, его д?лавшій, положилъ двадцать пять л?тъ жизни на его отд?лку. Любовь Петровна была большой знатокъ въ художествахъ и страстна любила 'l'art dans ses grandes oeuvres et dans ses delicieux caprices', какъ выражалась она. Иногда она подробно толковала намъ съ Васей о 'красот? и р?дкости какой- нибудь старинной гравюры, зат?йливаго блюда временъ Бернара де-Паллиси или вычурнаго dressoir'а, когда-то украшавшаго трапезную кармелитскаго монастыря, разграбленнаго 'par la bande noire', во времена первой французской революціи. 'Надо съ молодыхъ л?тъ пріучаться любить и понимать прекрасное', говорила она намъ…

И мы подолгу засиживались съ Васей въ этомъ изящномъ жилищ? его матери, разглядывая ея великол?пные альбомы, подъ рисунками которыхъ читались имена знаменитыхъ русскихъ и иностранныхъ художниковъ, ея коллекціи старинныхъ эстамповъ, пріучаясь мало-по-малу ц?нить ихъ, сначала недоступныя непосвященному глазу, красоты и подъ конецъ приходилъ отъ нихъ въ восторгъ, Любовь Петровна тихой, одобрительною улыбкой отв?чала всегда на порывы нашего восхищенія. Она удерживала насъ охотно у себя посл? завтрака, — ей видимо было съ нами весел?е, занимательн?е, ч?мъ въ обществ? мужа и даже Анны Васильевны, которая въ посл?днее время стала какъ будто утомлять ее. По уход? ихъ она почти тотчасъ же просыпалась и, не покидая своего глубокаго кресла, подзывала насъ въ себ?. Мы усаживались подл? нея, разложивъ на стол? папки съ гравюрами, и съ хохотомъ или съ блестящими отъ удовольствія глазами передавали ей то какой-либо изъ наибол?е нравившихся намъ гротесковъ Калло, то баталію Ванъ-деръ- Мейлена, то Рафаэлевсвое Святое семейство, гравированное Эделинкомъ. Начинались толки, разсказы, споры. 'А вотъ посмотримъ, что объ этомъ пишетъ Вазари', говаривала Любовь Петровна, и я тотчасъ же кидался въ прелестному, чернаго дерева шкафу, съ дверцами, изукрашенными флорентинскою мозаикой, въ которомъ хранились ея книги, и приносилъ французскій переводъ этого знаменитаго біографа великихъ живописцевъ 'cinquo cento'. Она открывала хорошо знакомую ей книгу, выбирала страницу и давала читать намъ поочередно, — причемъ на долю Васи приходилось всегда бол?е чтенія, ч?мъ мн?, потому что она постоянно поправляла его не совс?мъ чистый французскій выговоръ… A сколько при этомъ сообщала она намъ зам?чательныхъ подробностей о первой, до замужества, молодости своей, проведенной ею съ родителями въ Италіи, о художественныхъ чудесахъ Рима, о Канов?, дружески знакомомъ съ ея покойнымъ отцомъ и дорогое вспоминаніе котораго хранилось у нея въ вид? изваяннаго изъ мрамора медальона, на которомъ изображена она была сама въ д?тств? — амуромъ съ бабочкой на рук?…

Мы уходили изъ павильона лишь съ приходомъ туда ?омы Богдановича, который являлся каждый день, часу во второмъ, къ племянниц?, и при которомъ не было уже м?ста никакому разговору или чтенію. Онъ обыкновенно входилъ крадучись — и тотчасъ же кидался на насъ; мы вскакивали и, вырвавшись изъ его рукъ, опрометью б?жали въ садъ, — а онъ за нами, — но, несмотря на прыткость своихъ коротенькихъ ножекъ, догнать насъ, разум?ется, не былъ въ состояніи и возвращался въ Любови Петровн?, съ хохотомъ угрожая намъ на прощанье послать хлопцевъ изловить насъ и запереть въ ледникъ. Мы исчезали съ Васей въ глубин? аллей или уходили на село… Вася располагалъ теперь свободн?е своимъ временемъ, ч?мъ прежде: Анна Васильевна все утро зам?няла его у отца, да и самъ Герасимъ Ивановичъ чувствовалъ себя видимо такъ хорошо, что не требовалъ постояннаго подл? себя присутствія сына; онъ самъ часто отсылалъ его, когда Вася иной разъ слишкомъ долго засиживался въ его комнат?. Мы пользовались этими свободными часами для продолжительныхъ прогулокъ. Къ намъ присоединялся обыкновенно Лева съ неотлучною при немъ Сильвой, и мы уходили иногда за н?сколько верстъ отъ Богдановскаго, въ л?съ или на другую оконечность озера — удить рыбу. Лишь издали доносившійся до насъ звонъ колокола напоминалъ намъ объ об?д?, и мы видались тогда б?жать взапуски домой. Посл? об?да, когда начинала спадать жара, мы расходились по урокамъ. Вася отправлялся въ Галечк? заниматься съ Керети французскимъ языкомъ; я усаживался въ своей комнат? за Корнелія Непота или за р?шеніе математической задачи, которое доставалось мн? всегда очень туго, благодаря нетерп?ливому нраву моего гувернера, при которомъ природная моя неспособность въ цифрамъ обращалась въ окончательную тупость…

Но лучшее для насъ время начиналось вечеромъ, когда Герасимъ Ивановичъ засыпалъ въ своемъ кресл?, и мы, ник?мъ не тревожимые, усаживались съ Васей въ его уютной комнатк?,у открытаго окна, и подъ зеленымъ абажуромъ маленькой лампы принимались за чтеніе 'нашего друга'. Подъ этимъ именемъ разум?лся у насъ Шиллеръ. Вася еще въ Германіи перечелъ его всего съ своимъ теологомъ и теперь знакомилъ меня съ нимъ… Боже мой, и понын?, когда все темн?е и темн?е наступаютъ для меня сумерки жизни и в?етъ отъ нихъ леденящимъ, всепроникающимъ холодомъ, и понын?, какъ въ т? незабвенные вечера, бьется горячо мое сердце, вспоминая эти первыя, эти лучшія впечатл?нія моей молодости! 'Безгр?шныя' уста Вася звали меня за собою въ волшебный, нев?домый мн? до этой поры міръ, гд? все кругомъ обнимало меня прелестью, любовью, очарованіемъ, — и я шелъ за нимъ, переходя отъ восторга къ восторгу. Богъ, челов?чество, свобода, 'die Worte des Glaubens', — какъ захватывали всю мою молодую душу эти слова, какъ говорила мн? объ этихъ святыхъ в?рованіяхъ каждая страница поэта! A Вася, — онъ весь былъ проникнутъ ими: Шиллеръ былъ для него какимъ-то божествомъ…

— Ахъ, Вася, говорилъ я ему однажды, — мы только-что прочли die Burgschaft, — я чувствую, что съ т?хъ поръ, какъ мы читаемъ это съ тобою, я совс?мъ другимъ сталъ. Я ничего не понималъ до этихъ поръ, я былъ мальчишка, а теперь я челов?комъ, хорошимъ челов?комъ чувствую себя, Вася. Какъ счастливо жить, какъ мы теперь живемъ съ тобою зд?сь; всю жизнь хот?лъ бы я такъ прожить. Скажи самъ, приставалъ я въ нему, — разв? зд?сь намъ не хорошо?

Онъ улыбнулся.

— Очень хорошо — покам?стъ… проговорилъ онъ.

— И вс? счастливы, продолжалъ я восхищаться, — живемъ мы вс? такъ вм?ст?, такъ дружно, и Анна Васильевна, и Герасимъ Ивановичъ, и твоя мать.

— Моя мать… повторилъ онъ.

Онъ оперся головой на об? руки и долго въ этомъ положеніи гляд?лъ на меня.

— Она ужасно скучаетъ, Борисъ! р?шился онъ договорить наконецъ.

— Съ чего же ей скучать? началъ было я, но пріостановился: мн? вдругъ вспомнилось множество маленькихъ обстоятельствъ, изъ которыхъ сл?довало безспорно заключить, что Любови Петровн? было скучно. — Она однако такъ любезна къ теб?, вспомнилъ я ему, такъ ласкаетъ тебя…

— Да, ей самой… она сама желала бы… но она не можетъ, тихо вздохнулъ онъ на недосказанную свою мысль.

Я понялъ его, но спросилъ безсознательно:

— Чего не можетъ она, Вася?

Онъ опять долгимъ взглядомъ взглянулъ на меня и. слегка приподнимая лежавшаго предъ нимъ Шиллера:

— Любить какъ вотъ зд?сь, отв?чалъ онъ, — вс?мъ существомъ, всею душой… О, еслибъ она могла, примолвилъ онъ, снова опустивъ голову, — вотъ это было бы счастіе, небесное счастіе для меня, Боря!

'Кого она могла бы такъ любить, его, къ счастію твоему, н?тъ зд?сь, б?дный мой Вася', подумалъ я. 'Любить прямо, открыто, не стыдясь, презирая всякіе людскіе толки', точно звуча надъ самымъ моимъ ухомъ, вспомнились мн? эти слова его матери тогда, 'въ храм? отдохновенія'. и тихій голосъ Анны Васильевны, отв?чавшій ей на это: 'надо смириться, Любочка…'

A гд? онъ былъ въ это время, тотъ, кто тогда внушалъ ей т? слезы ея и р?чи, чего и не подозр?валъ б?дный Вася? Первое изв?стіе о немъ сообщено мн? было матушкой въ письм? изъ К., въ которомъ строго упрекала она меня за то, что я ей не писалъ тотчасъ же по прі?зд? нашемъ въ Богдановское. 'Я такъ и Богъ знаетъ какъ измучилась бы', говорила она, 'еслибы не встр?тила на улиц? барона Фельзена, который мн? сказалъ, что вид?лъ васъ обоихъ наканун? своего отъ?зда', и въ конц? письма прибавляла, что тотъ же баронъ Фельзенъ весьма любезно предложилъ ей за?хать къ намъ въ домъ, узнать, не будетъ-ли какихъ порученій къ намъ, въ случа?, еслибъ онъ долженъ былъ обратно ?хать въ наши страны. Объ этомъ свиданіи