— Что жь! И
Онъ точно сломилъ ее н?сколько л?тъ спустя, подъ солдатскою фуражкой, въ глубокомъ ущельи Чечни…
Саша былъ еще весь взволнованъ и притомъ зам?тно не доволенъ собой. Онъ повернулся и молча пошелъ по направленію дома.
Вс? двинулись за нимъ.
Опицкій уже скакалъ на одной ножк?.
— Какой безстрашный, сказалъ мн? Вася, глядя на него:- я такого еще не встр?чалъ.
— И Саша безстрашный, зам?тилъ я. — Онъ ничего не боится; и добрый. только вспыльчивъ. A Опицкій изв?стный забіяка.
— Да, сказалъ Вася, — Сашу ужь такъ воспитывали. У него отецъ самъ такой… рубака, домолвилъ онъ.
— И у Опицкаго тоже, сказалъ я:- отецъ его Саррагоссу бралъ, знаете, въ Испаніи есть такой городъ?
— Знаю. Вася улыбнулся. — Какъ же это онъ ее бралъ?
Мн? показалось, что Вася не в?ритъ мн?.
— Спросите вс?хъ, вс? знаютъ, я ужь конечно не буду лгать, ув?рялъ я его, н?сколько обиженный, — онъ у Наполеона служилъ.
— Гд? же онъ теперь?
— Онъ недалеко отсюда живетъ, у ?омы Богдановича арендуетъ им?ніе, Селище называется, отсюда версты четыре всего, и отъ насъ близко…
Черезъ четверть часа я усп?лъ передать ему біографіи и родословныя всей нашей веселой компаніи, начиная съ самого себя, описать наши съ?зды въ Богдановскомъ по праздничнымъ днямъ, наши шумныя забавы…
До дому было съ версту. Разговаривая, мы стали мало-по-малу отставать отъ прочихъ.
— Зд?сь бываетъ такъ весело всегда, говорилъ я. — Вы въ первый разъ въ Богдановскомъ?
— Я былъ зд?сь ребенкомъ, но не помню… Да, сказалъ онъ съ разстановкой, — зд?сь хорошо, есть просторъ глазамъ! Какъ широко! Прелесть!
Онъ видимо думалъ совс?мъ о другомъ, ч?мъ я. Онъ озирался кругомъ, на село, на л?съ, на поля, пропадавшія въ св?тлой дали…
Онъ откинулъ голову назадъ; глаза его сіяли.
— За границей этого не увидишь… простора этого, договорилъ онъ, снимая съ головы фуражку и откидывая назадъ свои длинные волосы, которые в?тромъ все относило ему на глаза.
— A вы были за границей?
— Два года слишкомъ, отв?чалъ онъ съ зам?тнымъ отт?нкомъ грусти въ голос?.
— Скажите, спросилъ я, — весело за границей жить?
— Не знаю… Мы ?здили для отца… Онъ боленъ третій годъ…
— Такъ давно! Что же съ нимъ такое?
Глаза Васи мгновенно потускн?ли; онъ отвернулся.
— Онъ безъ ногъ и безъ языка, въ паралич?… проговорилъ онъ глухо, не смотря на меня.
— Параличъ! это ужасно! Не говорить! ничего не понимать! И я содрогнулся невольно.
— Не понимать! воскликнулъ быстро Вася, поворачиваясь ко мн?:- кто это вамъ сказалъ?
— Ваша матушка, чуть не отв?тилъ я, но остановился. Я смутно понялъ, что этого не сл?дуетъ говорить ему. — Я думалъ… параличъ… пробормоталъ я.
— Папа видитъ все, понимаетъ… онъ хочетъ говорить и не можетъ… Вотъ что ужасно!…
На бл?дной щек? Васи засверкали слезы…
— Саша в?рно захочетъ въ войну играть. Вы будете? сказалъ я посп?шно, не зная, какъ разс?ять его.
'Зач?мъ это я спросилъ его объ отц?,' укорялъ я себя. 'Какой это день сегодня вышелъ для меня несчастный!'
— Не знаю, я никакихъ игръ не знаю, отв?чалъ онъ улыбаясь и видимо черезъ силу.
Я взглянулъ на него съ удивленіемъ.
— В?дь я одинъ: у меня н?тъ ни братьевъ, ни сестеръ, объяснилъ онъ съ тою же улыбкой и тою же звучащею въ голос? грустью.
— A Саша вамъ не родня?
— Онъ мн? двоюродный братъ…. но мы в?дь съ нимъ врозь живемъ.
— Двоюродный братъ! повторилъ я. — Такъ вотъ почему генералъ называлъ вашу maman сестрицей?
— Да, она родная сестра покойниц? Сашиной матери.
— Вы и Анн? Васильевн? родня тоже?
— Отецъ мой родной племянникъ ?омы Богдановича, сынъ его сестры; она была замужемъ за д?домъ моимъ, Лубянскимъ.
— Вы теперь изъ-за границы прі?хали? спросилъ я опять Васю.
— Да, недавно. Мы прі?хали теперь изъ К., вм?ст? съ дядюшкой и Сашей.
— И этотъ офицеръ… баронъ… и онъ съ вами прі?халъ? старался проговорить я какъ можно равнодушн?е.
— Да, сказалъ Вася сквозь зубы.
— Онъ служитъ у вашего дядюшки?
— Да, кажется. Онъ ?халъ впередъ, заготовлялъ намъ лошадей.
— Раав? это надобно? Это его должность?
— Не знаю, отв?чалъ онъ отрывисто и пожалъ плечами. Можетъ быть онъ и изъ удовольствія…. не знаю.
— A онъ мн? очень не нравится! сказалъ я по н?которомъ молчаніи, между т?мъ какъ на язык? такъ и верт?лось спросить его: отчего
Вася быстро обернулся на меня.
Я невольно опустилъ глаза.
Не знаю, что прочелъ онъ на моемъ лиц?, но онъ не отв?тилъ мн? ни слова, и мы молча продолжали путь.
Подходя въ дому, мы услышали веселые крики и см?хъ. Это былъ Саша, поднимавшійся на крыльцо съ толпой мальчиковъ. На его плечахъ сид?лъ маленькій Опицкій и понукалъ его ногами, крича писклымъ голоскомъ: 'ну, ну, жив?е, въ галопъ!' Они дорогой помирились.
VI
Какъ пчелы на пасек? въ знойный день, жужжали гости въ высокой зал? въ два св?та, съ хорами, въ которой отбывались по большимъ днямъ пиры ?омы Богдановича. Въ столовой пом?щались дамы и д?вицы. Изъ-за растворенныхъ дверей ея можно было любоваться впрочемъ эполетами генерала Рындина; они сверкали какъ-то особенно торжественно среди женскихъ платьевъ. Генералъ одинъ удостоился этой чести. Вся остальная мужская компанія собрана была въ зал?. Въ углу, у окна, ближайшаго ко входу, отд?льной группой собрался ц?лый полкъ учителей, гувернеровъ и дядекъ, 'нашихъ просв?тителей', какъ называлъ ихъ Саша Рындинъ, съ которымъ, сказать мимоходомъ, еще ни одинъ просв?титель не могъ ужиться дол?е нед?ли. Между ними стоялъ и Керети. Увид?въ меня, онъ кивнулъ мн? ласково головой, но не отд?лился отъ группы собратій, изъ которой отъ времени до времени вырывались глухіе взрывы сдерживаемаго хохота. Это пот?шалъ публику н?мецъ-музыкантъ, жившій у Галагаевъ, маленькій челов?чекъ на дряблыхъ ножкахъ, съ серебряными очами, в?чно спадавшими съ его крошечнаго ястребинаго носа. Настоящая фамилія его была Богенфришъ, но вс?, даже ?ома Богдановичъ, звали его почему-то Булкенфрессъ — прозвище, на которое онъ обыкновенно отв?чалъ сл?дующимъ витцемъ: 'да, я люблю булка, когда она св?жая и румяная есть,
