какъ щеки у молодой прачка'. Булкенфрессъ говорилъ на вс?хъ языкахъ и на вс?хъ одинаково дурно, но им?лъ даръ съ невозмутим?йшимъ хладнокровіемъ отпускать такія штуки, отъ которыхъ эти господа чувствовали даже и на другой день колотья въ боку.
За ними всл?дъ, скромно придерживая одной рукой у груди полу своей рясы, другою зачесывая за ухо волнистые съ прос?дью волосы и низко кланяясь еще изъ другой комнаты, вошелъ высокій и тучный священникъ.
— Ахъ, батюшка, васъ только и ждемъ, милости просимъ! воскликнулъ ?ома Богдановичъ съ другаго конца залы, завидя его и кидаясь подъ благословеніе.
— Благочестной супруг? вашей, Анн? Васильевн?, желалъ бы принести душевное мое поздравленіе со днемъ… началъ было священникъ.
— Покорно благодаримъ, покорно благодаримъ, батюшка, она тамъ, перебилъ его торопливо ?ома Богдановичъ, указывая ему пальцемъ на столовую. — Да не прикажете ли тминной, батюшка?
Батюшка взглянулъ на дверь столовой, потомъ на столъ съ графинами и закуской, какъ бы соображаясь.
— Тминной я выпью, ?ома Богданычъ, р?шилъ онъ смиреннымъ голосомъ и кланяясь въ поясъ.
И, выпивъ рюмку, направилъ стопы свои къ новорожденной.
?ома Богдановичъ заковылялъ посп?шно за нимъ.
Но изъ дверей буфета, отворившихся настежь, повалилъ въ то же время запахъ кушанья. Богунъ, все еще въ п?вческомъ кафтан?, выступалъ торжественно впередъ, ведя за собою рядъ людей, которые съ трудомъ несли на большихъ блюдахъ исполинскія кулебяки.
?ома Богдановичъ быстро повернулся на ходу и остановилъ священника.
— Сн?дь сію благословите, батюшка, сказалъ онъ, живописно вскидывая об? руки по направленію блюдъ.
Священникъ обернулся къ образу.
Все кинулось къ столамъ. Говоръ смолкъ. Съ какимъ-то неистовствомъ, громко жуя и чмокая губами и держа вилки свои у самыхъ зубцовъ, принялись гости ?омы Богдановича за уничтоженіе его кулебякъ.
Едва усп?ли мы съ Васей проглотить кусокъ пирога, какъ уже Саша торопилъ насъ.
— Полно вамъ жадничать, еще об?дъ впереди. Они тутъ ц?лый часъ чавкать будутъ, говорилъ онъ, указывая на гостей, — а у насъ время только пропадаетъ. Пойдемте въ садъ въ войну играть.
— Давай, давай! въ войну! отозвались веселые голоса товарищей, сб?гавшихся со вс?хъ угловъ залы на призывные знаки, которые онъ д?лалъ имъ глазами и рукой.
— Такъ за мной, ребята, маршъ! Вася, Боря, Петя, впередъ!
Настоящею ордой, какъ говоритъ генералъ, со см?хомъ и криками поб?жали мы въ двери, ведущія на террасу, а оттуда въ садъ.
Н?сколько челов?къ изъ группы 'просв?тителей' кинулись съ м?стъ своихъ за нами въ погоню.
— Куда, господа? погодите!… не шалите!… кричали они, выб?жавъ на террасу.
Но ихъ никто не слушалъ.
Одинъ Керети поймалъ налету брата Леву.
— Monsieur Leon, сказалъ онъ ему, — vous savez nos conventions: si vous me revenez dechire ou sali, vous ne retournez plus a Bogdanovek.
— Non, non, M-r Que! ув?рялъ Лева, вырываясь изъ его рукъ, и, минуя ступеньки террасы, вылет?лъ въ садъ однимъ прыжкомъ.
— Въ кр?пость! въ кр?пость! раздавался впереди голосъ Саши.
— Давайте прежде всего жребій видать: кому быть русскимъ, а кому туркой, распоряжался онъ. — Сколько насъ вс?хъ?
— Девятнадцать; я еще въ церкви сосчиталъ, отв?чалъ Петя Золоторенко.
— A Людвига Антоныча считалъ?
Людвигъ Антоновичъ былъ студентъ к-го университета, жившій л?томъ
— Будете играть съ нами? спросилъ его Саша.
— Для чего н?тъ? отв?чалъ нарасп?въ и съ сильнымъ удареніемъ на о и на первые слоги словъ, студентъ, потрясая огромными и курчавыми волосами, которые, словно черкесская шапка, мохнато вились вокругъ его головы.
— Молодецъ Людвигъ Антоновичъ! Вотъ и четное число. Ну, давайте теперь попарно на палку! чья рука выше возьметъ, тому быть русскимъ, а ниже, — ступай въ бусурманы!
Когда мы разд?лились на партіи, причемъ было, разум?ется, не мало спора и крика, потому что большинству изъ насъ хот?лось попасть въ русскіе, Саша скромно предложилъ было выбирать начальниковъ на голоса; но русская армія единодушно положила, что никто, какъ онъ, долженъ быть фельдмаршаломъ.
— Ну, а пашой кому быть? спросилъ онъ.
— Людвига Антоныча пашой, Людвига Антоныча! онъ вс?хъ насъ старше! закричали турки.
— Прекрасно! Согласны вы, Людвигъ Антонычъ!
— Для чего н?тъ? отв?чалъ т?мъ же п?вучимъ голосомъ студентъ.
— Отлично! такъ ступайте въ кр?пость!
— Н?тъ, н?тъ! раздавалось со стороны туровъ, — на палку, кому кр?пость защищать! A то туркой будь, да еще въ кр?пости сиди, нападать не см?й! На жребій!
— Да в?дь это противъ исторіи! возражалъ Саша, — Русскіе всегда нападали, а турки въ кр?постяхъ сид?ли!
— Потому они дурни были! зам?тилъ Людвигъ Антонычъ.
— Все равно! На жребій, на палку! кричали голоса, даже и изъ среды русской арміи.
— A не такъ,
Рындинъ уступилъ.
— Давайте тянуть, Людвигъ Антонычъ, сказалъ онъ, подымая палку.
Студентъ взялъ полувершкомъ выше Сашиной руки.
— Въ кр?пость, Саша! въ кр?пость! закричали, торжествуя, турки.
— Пойду! сказалъ съ неудовольствіемъ Саша, — но ужь я вамъ покажу, какъ надо защищаться; азовское сид?нье покажу я вамъ, вотъ что!
— Увидимъ, увидимъ!
Жабинъ, попавшій въ число чалмоносцевъ, неожиданно выступилъ впередъ и, предварительно ударивъ себя, что есть силы, кулакомъ въ грудь, завопилъ:
У него были готовы стихи изъ Озерова на вс? случаи жизни.
Саша и не отв?тилъ ему. Но студентъ, котораго, повидимому, сильно поразилъ завывающійся басъ
