Забытый вопрос

XXIX

Еще ц?лыхъ три дня продолжался праздникъ въ Богдановскомъ. Щедрою рукой во вс?хъ видахъ сыпалъ удовольствія ?ома Богдановичъ гостямъ своимъ: онъ ихъ возилъ утромъ въ экипажахъ завтракать въ л?съ, за десять верстъ отъ села; вечеромъ угощалъ прогулкой по озеру въ большой, устланной коврами лодк?, въ которой пили чай при св?т? безчисленныхъ цв?тныхъ фонарей. Неизб?жные п?вчіе п?ли утромъ въ л?су, п?ли вечеромъ въ лодк?, п?ли посл? об?да на террас?, п?ли до сипоты, до потери голоса, до того, что Богунъ разбранился наконецъ со своимъ паномъ и, купно со вс?ми басами своего хора, напился съ досады пьянъ до безчувствія. Капельмейстеръ князя Пузины спасъ ?ому Богдановича отъ печальныхъ посл?дствій гн?ва и отчаянія, въ которыя ввергъ злополучнаго пом?щика такой ужасный поступокъ со стороны коварнаго Богуна: онъ согласился, за большія деньги, остаться съ оркестромъ на лишній день въ Богдановскомъ. ?ома Богдановичъ расцв?лъ душой снова, а молодому большинству его гостей приходилось даже гораздо бол?е по душ? инструментальная, ч?мъ вокальная музыка. Подъ веселые звуки ея расходившаяся молодежь плясала съ утра до вечера. 'И во сн? такой чудесной жизни не бываетъ, какъ у васъ въ д?йствительности!' восклицало восторженное 'офицерство', качая на рукахъ умиленнаго и счастливаго хозяина, посл? каждаго об?да и ужина…

'Артиллерія' только не оправдала его надеждъ. Ея 'полированные' и 'ученые' представители оказались черезчуръ уже полированными и учеными: они вскакивали съ м?стъ, красн?ли и смущались заран?е, едва достигало до чуткаго ихъ слуха шуршанье женскаго платья, — за то танцовали плохо, или и вовсе не танцовали, держались особнячкомъ и 'занимать' прекрасный полъ 'пріятнымъ разговоромъ' оказались окончательно неспособными. Гусары безъ труда оттерли ихъ отъ вс?хъ м?стныхъ 'очаровательницъ', — и ?ома Богдановичъ, разд?ляя общее впечатл?ніе, не нашелъ въ возраженіе ни единаго изъ обычныхъ ему горячихъ доводовъ и страстныхъ упрашиваній, когда толстый батарейный командиръ, пыхтя и тяжело шаркая ногой, объявилъ ему, на другой же день посл? бала, что 'пора имъ на службу царскую, восвояси'. Безъ сожал?нія отпустилъ его ?ома Богдановичъ со вс?ми его офицерами. 'Никакого вида не им?ютъ', выражался онъ о нихъ неодобрительно, 'и форма у нихъ такая-жь брудная какъ они сами', — и, проводивъ ихъ до крыльца, тотчасъ же поб?жалъ наверхъ, приказывая людямъ вымести и прибрать оставленную артиллеристами комнату и перенести въ нее вещи барона Фельзена.

Я встр?тился съ нимъ въ корридор?. Фельзенъ догонялъ его.

— Это совершенно безполезно, кричалъ онъ ему, — я посл?завтра у?зжаю; стоитъ-ли перебираться на сутки?

— A тамъ ще побачимъ, какъ вы у?дете! гоготалъ 0ома Богдановичъ, — а дорогаго гостя не оставлю жить во флигел? съ крысами. Тамъ, о какія крысы ходятъ! отм?ривалъ онъ себ? пальцами по локоть.

— Тутъ, я помню, кто-то пом?щался, заговорилъ опять гусаръ.

— А вотъ кто съ французомъ жилъ тутъ — Борисъ, о! указывалъ на меня ?ома Богдановичъ. — А теперь ему еще лучше: съ Васей Лубянскимъ живутъ вм?ст?. Правда, лучше теб?, Боря? И, не дожидаясь моего отв?та:- A Герасима моего вид?ли?

— Н?тъ еще… проговорилъ гусаръ.

— Такъ ходимъ, ходимъ до него! Поглядите, какъ онъ у насъ тутъ поправился.

Фельзенъ — я это вид?лъ, — едва могъ совладать съ непріятнымъ впечатл?ніемъ, какое произвело на него это неожиданное имъ предложеніе.

— Не обезпокоимъ-ли мы больнаго? съ зам?шательствомъ проговорилъ онъ, обращаясь бол?е ко мн?, ч?мъ въ ?ом? Богдановичу.

— Я сейчасъ узнаю, посп?шилъ я отв?тить и поб?жалъ стремглавъ въ комнату Васи.

Онъ читалъ, уткнувъ голову въ об? руки.

— Вася, Вася, ?ома Богданычъ тащитъ сюда, къ отцу твоему, этого гусара… барона…

— Не пускать его, не надо! съ побагров?вшимъ лицомъ вскочилъ онъ съ м?ста.

— Поздно, Вася. Слышишь, они ужь вошли въ его комнату… Не пойти-ли намъ туда? Я боюсь, ?ома Богдановичъ заговоритъ его…

— Ступай… Я не могу, промолвилъ онъ, въ какомъ-то изнеможеніи опускаясь снова на стулъ.

?ома Богдановичъ усп?лъ уже усадить Фельзена противъ самаго кресла Герасима Ивановича, и больной гляд?лъ на него пристально своими большими, вопрошающими и глубокими глазами.

Фельзенъ, уже вполн? овлад?вшій собою, заботливо разспрашивалъ его о здоровь?, сопровождая эти разспросы участливымъ, ласкающимъ взглядомъ. ?ома Богдановичъ, размахивая коротенькими ручками и прыгая на м?ст?, отв?чалъ за племянника, что онъ теперь здоровъ, какъ волъ, и что одна только л?нь пом?шала ему вчера танцовать съ нимъ, роднымъ дядей своимъ, ?омой Галагаемъ, гопака, какъ 'когдась диды ихъ танцовали'.

Онъ добился своего: улыбка скользнула по бл?днымъ губамъ больнаго.

— A вы… сюда… на… долго? спросилъ онъ гостя, въ свою очередь.

— И хот?лъ бы, да не могу: служба одол?ла, эскадронъ, объяснилъ Фельзенъ съ видомъ учтиваго сожал?нія.

— Вы хот?ли… совс?мъ… у?хать?

— Да, признаюсь, — и онъ даже вздохнулъ, — какъ ни полюбилъ я зд?шнюю привольную и гостепріимную сторону, — онъ взглянулъ на ?ому Богдановича, — но честолюбіе не совс?мъ еще замерло во мн?. Я думалъ, въ Петербург? усп?ли положить гн?въ на милость относительно участниковъ этого несчастнаго поединка, quorum pars minima fui, промолвилъ Фельзенъ и самъ какъ-то необыкновенно искренно засм?ялся своему латинскому изреченію.

Герасимъ Ивановичъ тоже улыбнулся: добродушный тонъ Фельзена, его прямо и весело гляд?вшее лицо производили на него видимо хорошее впечатл?ніе; я самъ невольно поддавался обаянію этого необыкновенно близкаго къ правд? тона простосердечія и откровенности.

— Отказали? спросилъ его опять больной.

— Отложили, отв?чалъ гусаръ, полуулыбаясь, полувздыхая, — об?щали, что 'при случа? вспомнятъ': а время уходитъ между т?мъ, — и я все бол?е и бол?е отстаю отъ товарищей… Вы не служили въ военной служб?, примолвилъ онъ, какъ бы извиняясь, — вамъ и непонятнымъ, и см?шнымъ можетъ показаться то, что такъ тяжко переносить нашему брату въ эполетахъ, — именно это сознаніе, что отсталъ отъ товарищей.

Герасимъ Ивановичъ сочувственно качнулъ головой.

— Я не для этой дороги готовился… и, можетъ быть, не для нея и рожденъ, какъ бы отв?чая самому себ?, съ задумчивымъ медленіемъ продолжалъ Фельзенъ, — но въ Россіи теперь она ведетъ во всему… И, какъ в?роятно и заключили уже вы изъ моихъ р?чей, домолвилъ онъ съ прежнимъ веселымъ видомъ, — я усп?лъ окончательно втянуться и полюбить ее…

— Такъ, такъ! поддакнулъ ?ома Богдановичъ.

— Терп?ть надо! сказалъ больной.

— Ждать, по крайней м?р?, терп?ливо въ Юрасовк?, пока обо мн? 'вспомнятъ'.

При слов? Юрасовка ?ома Богдановичъ вдругъ вскочилъ съ м?ста, затопалъ ножками и, лукаво подмигивая племяннику на Фельзена, зап?лъ:

   A въ мене чари, чари готовы:
   Билее лыченько, и чорни бровы…

И больной, и гусаръ вопросительно взглянули на него.

— A Юхновка отъ Юрасовки сколько верстъ? обернулся онъ въ Фельзену.

— Не знаю.