'Онъ назвалъ мн? мою бол?знь, — какое-то мудреное латинское названіе, — опред?лилъ ея характеръ, симптомы; я поняла, что у меня то, что называютъ consoption. Слава Богу, я умру безъ страданія, тихо, — угасну, какъ выражался г. Латышевъ… Онъ об?щалъ мн? еще три-четыре м?сяца жизни,
'- Вамъ не хочется умирать? спросилъ онъ предъ прощаньемъ.
'- Не для себя, докторъ, сказала я и не выдержала, расплакалась.
'Онъ держалъ мою руку въ это время и вдругъ, неожиданно, кр?пко поц?ловалъ ее, взялъ шляпу и ушелъ, не говоря ни слова. Онъ добрый челов?къ… Сегодня, говорилъ мн? Эшъ, онъ у?халъ обратно въ Москву.
'Я ужасно устала, другъ мой. Буду продолжать завтра'.
*-
'Еслибы не в?чная тревога о васъ, Владиміръ, не мысль объ ожидающемъ васъ одинокомъ, скорбномъ будущемъ (вы мн? ничего не пишете о вашемъ матрос?, о Грызун?; над?юсь, что онъ все еще при васъ, и что вы съ нимъ никогда не разстанетесь: онъ вамъ такъ преданъ, — я вид?ла его въ Крыму,), мое теперешнее состояніе я могла бы назвать почти счастливымъ. Не знаю, надолго-ли, но вы не пов?рите, въ какое затишье погружается душа при ув?ренности въ неизб?жномъ и близкомъ конц?. Ни физической боли, ни тоски, ни страха, ни сожал?ній — я ничего не испытываю. Масло еще горитъ въ лампад?, но пламя ея уже не св?титъ и не гр?етъ. Все точно застыло вокругъ меня, все принимаетъ какія-то законченныя, неподвижныя формы. Время не летитъ, не мчится впередъ, какъ прежде, оно расплывается какъ вода въ низменной долин?. Все кончено для меня, Владиміръ…. ислава Богу! Я могу говорить теперь о себ?, какъ о третьемъ лиц?, какъ о чужой мн? личности, какъ о героин? давно забытаго романа.
'Многое, если не все, оставалось для васъ нев?домымъ, добрый другъ мой. Вы не допытывались, не допрашивали; слезы мои и недомолвки, чистая душа, вы мн? же объясняли преувеличеніями строгой къ себ? сов?сти, вы не хот?ли вид?ть моего стыда, вы заран?е все и всец?ло прощали…. Боже мой, стоила-ли я такой любви!…
'Но вы должны все знать… Эти три-четыре м?сяца, которые мн? остается жить, они даны мн? не даромъ, в?дь могла же я умереть тамъ, въ Крыму, не приходя въ себя!… Не дарованъ-ли мн? этотъ срокъ Вышнею волей для покаянія предъ вами, для того, можетъ-быть, чтобы вы, — дай-то Богъ! — узнавъ все мое прошедшее, не такъ горько и долго сожал?ли обо мн??…
'Признаться-ли вамъ еще, Владиміръ? Не знаю, гордость можетъ-быть это, — не даромъ же течетъ въ моихъ жилахъ Чемисаровская кровь, — но меня возмущаетъ мысль, что вы до самыхъ этихъ поръ любили не меня, а Наденьку вашего д?тства, предметъ вашихъ первыхъ юношескихъ мечтаній. Если любви вашей суждено пережить меня, то пусть же она относится ко мн?, - ко мн?, гр?шниц?, изм?нившей вамъ, недостойной васъ, но кающейся, какъ Магдалина, предъ вами, а не къ тому непорочному 17-тил?тнему созданію, какимъ сохранили вы меня въ вашемъ воображеніи и съ которымъ такъ давно у меня ничего н?тъ общаго.
'Я вамъ все разскажу, все; я могу теперь… Длиннымъ и отчетливымъ спискомъ развертывается предо мной моя жизнь, и я уже безучастно перечитываю знакомыя строки, и сердце не ускоряетъ своихъ біеній, когда я дохожу до иныхъ страницъ, еще такъ недавно поражавшихъ меня ужасомъ. Да, все кончено для меня!… Но каково бы ни было впечатл?ніе, которое должна произвести на васъ моя испов?дь, — наброситъ ли она въ вашемъ сердц? темную зав?су на мою память, или исполнится оно лишь всепрощающею жалостью, — другъ мой, братъ мой, дорогой мой Владиміръ, заклинаю васъ той душевною мукой, отъ которой умираю я теперь, не проклинайте того, кто былъ участникомъ моей вины! Его ужь н?тъ, онъ погибъ ужасною смертью. Не возмущайте его страдальческой т?ни тяжелымъ укоромъ… Онъ погибъ изъ-за меня; онъ былъ безумецъ, можетъ-быть, но онъ любилъ меня!… Простите ему, да почіетъ онъ съ миромъ! Страшно было бы мн? думать, что отв?тъ свой Богу онъ долженъ дать и за вашу участь, Владиміръ!'
'Вы помните, другъ мой, когда мы съ вами въ посл?дній разъ вид?лись въ Рай-Воздвиженскомъ. Это было въ ма? м?сяц?, семь л?тъ тому назадъ. Корабль вашъ уходилъ въ Англію. Вы у?зжали. Въ день вашего отъ?зда, утромъ, вы зашли во мн?. Мы остались на минуту одни. — Наденька, вы не забудете меня, вы не изм?нитесь ко мн?? сказали вы. — О, никогда, никогда! отв?чала я, подавая вамъ об? руки и заливаясь слезами. Я васъ любила, Владиміръ, н?жно любила съ д?тства, привыкла я относить въ вамъ лучшіе помыслы мои и чувства. Я знала, что должна быть вашею женой, вид?ла, какъ этого желали вс? окружавшіе меня, какъ при одномъ вид? вашемъ переставалъ хмурить отецъ мой свои грозныя брови. Когда я еще была маленькою, матушка ваша унимала мои слезы об?щаніемъ выдать меня, когда выросту большая, за своего Володю. Когда я стала старше, моя добрая, старая гувернантка, — помните, — миссъ Сарра-Мэкдефъ, смиряла мое упрямство угрозой, что Mister Woldemar chall know it. Покойный братъ Вася, Андрюша Кирилинъ, учившійся съ нимъ вм?ст?, постоянно дразнили меня вами. Все питало, все растило чувство мое къ вамъ… О, не у?зжай вы тогда, Владиміръ!… Я помню, когда вы получили изъ Николаева бумагу, требовавшую васъ на службу, — это было за об?домъ, — вы побл?дн?ли и молча передали ее чрезъ столъ батюшк?. Я вся зан?м?ла, сердце у меня упало… Не даромъ это было! Я предчувствовала, что страшный ударъ готовится разразиться надъ нами, — и громъ ударилъ, батюшка свернулъ бумагу, строго взглянулъ на васъ, въ отв?тъ вашему печально вопросительному взгляду; и произнесъ только одно слово: 'долгъ твой'; потомъ обернулся въ дворецкому и сказалъ: 'Владиміръ Александровичъ завтра ?детъ; въ 12-ти часамъ подъ желтую коляску четверку лошадей'. О, какъ долго потомъ звучали мн?, надрывая сердце, какъ погребальный колоколъ, эти холодныя, безпощадныя слова! Не они-ли въ самомъ д?л? и похоронили на в?ки мое и ваше счастье?…
'Я ушла въ этотъ вечеръ въ себ? наверхъ, подъ предлогомъ головной боли, и не выходила уже оттуда ц?лую нед?лю. Вы у?хали на другой день… Ябыла въ отчаяніи, никого не хот?ла вид?ть, лишилась сна. Батюшка послалъ ко мн? Карла Ивановича: я попросила его оставить меня въ поко?. Наконецъ батюшка, противъ своего обыкновенія, самъ зашелъ ко мн? однажды посл? об?да. Я могла зам?тить, что онъ былъ со мной какъ бы н?жн?е обыкновеннаго, поминалъ васъ и сказалъ, что васъ надо ждать въ Рождеству.
'- Восемь м?сяцевъ! воскликнула я, в?къ ц?лый! Онъ могъ совс?мъ не ?хать, папа, вы его заставили.
'- Онъ могъ сказаться больнымъ, или въ отставку выйти.
'- Не сл?дуетъ, ложь! И повторивъ опять слово:
'Миссъ Мэкдефъ улыбнулась и сообщила мн?, что онъ безпокоился обо мн? и каждый день требовалъ ее въ себ? съ отчетомъ о моемъ здоровь?.
'- Вы были очень холодны и даже непочтительны въ отцу, Надя, зам?тила она мн?,- это не хорошо, онъ васъ очень любитъ, только онъ ни за что не хочетъ этого показать, потому что у него такой же характеръ, какъ у герцога Веллингтона, котораго называли the iron-duke [4] . Конечно, очень грустно, что Mister Woldemar у?халъ и въ нашемъ большомъ дом? сд?лалось опять очень пустынно и скучно, посл? его отъ?зда, потому что онъ ум?лъ всему сообщать свое оживленіе и веселость; но надо ум?ть переносить съ покорностью всякое испытаніе, посылаемое намъ Провид?ніемъ. А восьмим?сячное отсутствіе Mister Woldemar'а еще не такое великое несчастіе, чтобъ отъ этого приходить въ отчаяніе, забывать ту сдержанность въ выраженіи чувствъ своихъ, которая составляетъ первое условіе хорошаго воспитанія. — Вы не знаете, Надя, продолжала старушка, оживляясь, и я желаю, чтобы вамъ никогда не суждено было узнать это, — что значитъ д?йствительное несчастіе. У меня давно уже с?дые волосы, а я до сихъ поръ содрогаюсь, вспоминая о томъ, какъ я была испытана въ моей молодости. Я была старше васъ, Надя, мн? уже было 22 года, я была сирота, б?дная, но очень хорошей фамиліи; герцогъ Аргайль былъ мн? родственникъ и онъ далъ мн? пріютъ въ своемъ замк?: у него великол?пный замокъ близь Глазго. До этого я жила у другаго моего родственника въ Кемберленд? и тамъ познакомилась съ однимъ молодымъ челов?комъ; онъ былъ незнатный, сынъ простаго фермера, но прекрасный, умный и хорошо воспитанный молодой челов?къ. Мы полюбили другъ друга. Я ему сказала, что ни за кого, кром? него, не пойду замужъ, но что такъ какъ ни у него, ни у меня ничего н?тъ, то онъ долженъ прежде всего составить себ? положеніе, а я буду его ждать и молиться за него. Онъ сказалъ мн?: 'вы будете скоро моею, Сарра,
