но что никакъ нельзя м?рить одною м?рой Кирилина и всякаго другаго. Онъ жилъ съ другими людьми, въ кругу чуждыхъ намъ понятій, онъ не признаетъ нашихъ приличій, онъ ненавидитъ наши 'искусственныя условія;' р?зка, но за то искренна его р?чь, и каждое слово его выражаетъ именно то, что онъ въ это время чувствуетъ. Онъ даровитъ и знаетъ это, и полагаетъ поэтому, кажется, что не существуетъ ничего для него недозволеннаго. Онъ началъ со мной чуть не оскорбленіями; теперь, — и какъ быстро это совершилось, — другое чувство, повидимому, овлад?ло имъ, и онъ какъ будто уже не въ силахъ скрывать его. Онъ и не почтетъ нужнымъ сдерживаться, онъ способенъ думать, что я… Сынъ Настасьи Савельевны! вспомнилось мн?, и мои опасенія показались мн? вдругъ такъ забавными, что я готова была громко разсм?яться.
'Т?мъ не мен?е непріятное чувство залегло у меня, и я не могла уже отъ него избавиться. 'Онъ мн? только испортилъ впечатл?ніе, вызванное его же музыкой: т?мъ хуже для него!' сказала я себ? съ досадой, и глаза мои, — холодные, какъ с?верное небо, ув?ряли вы, Владиміръ, — совс?мъ оледен?ли. Я вид?ла это, какъ въ зеркал?, на лиц? Кирилина; оно съ каждымъ мгновеніемъ становилось тревожн?е и печальн?е. 'Что съ вами, отчего такая перем?на?' говорили мн?, не ст?сняясь присутствіемъ другихъ, батюшки, сид?вшаго рядомъ со мной. его неотступные взгляды. И, кр?пко прижавшись головой въ своей скрипк?, онъ съ нервною дрожью водилъ смычкомъ по струнамъ, какъ бы злясь на то, что он? не ум?ли довольно понятно выразить его тоску. Но я не хот?ла понимать его, я старалась не слышать этихъ умоляющихъ звуковъ; они могли меня подкупить, я это чувствовала, — а онъ потомъ увлекся бы опять какими-нибудь безумными надеждами…
'Два новые гостя изъ близкихъ сос?дей вошли въ это время въ залу. Я очень обрадовалась ихъ прі?зду; это давало мн? случай встать съ м?ста и занять другое, рядомъ съ ними, подальше отъ скрипки и отъ взглядовъ Кирилина.
'Но б?дные сос?ди, прі?хавшіе именно съ ц?лью наслушаться его игры (они узнали объ этомъ отъ музыкантовъ Грайворовскаго, про?зжавшихъ мимо ихъ,), были очень обмануты въ своихъ надеждахъ. Кирилинъ, исполнивъ элегію Эрнста, объявилъ, что не можетъ бол?е играть, что у него страшно болитъ голова, и рука нейдетъ посл? ?зды верхомъ.
'Это такъ походило на правду, что даже Грайворонскій не р?шился упрашивать его. Но отъ него не укрылось волненіе Кирилина, — это было и не трудно: Кирилинъ такъ дурно ум?лъ скрывать то, что чувствовалъ, — и, подс?въ ко мн?, онъ прошепталъ, принимая видъ чрезвычайно лувавый:
'Я такъ на него взглянула, что онъ не осм?лился продолжать и, зам?тивъ, что Кирилинъ уходитъ изъ залы, посп?шилъ, смущенный, ему всл?дъ, сказавъ мн?, что ему необходимо переговорить съ 'музикусомъ'.
'Оркестръ продолжалъ играть, и мы слушали его почти до полуночи. У Сарры отъ усталости и музыки давно смывались глаза, и она чуть не падала, тащась за мной наверхъ. Я также не безъ удовольствія очутилась въ постели. Снимая кольца на ночь, я зам?тила на моемъ столик? незнакомую мн?, довольно объемистую книжку.
'- Настасья Савельевна принесли сюда и положили, отв?чала она.
'Къ чему онъ это прислалъ мн??' подумала я и сказала Кат?, что мн? эта книга не нужна и что она можетъ отнести ее назадъ въ Настась? Савельевн?.
'- Он? уже спятъ теперь, отв?чала Катя.
'- Все равно, отнесешь завтра утромъ.
'Она ушла. Я закрыла глаза, над?ясь тотчасъ же уснуть, но сонъ не приходилъ. Голова моя была тяжела и гор?ла отъ прикосновенія подушки. Въ спальн? было душно: Катя утромъ наполнила вс? мои вазы цв?тами и не позаботилась унести ихъ вечеромъ; напоенный ими воздухъ томилъ и раздражалъ меня. Я вспомнила слова Карла Ивановича, что запахъ цв?товъ ночью 'очень вредоносенъ есть', но мн? жаль было будить Катю. Я встала, зажгла св?чу и, окутавшись шалью, пошла отворить окно. Ночная св?жесть волной влилась въ комнату. Надъ темнымъ садомъ безмятежно сіяло зв?здное небо, съ луговъ доносилось п?ніе посл?днихъ соловьевъ, — мы были уже въ конц? мая… Я была не въ силахъ противиться искушенію постоять подольше на чистомъ воздух? и чувствовать, какъ онъ постепенно обнимаетъ меня всею своею проникающею прохладой. Я собрала изъ вазъ вс? Катины букеты и медленно, одинъ за другимъ, стала выкидывать ихъ въ аллею, стараясь машинально попадать въ полосу св?та, которая ярко била туда изъ окна столовой: тамъ еще ужинали гости. 'Если садовникъ не усп?етъ убрать ихъ завтра до первой батюшкиной прогулки, думала я въ это время, мн? непрем?нно достанется за мое 'русское неряшество', но у меня готовъ отв?тъ: я скажу батюшк?, что розы подъ окномъ его кабинета в?чно покрыты золой его трубки'…
'Въ это время вдругъ кто-то выскользнулъ изъ темной глуби деревьевъ и, прежде ч?мъ я усп?ла узнать его, поднялъ съ земли выкинутые мной цв?ти и также быстро исчезъ во мрак?.
'Я посп?шно захлопнула раму и опустила стору. 'Это не
'Я опустилась въ кресло, усталая, неспособная бол?е мыслить. Какое-то оц?пен?ніе овлад?ло мной. Минувшій день съ его разнообразными впечатл?ніями смутно проносился предо. мной, но я была не въ состояніи остановиться ни на одномъ изъ нихъ. Да я и не понимала, чего я искала, что мн? нужно было въ воспоминаніяхъ этого дня…
'Колоколъ на двор? пробилъ два часа.
'Я очнулась, встала и направилась въ кровати. Когда проходила мимо моего бюро, глаза мои остановились на книг?, присланной Кирилинымъ, — Катя перенесла ее туда съ ночнаго столика,
'- Къ чему онъ прислалъ ее мн?? спросила я себя и опять задумалась. Утренній разговоръ пришелъ мн? на память. Въ чемъ же заключается этотъ 'букетъ', о которомъ
'Я безсознательно открыла книгу. Она развернулась на томъ м?ст?, гд? Valentine, возвращаясь одна, ночью, верхомъ. съ сельскаго праздника, сбивается съ дороги, среди незнакомыхъ ей пустынныхъ долинъ, и вдругъ издалека доносится до нея 'голосъ, чистый, сладкій, очаровательный мужской голосъ, молодой и звенящій, какъ звукъ гобоя', — голосъ крестьянина Бенедикта…. Я дочла до конца главы. Неотразима была прелесть разсказа, и я не устояла. Я унесла романъ съ собой въ постель… Времени оставалось мало; я ни за что не хот?ла оставлять книгу у себя, и надо было, чтобы завтра утромъ Катя нашла ее на прежнемъ м?ст? и отнесла, какъ я ей приказывала, обратно въ Настась? Савельевн?, - и яжадно принялась перелистывать главу за главой. Еще бол?е соблазна, быть-можетъ, придавало имъ это сп?шное, нетерп?ливое чтеніе… Да и когда же до этого бывали въ моихъ рукахъ подобныя книги! Необузданнымъ языкомъ говорила въ нихъ любовь, любовь, о какой я не слыхала до этой минуты, какая-то грозная, свир?пая любовь, не признающая ничего, кром? одной себя, навязывающаяся какъ тиранъ и какъ тиранъ попирающая все то, чему до т?хъ поръ я в?рила, предъ ч?мъ я, безъ борьбы, безъ сомн?ній, преклонялась съ д?тства. Жгучія, околдовывающія страницы, он? пробуждали во мн? нев?домыя до т?хъ поръ ибеззаконныя, — я это сознавала, я говорила это себ?,- ощущенія и помыслы… То леден?ла я подъ вліяніемъ невольнаго и непонятнаго ужаса, то вся гор?ла и замирала, и краска стыда покрывала мое лицо, и сердце билось, какъ должно биться оно, казалось мн?, у преступника посл? совершеннаго имъ преступленія… Но, безсильная уже противиться зм?иному ея обаянію, я только лихорадочно жаждала дойти до конца книги, над?ясь вырваться наконецъ изъ этого влекущаго, но гр?ховнаго, но мучительнаго міра…
'Я читала до самаго утра, до самой той минуты, когда за дверями моей спальни послышались шаги и кашель Сарры. Я едва усп?ла потушить св?чу, положить книгу на бюро и улечься снова въ постель.
'Катя вошла въ спальню всл?дъ за Саррой.
'- Оставьте меня, сказала я имъ, — мн? смертельно спать хочется, я дурно провела ночь…
'Но Сарра, какъ нарочно, была въ это утро въ отличномъ расположеніи духа; она не надулась, не противор?чила мн?, забыла даже проговорить свое стереотипное: 'for shame, Надя!' Она пододвинула стулъ въ окну, вынула изъ кармана какую-то работу и, обернувшись во мн? спиной, ус?лась, сказавъ:
